- Ты, значит, полагаешь, сынок, что раз лето, то окна не нужны?

Ну к чему, скажите, такая насмешка? Неужели нельзя было по-человечески сказать?..

- Нечаянно же я…

- Понимаю, но почему ты убежал, даже не подумав о том, чтобы как-нибудь заделать дыру?

- Тут этот, твой очкарик остался…

Тихо-тихо стало в комнате после Витькиных слов. Мать ничего не сказала, а только опустилась устало на диван, подперев рукой голову.

Час от часу не легче! Уж лучше бы отругала, ударила в конце концов, чем так вот… Не хватает только, чтобы она еще заплакала. А дело, кажется, к этому идет.

Что может быть страшнее женских слез? Когда плачет мать, ничего другого не остается, как заплакать самому, захныкать: «Ма-ам, я больше не бу-у-ду!»

Чтобы этого не случилось, Витька первый пошел на перемирие:

- Мам, извини, пожалуйста… Я его не буду, конечно, отцом звать, но и так тоже никогда говорить не стану… Просто дядей Лешей…

Мать ни заплакать, ни ответить не успела, потому что в это время вернулся Алексей Федорович - он ходил за Наткой в детский сад.

За обедом отчим длинно и нудно рассказывал о том, как он бегал по городу в поисках стекла, как, наконец, нашел его в ларьке на рынке, и как бессовестный продавец взял с него лишний рубль будто бы за нестандартный размер стекла.

Витька отлично понимал, что отчим бросает камешки в его огород и хочет своим рассказом подчеркнуть, что у Витьки нет совести. Дескать, если бы она у него была, он бы сам мог походить по магазинам…

Витька, постигнувший тайный умысел отчима, был взволнован и раздражен. Суп из его ложки плескался и на клеенку, и на пол, и на штаны, а в рот почти ничего не попадало.

- Почему ты ешь без хлеба?

- А это что? - воскликнул голосом великомученика Витька, выдернув из-под стола левую руку с зажатой в ней горбушкой.

- Он всегда-всегда хлеб на коленях держит и не ест, - подлила масла в огонь Натка.

Трое на одного? Ну и народ! И ему, Витьке, с этим народом надо жить под одной крышей, а самое главное - надо просить разрешение на поход… Ехать решили через два дня, а Витька не только не подготовил почвы для успешных переговоров, но, наоборот, до крайности обострил обстановку. Было бы просто неразумным заводить сейчас разговор о походе. Сначала надо ослабить напряженность, улучшить отношения со всеми.

Не дожидаясь просьб и приказаний, Витька принялся за уборку стола. Мыть испачканные жирным супом тарелки и ложки - это, конечно, уж чересчур, и он ограничился тем, что вынес на кухню и сложил в раковину всю грязную посуду. Затем вытер насухо клеенку, подобрал с пола мусор.

Что бы еще сделать, такое же героическое? Ага! Есть такое дело! Теперь разрешение на поход можно считать обеспеченным…

- Мама, в «Спутнике» идет новое кино - «Ночь не скрыла». Вы бы с дядей Лешей сходили, а я бы с Наткой посидел…

Это был первый в истории семьи Мельниковых случай, когда Витька так вот, по собственной инициативе, согласился понянчиться с сестренкой. Обычно он решительно отвергал все предложения последить за Наткой, и ее приходилось отводить к соседям. Мать была очень удивлена и обрадована.

- Хорошо, сынок… Я вот только пол подмету…

- Не надо, не подметай, я сам!

Мать была покорена окончательно, но щедрость Витьки-па, как видно, границ не имела, потому что он дополнительно пообещал еще и накормить вечером Натку, и уложить ее спать, и вскипятить на плитке чайник…

Мать и Алексей Федорович ушли.

Витька предполагал, что они по дороге разговаривают о нем. Наверное, говорят, что Витьку не узнать, что как будто подменили его и что, пожалуй, вовсе не обязательно держать его в ежовых рукавицах…

Сначала дело шло как полагается. Натка красила себе мелом ботинки, рисовала на тротуаре, играла в прятки с другими девчонками. Тем временем Витька потихоньку вынес из кухни кастрюлю (на Котьку плохая надежда) и спрятал ее в садике. Потом он начал тренироваться в забивании «пенальти». Положил два камня во дворе около сарая - готовы ворота! Отсчитал одиннадцать шагов, провел черту - вот и штрафная площадка. Бил он исключительно метко и сильно. Девять ударов из десяти заканчивались голом. Этого соотношения, по Витькиному мнению, не изменил бы и вратарь, если бы он был.

Когда стемнело и «ворот» не стало видно, Витька повел сестренку домой.

- Ты, Ната, поиграй с куклами, а я делом займусь, книгу почитаю.

Такой вариант Натку не устраивал, и она заканючила:

- Да… Ты обещал поиграть со мной…

Вот ведь какая! Только о себе думает!.. Однако портить отношений с ней не стоит, потому что она может наябедничать матери, и все Витькины старания тогда пропадут даром.

- Ладно. Давай в больницу будем играть… Я, как будто, врач, а ты, как будто, медицинская сестра…

Витька нахмурил брови, согнулся, как старичок-доктора подошел к куклам.

- Ну-с, на что жалуемся? Какая у вас температурка?

Лечил он кукол так долго и старательно, что даже сам увлекся игрой. О Натке и говорить нечего, она даже визжала от восторга, когда Витька с важным видом считал пульс у кукол, давал им микстуру, ставил банки. Нравилась эта игра и куклам. Одна из них, умевшая закрывать глаза и кричать «мама», до того обрадовалась, что спрыгнула с дивана на пол. Сделала она это очень неловко и ударилась о паркет головой. Теперь кукла стала действительно нуждаться в лечении. Нос у нее от удара сплющился, с правой щеки содралась краска. И странно: обычно дети, когда падают, кричат «мама», а кукла, наоборот, разучилась произносить это слово и упорно молчала, хотя Витька изо всей силы тряс ее, крутил, клал на спину и на живот. Глаза у нее тоже перестали закрываться, а один вообще провалился внутрь ее пластмассовой головы.

«Доктор» с ужасом убедился, что его способностей явно не хватит на то, чтобы вылечить куклу. Убедилась в этом и Натка. Она заревела так настойчиво и непримиримо, что Витька даже и не пытался успокоить ее.

Когда пришла мать и спросила, почему Натка плачет. Натка заревела еще громче.

- Витька… мою куклу излома-а-ал…

Оправдываться не имело никакого смысла. Еще меньше

было смысла заводить сейчас разговор о походе. Пока Алексей Федорович кипятил чай, а мать подметала пол, Витька думал над тем, что теперь делать. Сколько ни напрягался, никакого подходящего решения принять не смог. Это сделала за него мать. Во время чая она объявила:

- Завтра Алексей Федорович отвезет тебя в совхоз. Поживешь недельку у тети…

Все! Все потеряно. Даже гений на Витькином месте не смог бы, пожалуй, найти выхода из создавшегося положения.

Котька, хотя он и был моложе Витьки чуть ли не на три года, подошел к делу гораздо продуманнее и хитрее. Прежде всего он решил заручиться поддержкой отца, чтобы затем объединенными усилиями преодолеть сопротивление матери. В том, что такое сопротивление она окажет, Котька ни секунды не сомневался: слава богу, он знает ее не первый год!

Котькин стратегический расчет был совершенно верным. Отец не только не стал возражать, но, наоборот, горячо поддержал сына в его стремлении идти в поход. Отец, этот мудрый большой человек, тоже понимал, что с матерью разговор будет длинным. Не случайно, конечно, он пришел сегодня с коробкой «Басни Крылова». Он знает, что матери эти конфеты нравятся. Следуя хорошему примеру, Котька тоже решил подкупить ее и целых три часа разучивал на пианино «Болезнь куклы» Чайковского.

В общем, обстановка была создана самая благоприятная.

- Да, я все хотел тебе сказать, мама, - Котька сделал вид, будто вспомнил про какой-то пустяк, - что мы втроем- я, Леня и Витя решили съездить к одному нашему очень хорошо знакомому маячному объездчику и пожить там дня два-три-пять…

- Что это за «очень хорошо знакомый»?

Ведь надо же! Она подметила самое слабое место в Котькиных словах! Не мог же он сказать, что никто из них троих даже в глаза не видел этого маячного объездчика. Правда, его знал Ленькин отец. Ленька надеялся, что отец, если его хорошенько попросить, напишет объездчику записку. Но пока еще Ленька не сделал этого, отложил на завтра.