— Ну… Мне захотелось перемен. Я все еще не привык к новому образу. Постоянно пытаюсь заправить пряди за ухо. Старые привычки умирают с трудом.

— Перемены — тоже отдых, по крайней мере, так говорят, — я улыбаюсь и делаю глоток пива.

— Думаю, это больше относится к твоей профессии, а не к новому имиджу.

— Что ж, такой вариант тоже подходит, поскольку мы оба начали работать в новом направлении. Кстати, как прошел твой первый день на съемочной площадке?

Айзек благодарит девушку, не обращая внимание на ее кокетливую улыбку, и поворачивается ко мне лицом.

— Бодро. А у тебя? Должно быть это ново — быть на экране не собой, а совершенно другим человеком?

Пожимаю плечами, отпивая еще немного пива.

— Кто сказал, что я не занимаюсь тем же самым последние несколько лет? Разве каждый из нас не играет свою роль в жизни?

Черт, беззаботный разговор слишком быстро становится глубокомысленным.

— Уж точно не я, мне скрывать нечего. К тому же я слишком стар для таких игр, — повернувшись ко мне всем телом, Айзек ухмыляется в попытке поднять настроение. Внимание мужчины сосредоточено на моем лице, как будто в баре больше никого нет. Напряженность в его взгляде каждый раз выводит меня из равновесия, даже несмотря на трепет от того, что я заслужил интерес такого парня, как он.

— Итак, — продолжает Айзек. — Каково это — играть кровожадного убийцу, у которого больше проблем с мамочкой, чем у парня из «Психоза»? Сцена, которую вы собираетесь снимать завтра, будет достаточно кровавой.

Поставив свою пинту на барную стойку, я поворачиваюсь всем телом, чтобы отразить его позу, и отвечаю:

— На удивление приятно. Разве не лучший способ вырваться из образа Флинна Филлипса — это стать парнем с большим количеством шрамов внутри, чем снаружи? Ты сам видел этот грим. Он как настоящий. К тому же, — наклоняюсь вперед и понижаю голос, чтобы прошептать, — я научился расчленять и прятать тела, так что, если в будущем у кого-то со мной будут проблемы... — поигрываю бровями для эффекта, вероятно, больше похожий на придурка, чем на убийцу.

— Принято к сведению, — смеется Айзек и поворачивается к своему стакану. Наблюдаю за подрагивающим кадыком, когда он делает большой глоток. Затем Айзек поднимает глаза и смотрит на меня, вытирая пену с верхней губы большим пальцем. По его изогнутой брови я понимаю, что он заметил мой интерес.

Поэтому перехожу в наступление, нуждаясь в разрыве этой странной связи:

— Так чем ты занимался в прошлом году? О тебе ничего не было слышно, — осознав, что выдал себя с потрохами, я быстро добавляю: — Не то чтобы я специально искал, просто…

Айзек ухмыляется, и я прекращаю нервно бормотать. Вместо этого хватаю стакан, чтобы найти занятие своим рукам и губам, иначе рискую выкопать себе еще более глубокую яму.

— Я взял отпуск на год. Семейные дела.

Да ладно. И это все? Что ж, так мне и надо.

— А ты? Я читал о том, сколько компаний соперничали друг с другом, чтобы сделать тебя лицом их марки, после выхода рекламы Wicked Water. Это правда, что ты отказался от предложения Армани?

По улыбке Айзека можно сразу обо всем догадаться — парень открыто признаётся в том, что следил за новостями обо мне в течение последних месяцев, и этот факт не просто мне льстит. Я смущен.

Все потому, что Айзек — тот самый мужчина, которого я оскорбил. К тому же способный любого затащить в свою постель. И он только что признался, что следил за моей карьерой.

— Я... Э-э... Не желал, чтобы меня знали только как обладателя красивого тела. Мне хотелось начать карьеру в другом направлении, и, несмотря на то, что они предложили огромную сумму денег, в то время я нуждался совершенно в другом.

— Понимаю, — взгляд Айзека удерживает мой. — И для справки, каким бы удивительным ни было твое тело, я всегда видел в тебе нечто большее.

Окружающий нас воздух начинает сгущаться. Айзек объявляет о своих намерениях, и сейчас самое время уступить ему. Или закрыть эту тему раз и навсегда.

— Я хочу узнать тебя поближе, Флинн.

Его слова отвлекают меня от внутренней борьбы, и я снова обращаю внимание на его напряженный ореховый взгляд.

— Я не собираюсь лгать и говорить, что не хочу видеть тебя в своей постели, но по какой-то причине, — он тихо смеется и качает головой, прежде чем снова поймать меня в ловушку своим взглядом, — мне хочется узнать тебя получше. Я не против завести нового друга, как, впрочем, и ты. Что думаешь об этом?

Айзек протягивает мне руку, и я отрываю взгляд от его лица, чтобы оценить этот дружеский жест.

Он прав. Я вел довольно закрытый образ жизни. Лишь Элайне было позволено войти в круг близких знакомых. Вопрос в том, сможем ли мы с Айзеком стать просто друзьями?

Снова смотрю в его открытое, честное и до смешного привлекательное лицо, и решение сразу приходит на ум. Айзек дает мне второй шанс, и я хватаюсь за него обеими руками.

Именно так. Поворачиваюсь и крепко пожимаю большую теплую ладонь мужчины.

— Друзья — это хорошо.

Мое согласие запускает цепную реакцию.

Лицо Айзека расплывается в по-настоящему счастливой улыбке, и между нашими руками проходит заряд энергии — от прикосновения его кожи к моей, выражаясь радостью на его лице.

— Давай выпьем за это. Я заметил бильярдный стол в соседней комнате. Что скажешь, если мы скрепим нашу дружбу турниром? Проигравший платит за выпивку.

— Тогда по рукам. И приготовь свой бумажник. Потому что я планирую выиграть.

Мы уходим через несколько часов после того, как я успешно обставил Айзека, и вокруг нашего бильярдного стола собрались почти все посетители паба — сразу же, как тот объявил, что алкоголь за счет проигравшего. Нам потребовалось некоторое времени, чтобы избежать добродушных насмешек, которыми одаривали Айзека местные жители, многие из которых заказали двойные и тройные спиртные напитки, как только парень достал свой бумажник.

— Да уж, не сработало. А я-то думал, что наличие четырех братьев даст мне фору.

Мы идем бок о бок в одном и том же направлении, потому что во время игры выяснили, что арендованный Айзеком дом находится прямо напротив моего.

— Я ведь предупреждал тебя, что выиграю, — добродушно поддразниваю я.

Мне давно не было так весело, потому что, несмотря на провал, Айзек все же старался выиграть. Состязание было жестким, хотя и дружеским.

— И сделал это. В следующий раз обязательно прислушаюсь к внутреннему голосу. Я о том, что уже после первой партии стало ясно, что я играю с профи.

Искренний смех срывается с моих губ и эхом разносится по тихой пустынной улице.

— Признак растраченной юности. Там, где я рос, можно было либо околачиваться в парке, употребляя наркоту и выпивку, либо ходить в бильярдный клуб. Я всегда любил спорт, поэтому парк со своей отравой никогда меня не привлекал. Кроме того, мой брат любил играть в пул, поэтому мы использовали все карманные деньги на аренду столов.

— Так значит он тоже профи в бильярде, как и ты?

Вопрос звучит естественно и невинно, но на мгновение меня пронзает тревожное чувство.

— Он умер, когда мне было семнадцать.

Давайте поговорим о том, как испортить прекрасный вечер.

Айзек на мгновение замолкает, и я уже готов услышать стандартное «извини», но вместо этого он кладет руку на мое плечо и тихо произносит:

— Должно быть, тебе было тяжело.

Не знаю, что именно вызывает ощущение тепла, омывающего меня изнутри. То ли прикосновение руки Айзека, то ли беспокойство в его голосе.

— Да. Я вроде как застрял в прошлом на некоторое время. И когда говорю «на некоторое», то имею в виду, что лишь недавно смог разобраться в своих проблемах.

— Горе неподвластно времени, — Айзек говорит, как человек, который знаком с ним.

— Пожалуй, ты прав.

Мы идем молча еще несколько минут, а затем сворачиваем на нашу улицу. С каждым новым шагом воздух вокруг нас тяжелеет. Наступает та часть, где мы должны махнуть друг другу рукой, но по какой-то причине, наше прощание больше похоже на окончание свидания, чем на дружеское завершение вечера в пабе. Как мужчина, который всегда встречался только с женщинами, я совершенно сбит с толку, ощущая тех самых «бабочек» по отношению к другому парню.

— Я живу здесь, — Айзек останавливается перед маленькими красными воротами дома, похожего на мой.

— А я вон там, и если тебе понадобится одолжить сахар, советую постучаться к другому соседу, потому что у меня его нет, — провожу рукой по своей широкой груди и шутливо добавляю: — Мое тело — мой храм.

Ожидаю, что Айзек рассмеется, но вместо этого он следит за движением моей руки. Наши взгляды встречаются, и я замечаю голод в его глазах. Настолько очевидный, что когда его губы слегка приоткрываются и становится виден кончик влажного языка, мой член реагирует так быстро, что я испытываю головокружение. Вся кровь устремляется в пах, оставляя мой разум пустым.

Айзек моргает, разрывая напряжение между нами, и я наблюдаю, как «опускаются ставни», а похоть скрывается под маской дружелюбия.

— Что ж… Спокойной ночи, Флинн. И спасибо. Я прекрасно провел время, друг.

Слово, которое он произнёс, звучит до смешного нелепо.

Друг.

Собираюсь обвинить недостаток крови и кислорода в своём мозгу в том, что делаю дальше.

Всего один шаг вперед, и я оказываюсь лицом к лицу с Айзеком. Он задерживает дыхание, и становится ясно, что мое решение оказалось для него неожиданным, но желанным. И это дико меня заводит.

Обнимая Айзека рукой за шею, осознаю, что наш рост почти совпадает. А значит, мне нужно лишь немного наклонить голову, чтобы прижаться к его губам. Но прежде чем накрыть их в беспощадном поцелуе, я рычу:

— Нахер друзей.

Глава 17

Айзек

Моя щетина трется о его гладкую кожу, и по спине проходит дрожь желания. Когда Флинн проникает своим языком в мой приоткрытый рот, он не нежен и действует без колебаний. Мужчина нападает и берет в плен. Наши губы сливаются, преследуя потребность, которая пульсирует между нами, и могу сказать наверняка: я никогда не чувствовал влечения к другому человеку на таком уровне.