Весь день флотилия вела борьбу с артиллерией белых. Некоторые батареи, мешавшие движению частей Славена по левому берегу, удалось подавить, эти части продвинулись вперед, вышли к окраинам Казани с запада и севера. К полудню следующего дня белые были выбиты из города.

Когда Раскольников с Ларисой, Кукелем и Лепетенко, сопровождавшими их, выбрались в город, подошли к зданию бывшего штаба фронта, в котором уже хозяйничали моряки десантного отряда, кто-то позвал фотографироваться, и снялись на память о Казани. Собрали всех моряков, кто оказался под рукой. Раскольников вспомнил о красивом брюнете, зарубившем пленного казака, спросил о нем Маркина, и Маркин ответил, что брюнет погиб еще вчера, когда захлебнулась первая атака десанта. Он честно хотел исполнить условие, поставленное ему Раскольниковым, рвался вперед, уговаривал Маркина закрепиться на пристанях и стоять до последнего, не берегся и получил пулю в живот.

Задержаться в Казани не пришлось. Уже на следующий день флотилия двинулась вниз по Волге, к устью Камы, вдогонку за белогвардейской флотилией, нужно было ее уничтожить.

Удивительно, как незаметно война вошла в плоть и кровь, захватила душу, стала привычным бытом, отнюдь не обременительным для человека, пережившего суровую зиму в голодных полумертвых городах, стала отдушиной, спасительным средством выстоять, выжить. Спасительным средством не только для отдельного человека. Странно, но война оживила замершую было жизнь республики. Война кормила, одевала, обувала новую армию, на что у республики так и не нашлось бы средств, не начнись эта война. Война одной части народа с другой его частью. Страна была объявлена на военном положении. В условиях военного времени стало легче проводить реквизиции запасов хлеба у крестьян, отнимать имущество у горожан, обирать церкви, музеи, сколачивать народ в трудовую армию. Обнаружился еще один источник материального обеспечения. Первые победы Красной Армии на фронтах гражданской войны открыли ей доступ к продовольственным и вещевым складам белогвардейцев, лучше обеспеченных материально, чем советская сторона. Это Раскольников знал по опыту. В каждом крупном населенном пункте, которые бойцам флотилии удавалось захватить, непременно обнаруживался склад с продовольствием или обмундированием, военным снаряжением. Это были государственные запасы, накопленные в царское время. Конечно, эти запасы когда-нибудь должны были истощиться, но пока они поддерживали жизнь молодой республики.

Флотилия сама себя обеспечивала продовольствием и снаряжением. Перебоев в снабжении продуктами питания личного состава не было. Моряки могли даже иногда отправить продуктовые посылки в тыл, родным. Пользовались этим и рядовые, и командиры. Тонкая, поэтичная Лариса, к удивлению Федора, проявила в этом деле неожиданную прыть, оказалась практичной, хваткой. Хотя бы раз в неделю ухитрялась отправить с оказией родным в Москву или матери Федора в Питер посылку с крупами, маслом, консервами. Иногда это были отрезы материи или обувь. Если среди военных трофеев обнаруживались какие-нибудь необыкновенные гардины, красивый ковер, Лариса не могла устоять перед искушением - переправляла их в Москву. Конечно, все это отдавало мародерством, но на мораль закрывали глаза: выжить бы.

В сентябре-октябре Волжская военная флотилия под командованием Раскольникова участвовала в крупных операциях войск Восточного фронта на ижевском направлении. Двигаясь вверх по Каме, преодолевая сопротивление сильной белогвардейской флотилии, которой командовал адмирал Старк, красная флотилия поддерживала артиллерией наступающую Вторую армию. Бои были жестокие.

Тяжелой потерей для Раскольникова стала гибель его первого помощника Николая Маркина. В самом начале октября вооруженный пароход "Ваня-коммунист", на котором находился Маркин, шедший в авангарде флотилии, вступил в бой с вооруженными пароходами белых, погнался за одним из них и попал под огонь неприятельской береговой батареи. "Ваня-коммунист" получил пробоину, на судне на чался пожар, Маркин приказал команде прыгать в воду, сам стоял за пулеметом, прикрывая отход товарищей, и погиб от прямого попадания вражеского снаряда.

Загнав белогвардейский флот в реку Белую, заминировав ее устье, Раскольников повел флотилию дальше вверх по Каме. При содействии флотилии части Второй армии овладели Сарапулом, городом, у которого железная дорога пересекала Каму.

Здесь следовало бы остановиться, подремонтироваться, но азарт овладел Раскольниковым, и, он это чувствовал, нетерпеливое желание идти вперед, гнать и гнать врага владело большей частью подчиненных ему моряков.

Флотилия продолжала поход по Каме и оказалась в тылу белых, впереди своих сухопутных войск.

Прошли верст тридцать от Сарапула, здесь разведка донесла, что неподалеку, у деревни Гольяны, находится баржа с пленными красноармейцами. Раскольников решил дерзнуть- спасти пленных.

Двинулись в Гольяны на трех миноносцах. Начинало темнеть. Раскольников приказал спустить красные флаги, вахтенным снять звезды с фуражек и бескозырок.

Вошли в Гольяны. На высоком берегу - белогвардейские солдаты, трехдюймовое орудие, в амбразуре колокольни - пулемет. У пристани колесный буксир. Тут и баржа, на ее палубе вооруженные люди в черных полушубках и косматых шапках.

- Огня не открывать до последнего, - распоряжался Раскольников. Попробуем увести баржу. Воспользуемся буксиром. Действовать решительно, не дать им опомниться. Иначе они могут забросать арестованных гранатами. Вахтенному начальнику: - Я - адмирал Старк. Действуйте от моего имени. Скажите им, что по моему приказу баржу берем на буксир, чтобы отвести в Уфу.

- Есть.

Поравнялись с баржей, вахтенный прокричал в мегафон:

- На барже! Его превосходительство адмирал Старк приказывает вам приготовиться. Сейчас возьмем баржу с арестованными на буксир и отведем в Уфу.

- А красные? - послышалось с баржи. - Они же в Сарапуле!

С подсказки Раскольникова вахтенный ответил:

- Сарапул сегодня утром занят нашими доблестными войсками. Красные бежали в Агрыз. Приказ ясен?

- Ясно…

Повернулись к пристани, вахтенный передал на буксир:

- По приказанию командующего флотом адмирала Старка возьмите баржу с арестованными и отправляйтесь в Уфу. Мы будем вас охранять…

С берега спокойно наблюдали, как пароход, выполняя приказ адмирала Старка, заводил буксирный конец, потом дернул и потащил баржу за собой.

В темноте пересекли линию фронта. Охранники на палубе баржи ни о чем не догадывались, с борта миноносца были видны покойные огоньки их папирос.

Утром пристали к сарапульской пристани. Матросы с миноносцев тотчас перешли на борт баржи, обезоружили охранников.

Открыли люк в трюм, спустили лестницу. Один за другим стали подниматься оттуда обросшие, истощенные, шатающиеся люди, оглушенные неожиданной радостью освобождения.

Более четырехсот человек оказалось в трюме, они вернулись в строй. 7 ноября после упорного штурма бойцы Второй сводной дивизии Азина взяли Ижевск, в штурме участвовали и освобожденные смертники гольяновской баржи.

В эти осенние дни наступления, смертельных схваток с чехами и белогвардейцами Лариса и Федор ни на один день не разлучались. Перед выходом из Казани у нее был выбор: могла остаться при штабе Пятой армии или при штабе Троцкого. Но она решила идти с Федором. В походе она исполняла обязанности флаг-секретаря командующего флотилией, проводила в судовых командах политзанятия, вместе с разведчиками ходила на боевые задания. Не ведая страха, прямо-таки лезла на рожон. Когда она в первый раз появилась у разведчиков, братишки устроили ей проверку: посадили на моторный катер-истребитель и понеслись под кинжальный огонь батареи чехов - изучать обстановку. Не выдержали нервы у рулевого, стал поворачивать назад, она удивилась: "Почему поворачиваете? Рано, надо еще вперед". С тех пор у разведчиков сделалась своим человеком.