Четыре столетия западная цивилизация развивалась в направлении отчуждения человека от природы. Существовавшая тысячелетняя гармония между ними была разрушена. Появилась новая культура, новый миф, новый мир. Эпоха Возрождения, помимо гуманизации культуры, имела и свою оборотную сторону: перед человечеством была поставлена задача покорить природу, задача в сути своей суицидальная и парадоксальная. Диалектика о человеке, - как заметил Н. Бердяев, - заключается в том, что "самоутверждение человека ведёт к самоистреблению человека". Культурные ценности эпохи Возрождения были дополнены новыми, доселе неизвестными, ценностями экономического материализма и утилитаризма, которые возникли в недрах промышленной революции. Интересом эпохи нового времени стало становление "общества потребления", которое "обязательно противопоставляет себя природному миру и оставляет за собой экологическую пустыню". К началу 70-х годов ХХ века материальные и духовные антропогенные факторы экологической катастрофы стали совершенно очевидны. Стало ясно, что преобразующая природу деятельность человека приводит к фатальному и неизбежному разрушению биосферы, включая, конечно, и самого агента этого разрушения, человека. В 1972 году на первой конференции ООН по окружающей среде в Стокгольме на международном уровне был поставлен диагноз о глобальном экологическом кризисе всей биосферы Земли. Военная опасность ядерной катастрофы была дополнена менее быстрой, но все же неизбежной и неотвратимой возможностью возникновения катастрофы экологической. Таким образом, история гуманистической культуры эпохи Ренессанса и Нового Времени достигла своего логического конца.

Во второй половине ХХ века «новая» (modern) «индустриальная» эра сменилась постиндустриальной эпохой, эпохой постмодерна. Экспансия цивилизации достигла своего апогея. Энергия цивилизованного человека, направленная во вне, заменила энергию человека культурного, устремлённую во внутрь. Расширение - это всё! Вот девиз империализма, «чистой» цивилизации. Именно в этом кроется причина той драмы, которую переживает современное человечество. Другими словами, она заключена «в экспансии искусственного, в вытеснении … естественной реальности, в том числе человека как телесного существа». Возникает «мегамашина», в которой человек из «субъекта активности превращается в её элемент». Духовность редуцируется к разуму, ценности заменяются информацией. Происходит вытеснение духовно-ценностного фактора. Все свойства человеческого тела передаются (мега)машине. Человек утрачивает своё тело. «Это катастрофа телесности, де корпорация. Тело разорвано и дезинтегрировано». Формой этой катастрофы является создание виртуального образа, виртуального мира. Супериндустриальная фаза «прометеевской» цивилизации трансформирует культуру: из «человеческой» она постепенно превращается в «постчеловеческую», «машинную». Технологизация превращает культуру в тектуру - культуру искусственного мира, культуру технологического человека, «потерявшего связь с природой, вне и изнутри окружённого искусственной реальностью». Вырванная из контекста «человеческой» культуры, тема одухотворённой телесности непосредственно связанной с логоцентризмом, перерабатывается тектурой в упрощённый телоцентризм. Происходит своеобразный «переход от Слова к Телу, от интеллектуальности и духовности к телесности, от вербальности к зрительному образу, от рациональности к «новой архаике», когда в центре ментальности и дискурса оказывается тело, плоть». Цивилизация эпохи постмодерна приобретает общую телесно-визуалистскую ориентацию, «выражающуюся в потребительстве, ...культе здоровья, сексуальной акцептуации, формировании и продвижении привлекательных имиджей в рекламе, политике, искусстве, роли новой образности в виртуальной реальности информационных технологий». Культура и цивилизация эпохи модерна обвиняются в «фаллогоцентризме», то есть, «слово и логос рассматриваются как источник зла современной культуры: насилия, маскулинности, линейности, активизма».

Цивилизация «взбунтовалась» против человека, против культуры. Государство и высокие технологии превратили человека в объект, в автомат. Произошло «овещнение» человека. Мегамашина, с одной стороны, дарует человечеству невиданное доселе благоденствие массового производства, с другой - безжалостно уничтожает его в мировых войнах, экологических катастрофах, в спровоцированных одиночеством и бездуховностью суицидальных актах. Безличные силы довлеют над человеком, культурой и природой. Человечество потеряло смысл своего существования. Бытие стало для него абсурдным и непонятным. Катастрофическое телоцентрическое сознание постмодерна порождает своеобразную философию (или анти-философию) - постмодернизм. Это эклектическая философская мысль абсурда и нонсенса, спонтанности и анормативности. Это «истерическая реакция бессильного понимания и интеллектуальная невменяемость». Невменяемость и ограниченность постмодернизма связаны со свойственным этой философской мысли деконструктивизмом. Здесь деконструкция является не средством осмысления, а целью творчества. Деконструкция, разборка, демонтаж познаваемого мира, игра с остранёнными смыслами и значениями - вот предел постмодернизма. Он не ставит перед собой цель по-новому конструктивно осмыслить действительность. Он останавливается на этапе анализа. Постмодернисты, демонтируя, отказываются от занятия конструктивной позиции. Этот отказ «предстаёт этаким человекобожием, самозванной претензией на безблагодатную святость». Главной заслугой постмодернистского телоцентризма является то, что «он зафиксировал важнейший момент - момент ухода конуса свободы и ответственности за (точнее - вглубь) границ психосоматической целостности личности». Это не столько дегуманизация, сколько предчувствие перспектив нового гуманизма. Постмодернтисты предложили новые темы социо-политического дискурса, которые совпадают с теорией постиндустриального общества и очень близки проблематике Франкфуртской школы и Т. Адорно. Прежде всего, это тема растущей отчуждённости человека, как расплаты за прогресс. Во-вторых, они акцентировали внимание на всё возрастающей плюралистичности, много вариантности современного прогресса, а так же на наметившемся отходе политических движений от массового социального действия. По их мнению, мотивы и стимулы человека изменились. Появились новые ценностные ориентации и нормы поведения. Другими словами, постмодернизм выделил характерные важнейшие черты общества постмодерна: демассификация, дестандартизация, преодоление принципов фордизма и отход от форм индустриального производства. Постмодернизм эсхатологичен. Его всеразрушающий бунт приводит к развенчанию индустриального мифа. Но новый миф постмодернисты создать не могут. Они считают, что абсолютной истины нет, поэтому у них нет какой-либо позиции, так как никто не имеет право навязывать кому бы то ни было свои заведомо неистинные постулаты. Постмодернисты не предлагают проектов переустройства мира. Они сомневаются и критикуют и, именно, в этом видят своё историческое предназначение. На смену истерическому бунту «безответственного», «невменяемого» постмодернизма приходят утопия и идеология. Постмодернистская мысль, а так же экономические и политические перемены вывели на авансцену истории новые леворадикальные движения, которые не только разрушают существующую систему, но и создают «здесь и сейчас» новый чудный мир.