Кровотечение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Я ничего не сделала, это все Анджела Хейс, ее бабушка и Богиня.
— Кажется, мне лучше, — сказала Хейс и схватила меня за руку. — Спасибо, Мередит, спасибо тебе за возможность поговорить с бабушкой.
— Богиня привела твою бабушку, — сказала я.
— А ты привела Богиню.
Я крепко сжала ее ладонь и ответила:
— Богиня всегда рядом с тобой. Мне нет нужды приводить ее к тебе.
Хейс улыбнулась, а затем нахмурилась.
— Я вижу свет.
Я посмотрела вдоль дороги и увидела колонну бронемашин всех видов, спускающуюся с холма. Они прорезали фарами туманный свет звезд, отчего ночь казалась и темнее, и светлее одновременно.
— Они говорят о рыжеволосой Мадонне, которая появляется, когда люди нуждаются в ней. Кажется, никто, кроме нас, не знает, что это ты.
Я понимала, что она имела в виду других солдат.
— Так будет лучше, — сказала я.
Она крепче стиснула мою руку.
— Тогда тебе лучше уйти, пока они не подъехали ближе.
Я коснулась ее лица и, так как мои руки все еще были в ее крови, оставила кровавые отпечатки своих пальцев на ее коже.
— Будь здорова, береги себя, возвращайся скорее, — сказала я.
Она улыбнулась, и на этот раз её улыбка была ярче, она была настоящей.
— Хорошо, Мередит, хорошо.
Сон прервался, когда я еще держала Хейс за руку. Я проснулась в своей постели в Лос-Анджелесе с отцами моих детей по обе стороны от меня. Мои руки и рубашка были в крови, и она была не моя.