— Ну, я так это вижу, — произнесла Гвен. — Бывают вещи и похуже.

При этих словах она улыбнулась, взяла свою порцию и вернулась в гостиную.

Теперь, когда все шло по плану, Гвен могла переложить разработку деталей на Лахлана, доверившись его опыту. Но факт оставался фактом: они все еще, пусть и временно, были загнаны в ловушку.

— Капрал кружит над нами, — сказал Лахлан, выглядывая в окно чуть позже. — Я бы попытался его увести отсюда, но, к сожалению, глупость никогда не была одним из его недостатков.

— Итак, что же мы тогда будем делать? Разве ты не можешь вернуться во времени и привести подкрепление?

— Если бы только все было так просто, — произнес оборотень, возвращаясь к дивану, на котором сидела Гвен. — Нам нужен портал. Ближайший находится в руинах Дандарена. Но отправляясь туда, мы подвергнем себя риску. Уж лучше сделать это ночью; его глаза не видят в темноте настолько хорошо, как мои.

Гвен подумала о том, что прежде чем их путешествие на самом деле начнется, им предстоят еще часы ожидания, которые надо было как-то убить. Прежде чем она встретится с мужчиной, которому, видимо, она была предназначена не только в этой жизни, но и в предыдущей.

— Расскажи мне, — сказал Лахлан, наблюдая, как Гвен теребит пальцами уголок одеяла, — о твоей юности?

— Хорошо, — ответила она, с благодарностью понимая, что именно Лахлан пытался сделать. Он сел возле нее, его колено находилось настолько близко к ее ноге, что Гвен ощущала тепло, исходящее от него. Он всегда был таким горячим.

— Я росла в маленьком городке на восточном побережье. Милое место, возле океана, похожее на это. Думаю, именно поэтому я чувствую себя в Корнуолле, как дома. Ну, поэтому, и еще потому, что другая я когда-то жила здесь.

— Ты была счастлива?

— Была. Пока мать не бросила нас. У меня было прекрасное детство. Насколько я помню, она была милой и красивой женщиной. Я никогда не понимала, почему она уехала, и, должна признать, это было очень болезненно. Родители не должны отказываться от своих детей.

— Я согласен. Но ты же теперь понимаешь, что она должна была, да?

— А так ли это? Означает ли это, что однажды и мне придется отказаться от своих собственных детей?

— Ради твоего же блага надеюсь, что нет. Это было нелегко для твоей матери, — сказал Лахлан, положив ладонь ей на колено. Гвен внезапно обнаружила, что ее начало тряси несмотря на жар, исходящий от него, а ее зубы того и гляди начали бы стучать, настолько ее охватило возбуждение от этого прикосновения.

— Я уверена, что ей было нелегко, — взяла себя в руки Гвен. — Просто я хотела бы, чтобы она не была вынуждена это делать. Не только ради меня, но и из-за отца.

— Как я понимаю, он очень страдал? — пальцы Лахлана нежно гладили Гвен по ноге, жест сочувствия, вызвавший лишь новую волну возбуждения.

— Да. Это разбило его сердце.

— Мне жаль, Гвен, — с этими словами оборотень придвинулся ближе и крепко ее обнял. Такие потрясающие объятия, дарящие чувство защищенности. Гвен позволила своей голове упасть на его плечо.

— Спасибо, — сказала она. — Я верю, что тебе жаль.

И теперь уже Гвен положила руку на ногу Лахлана, неосознанно поглаживая ее сквозь надетые на него хлопковые штаны. Было так прекрасно ощущать контуры мышц, которые даже в расслабленном состоянии были словно выточены из камня. Гвен ощутила, как от одной лишь мысли, что она сможет заполучить этого мужчину для себя, боль от возбуждения пронзила ее между бедер. Чем бы не был этот «ритуал», но если он объединит их, то Гвен воспримет его как награду за что-то доброе, сделанное ею в этой жизни.

Когда Лахлан ощутил руки Гвен на себе, то зверь в нем весь подобрался, готовясь вырваться наружу; бешеное желание взять эту женщину боролось в нем со здравым смыслом и чувством долга. И дело было не в том, что Роф запретил Лахлану трогать Гвен; на самом деле, на протяжении всех этих лет, друг побуждал его брать любую женщину, которую он только возжелает. Но Гвен была особенной; священной. Все, что касалось ее, заслуживало почтения, и так оно и будет, и не только со стороны лорда, но и его подданных, его клана, которые ждали дня ритуала почти с таким же нетерпением, что и Лахлан, но совершенно по иным причинам.

Он положил ладонь на руку Гвен и повернулся к ней.

— Мы должны остановиться. На этот раз, — произнес он. — Мне необходимо отвести тебя туда, где тебе суждено быть.

Гвен отдернула пальцы, одновременно испытывая смесь смущения, разочарования и неудовлетворенного голода.

— Хорошо, — сказала она, поднимаясь с дивана.

— Я заставил тебя чувствовать себя плохо, — заметил Лахлан. — Я не собирался.

— Все нормально. Я просто еще не до конца разобралась, как все это работает. Но я привыкну к правилам.

— Если бы все зависело только от меня, Гвен, то не было бы никаких правил. Только ты и я. Здесь, на полу, пока мы оба не довели бы друг друга до истощения. Лишь для того, чтобы после начать все сначала.

Гвен почувствовала, как волна возбуждения ударила по ней подобно молоту. Порожденная одной только мыслью об изнуряющем сексе с этим мужчиной, о том, как именно они могли бы окончательно вымотать друг друга. Но Гвен должна была начать планировать свою жизнь, исходя из чувства долга, которое, как она осознавала, вызовет в ней болезненное противоречие.

Но Гвен подождет. Она могла подождать. Еще совсем немного.

Когда наступила ночь, они покинули хижину и под покровом тьмы побежали к развалинам. Им предстояло преодолеть всего один километр или около того, поднявшись вверх по холму, но этого с лихвой хватило Капралу, чтобы он смог заметить их своим острым ястребиным взглядом.

Лахлан внимательно осматривал окрестности, его голубые глаза мерцали в тусклых лучах сияющей над головой луны, которые пытались пробиться сквозь затянувшую небо вуаль из облаков. Они оба договорились не разговаривать, если только это не было необходимо, и Гвен изо всех сил старалась идти в ногу с Лахланом, держась за его горячую сильную руку, пока он вел ее вперед. Она не настолько хорошо видела в темноте, как он.

Гвен была уверена, что они прошли приличное расстояние, когда громкий звук разорвал тишину ночи. Птица закричала прямо над ними.

— А ты думал, что этот парень научился не шуметь во время преследования людей, — прошептала Гвен.

— Он передает сообщение, — сказал Лахлан. — Его последний крик совершенно не похож на все предыдущие. Это сигнал.

— Ты хочешь сказать, что где-то поблизости у него есть друзья?

— Очень вероятно. Пошли, нам надо поскорее добраться до места.

С этими словами Лахлан сорвался на еще более быстрый бег, утягивая Гвен за собой, хотя она совсем не была уверена, что сможет идти в ногу с этим невероятно сильным мужчиной, который двигался рядом.

Неясные фигуры начали появляться в воздухе около них, налетая на Гвен, кружа возле нее, но не прикасаясь. В какой-то момент крыло взмахнуло перед ее лицом, и она споткнулась, испугавшись, что сейчас упадет на землю.

Но Лахлан поймал Гвен, остановился и поставил на ноги, прикрывая от мелькающих перьев, чтобы она могла на мгновение перевести дыхание. Он не произнес ни звука, а только бросил на Гвен мимолетный взгляд, словно убеждаясь, что она была цела.

— Ты мне веришь? — прошептал он, удовлетворенный осмотром.

Гвен безмолвно кивнула.

Лахлан молниеносно стянул с себя одежду и протянул ее Гвен, которая сжала вещи в руках. Мужчина перед ней вновь обернулся прямо у нее на глазах, и спустя мгновение огромный серый волк стоял на его месте, развернувшись в ту сторону, куда они должны были идти.

Неясные фигуры все еще летали вокруг, нападая теперь на волка Лахлана, словно пытались напугать его. Он побежал, Гвен неслась рядом, порой зверь нападал на одну из огромных птиц. Одну из них он поймал за крыло, а затем до Гвен донесся отвратительный хруст. Она поняла, что горло нападавшего на них создания было разорвана огромными челюстями волка.