В целом же в Полинезии преобладает перераспределение продукта (в наиболее стратифицированных обществах — гавайском, возможно, таитянском — оно приближается к чему-то вроде сбора дани в пользу вождя). В Меланезии же перераспределение, всегда осуществлявшееся особым центром, не выходит за сферы влияния «больших людей»; в Западной Меланезии обмен основан, как правило, на «партикуляристской, концентрирующейся вокруг предприимчивых людей, но не строго централизованной сети контактов» [1198, с. 68, 89]. Несомненно, прибыль является в Меланезии важным мотивом обмена; идея прибыли определяет и поведение «больших людей», и наличие первобытных денег, также контролируемых «большими, людьми»[33].

Наиболее известный обменный цикл в Меланезии — система кула в районе расселения массим. Кула очень подробно описана в этнографической литературе, поэтому ограничимся лишь краткими обобщениями. Кула основывается на системе партнерства, при которой группа жителей одного острова на лодках добирается на другой, соседний (при этом перемещения с острова на остров никогда не происходят одновременно по всей группе, включенной в обменный цикл). Партнеры обмениваются предметами как повседневного употребления, так и неутилитарными, например браслетами и ожерельями из раковин. Последние переходят с острова на остров строго регламентировано, что и обеспечивает единство системы обмена. Обычно наибольшее число партнеров по обмену имеют «большие люди», которые чаще получают во временное пользование наиболее ценные и престижные предметы. Многие из обществ, участвующих в обменном цикле, живут в бедной природной среде и специализируются на каком-то одном занятии. Например, на о-вах Амфлетт, где запасы пищи всегда очень скудны, необходимые продукты вымениваются на горшки, которые местные жители изготавливают из глины, получаемой, в свою очередь, с о-ва Фергюсон. Кула служит тому, чтобы необходимые предметы попадали туда, где они больше всего нужны, но эта система выполняет еще важную и сложную общественно-регулирующую функцию[34]. В целом кулу можно рассматривать как весьма сложный ритуал, связанный с магическими представлениями и учитывающий индивидуальные статусы.

Еще один пример меланезийского обмена — большие торговые экспедиции лакатои[35], организуемые западными моту [1203]. Моту — рыболовы и гончары, живущие, как уже говорилось, в районе Порт-Морсби. В прошлом один раз в год они совершали плавание в залив Папуа, где выменивали свои гончарные изделия на саго и новые корпусы лодок. Инициаторами таких экспедиций бывали обычно простые общинники[36]. Каждый год в конце сезона юго-восточных пассатов (сентябрь — октябрь) моту снаряжали несколько лакатои — огромных катамаранов до 20 м в длину и 16 м в ширину, с закрытыми постройками на палубе. Катамараны вмещали до 1600 глиняных горшков или до 30 т саго. Суда двигались вдоль берега на северо-запад. Примерно через три месяца они возвращались, подгоняемые северо-западным муссоном.

Поскольку в этом обмене участвовало несколько языковых групп, существовал особый торговый язык. Моту не только устраивали экспедиции лакатои, но и активно обменивались с папуасоязычными группами коита и коиари, жившими в некотором отдалении от побережья; со временем многие коита переселились в поселки моту [626].

В Меланезии существует также система обмена, сочетающая далекие экспедиции, как это было принято у моту, и передачу предметов на небольшие расстояния (как в системе кула); эта система обмена охватывает сотни поселений, расположенных на огромном пространстве — от западной оконечности Новой Британии, через острова пролива Витязя, до северо-восточного побережья Новой Гвинеи, между районами Маданг и Моробе. В этой системе механизмы обмена очень сложны: в нем участвуют сотни общин, каждая из которых имеет свою культуру и обитает в разных природных условиях; выращенные на внутриостровных территориях клубневые вымениваются на рыбу, кокосовые орехи, гончарные изделия. Посредниками в обмене выступают три группы «купцов»-мореходов: жители о-ва Билибили (в заливе Астролябия), о-вов Сиасси (к югу от о-ва Умбой в проливе Витязя) и о-вов Тами (в северной части залива Хьюон). Эти мореходы делят всю территорию, на которой осуществляется обмен, на три сферы. Языки сиасси и тами некогда служили лингва-франка большинству этнических групп, участвующих в обмене. Хотя ни одна этническая группа и не контролировала всей системы обмена в целом, нередко получалось, что обсидиан из наиболее удаленной от побережья части п-ова Виллаумез Новой Британии, постепенно поднимаясь в цене, переходил с острова на остров и, наконец, оказывался на Новой Гвинее. Обсидиан был лишь одним из немногих предметов обмена; Т. Хардинг писал, что жители Новой Гвинеи обменивались живыми свиньями, собачьими зубами, луками и стрелами, плетеными мешками, гончарными изделиями, таро [644]; жители островов в проливе Витязя, со своей стороны, доставляли для обмена свиные клыки, живых собак, циновки, дисковидные бусы, бетель, красную охру и саго. В основе системы лежал уже описанный выше общемеланезийский механизм партнерства с обменом, опосредованным во времени. Каждая группа, включенная в обмен, получала недоступные ей иным образом вещи.

Как и в системе кула, в обменном цикле жителей островов пролива Витязя обмен не только способствует более равномерному распределению материальных ресурсов, но и выполняет регулирующую функцию. Так, у сиасси «большие люди» для укрепления своего престижа устраивают пышные потлачевидные пиры, но их острова очень бедны, и только обмен дает им возможность получить необходимое количество свиней и таро. Учитывая, что сиасси в качестве посредников играют значительную роль в системе обмена, можно предположить, что именно они были инициаторами создания этой системы в своем районе — ведь сиасси выгадывают от обмена больше, чем жители основной территории Новой Гвинеи. Кроме того, лодки у сиасси и тами гораздо лучше, чем у их соседей. Ко времени первых контактов с европейцами описываемая система уже успела выйти за рамки чисто потребительского обмена, служившего своеобразным экологическим рычагом, поэтому сейчас перемещения обмениваемых продуктов не всегда можно объяснить только экономическими и экологическими причинами. Например, занятие гончарным делом не находится в прямой зависимости от наличия запасов глины; при острой необходимости многие группы, участвующие в обмене, могли бы сами изготавливать глиняную посуду, но этого не происходит потому, что проще ввозить, чем производить. К тому же некоторые группы, специализирующиеся на гончарстве, приобрели репутацию людей, посвященных в тайны ремесла, что обеспечивает соблюдение их интересов: они могут, например, запретить женщинам, уезжающим после замужества в другое место, заниматься гончарством там. Жители других поселений хорошо знают, что нарушение монополии на гончарство может повлечь за собой неприятные последствия и стать поводом для конфликтов.

Системы обмена, объединяющие большое число равноправных общин, члены которых зачастую и не подозревают о масштабах этого процесса, — одна из характернейших черт меланезийского образа жизни. Помимо, описанных выше, в Меланезии есть и другие системы, например на Соломоновых островах и Санта-Крус [1325; 968; 315], на южном побережье Новой Гвинеи [723], на севере Новых Гебрид [651]. Сложная система обмена существует на о-вах Адмиралтейства: в ней участвуют три совершенно разные этнические группы, живущие одна в глубине острова, другая — в прибрежной зоне и третья — у самого моря [1198]. Широко распространен обмен и в Нагорьях Новой Гвинеи: вымениваются каменные топоры, свиньи, соль, раковины, перья и даже женщины. У цембага, например, внешние браки нередко способствуют укреплению и родственных, и обменных связей: цембага обменивают соль на свиней, раковины, рабочие и свадебные каменные топоры.