- Хотелось бы быть уверенным, что сейчас он далеко, - сказал баритон.
- Не сомневайся, Феликс, - ответил тенор. - Сейчас он кружит по району, как его и учили в полицейской школе, и уверен, что обхитрил нас. Не думай о нем. Главное, что камера внешнего наблюдения у подъезда зафиксировала его возвращение домой. А все остальное не имеет значения.
- Ты, Хромой, конечно, парень бравый, - раздраженно сказал баритон, - но давай ты не будешь мне рассказывать, о ком мне думать, а о ком нет.
Марк вспомнил, второй, который моложе, действительно немного прихрамывал на правую ногу.
- Как скажешь, босс.
- Проехали, - буркнул баритон. - Так, Хромой, делаем дело.
Он терялся в догадках - о чем говорят эти двое? И что они делают в его квартире? Мысли путались. Сердце бешено разгоняло кровь по венам. Пальцы ног похолодели.
- Прием, - услышал Марк приглушенный голос молодого. - Вы на месте? Хорошо. Заносите "куклу" через семь минут. Да... через "черный ход". Да... все готово.
Похоже, он говорил по коннектофону. Такая редкость была доступна не многим. Сразу после войны СОТ в целях безопасности полностью запретил населению пользоваться мобильной связью, оставив лишь проводную для общего пользования, с узаконенным прослушиванием всех разговоров. Беспроводная радиосвязь была лишь у полиции и у армейских, а служебными мобильными коннектофонами пользовалось только высшее руководство госучреждений, высокопоставленные чиновники, лица приближенные к Совету и сотрудники УБ.
"Неужели они из Безопасности?"
Марк впился онемевшими пальцами в деревянную перекладину под собой. Старая доска предательски скрипнула, и у Марка перехватило дыхание. К счастью, незваных гостей рядом не оказалось. Они были в прихожей и о чем-то говорили в полголоса. Марк напряг слух, но слов было не разобрать. Он лишь услышал, как трется по полу его квартиры что-то тяжелое и громоздкое. И еще услышал шаги. Но не тех двоих. По полу стучали армейские берцы. Тяжелыми железными набойками на каблуках они издавали неповторимый глухой металлический стук. Такой стук Марк не мог спутать ни с чем. Точно так же когда-то по старому дощаному полу их квартиры стучали берцы его старшего брата Алексея, когда он пришел после ранения в отпуск. Тогда пятилетний Марк также как сейчас, затаив дыхание, сидел в подполе среди стеклянных банок с вареньем, а старший брат ходил по кухне, стуча армейскими берцами по полу, со словами: "Где же ты, Маркус? Куда ты спрятался, партизан!" И весело смеялся. Алексей давно знал, подпол - любимое его место для "пряток", но делал вид, что ищет, и намеренно топал берцами, стуча железными набойками по половицам, прямо над головой еле сдерживающего смех младшего брата. Тогда Марк видел его в последний раз.
Берцы простучали прямо над головой, и вслед за ними над Марком по полу прошуршал какой-то тяжелый баул. Там наверху, явно тащили что-то в спальню.
"Что они там затеяли?" - Марк напрягся.
Вдруг монотонную возню разорвал громкий звонок. Звонил телефон на столе, прямо над люком. Тут же послышался глухой удар об пол и полукрик-полушепот Хромого:
- Аккуратней, черт!
- Спокойнее, - прошептал баритон явно тому, в берцах, - держи себя в руках. Где вас таких набирают. Хорошо, что первый этаж.
Звонок прозвенел трижды. Затем раздался щелчок и Марк услышал свой голос:
"Здравствуйте. Если вы слышите меня, значит я еще на службе. Оставьте свое сообщение после сигнала. Пока".
Телефон длинно пискнул и из динамика послышался приглушенный, но хорошо различимый голос Розы:
- Здравствуй, Марк. Рапорт о твоем отпуске подписан. Поздравляю. Надеюсь, отдых пойдет тебе на пользу, и ты перестанешь видеть пришельцев.
Роза как-то невесело хмыкнула, помолчала и добавила:
- Марк, обязательно сходи к врачу. Я беспокоюсь. Ну, пока.
С минуту в квартире повисла тягучая тишина. Марк замер. В этой мертвецкой тишине был слышен лишь стук его сердца, на удивление спокойно отбивавшего свои шестьдесят ударов в минуту. Он перестал прислушиваться к тому, что происходит наверху и внутренним взором оглядел себя.
Пот ручьями стекал со лба. Во рту пересохло. Пальцы онемели. И все же он был удивительно спокоен. Только сейчас Марк отметил, что лежа в этой многолетней густой пыли, он ни разу не попытался чихнуть. И только подумав об этом, он судорожно сжал обеими ладонями нос и рот, сдерживая предательские спазмы.
Минуту он боролся с желанием, пока инстинкт самосохранения не победил потребности организма.
Наверху было тихо уже очень долго.
"Неужели ушли?" - подумал Марк.
Он поднял было руки к люку, как вдруг опять услышал хорошо знакомый баритон:
- Все, пора. Уходим. Забери кассету из автоответчика.
Недолгое шуршание на столе, а затем грохот трех пар обуви кувалдой ударивший по барабанным перепонкам. Сначала армейские берцы громко простучали прямо над Марком, затем, немного в стороне, проковылял, подтягивая правую ногу, хромой и последними, в самом конце, широкие шаги обладателя баритона, таинственного Феликса. Трое шли к выходу.
На мгновение все стихло. И тут Марк услышал глухой стук входной двери и щелчок замка. Убэшники и военный в берцах ушли из его квартиры. Марк сделал глубокий вдох, задержал дыхание, а затем медленно и протяжно выдохнул весь воздух из легких. И все же он все еще не был готов выйти из своего убежища. Он лежал в пыли старого подпола и считал до ста. Счет успокаивал, и восстанавливал силы. Эту привычку он вырабатывал годами, и теперь всегда, произнося слово "сто", приходил в себя. Сейчас время работало на него. Сейчас время было его союзником.
"Они даже не пытались меня найти", - вдруг пронеслось в его голове. - "Здесь что-то не так".
Еле уловимый запах защекотал ноздри.
"Что может означать этот визит? То, что они из УБ, в этом нет сомнения. И не только из-за наличия у них спецсвязи. Так работать может только УБ. Спокойно и хладнокровно. Следуя инструкции".
Что-то было в этих безликих посетителях такое, что было свойственно лишь сотрудникам Безопасности. В тоне, в голосах, даже в стуке их обуви. И еще в их общении друг с другом. Холодные, рабочие реплики. Без эмоций, без интонаций. И даже небольшие перепалки выглядели как обычный профессиональный разговор.
"Они забрали кассету. Но не я им был нужен. Конечно же, все это связанно с Губером. Я ждал чего-то такого. Он меня предупреждал. Но я ждал чего-то похожего на задержание или допрос. Ждал какого-нибудь выяснения. Чего угодно, но только не этого... Не понимаю".
Марку стало трудно дышать. Он поморщился и вдруг не то, чтобы понял, почуял нависшую над ним смертельную опасность. На только что высохшем лбу вмиг проступили большие холодные капли пота. Все его тело задрожало и напряглось как тетива лука перед выстрелом. Горло сковал спазм. Этот запах... он узнал его. Запах, который давно стал редкостью. Но все же, он узнал его.
У Марка перехватило дыхание. Его бросило в жар. Он отчетливо представил красный баллон рядом с белоснежной эмалированной плитой. Его воображение нарисовало совершенно четкую картину - баллон в углу полутемной кухни тускло блестит в пробивающихся сквозь окно фонарных бликах. Цвет баллона красный - цвет опасности, цвет пожара. А выше, на этом баллоне, сверкает хромом, еще ни разу не тронутый, газовый редуктор. И на нем из такого же блестящего, как и он сам, до упора отвинченного крана, свисает, в оплетке похожей на змеиную кожу, и так же по-змеиному зловеще шипящий черный шланг, "с мясом" вырванный из плиты. А недалеко от всей этой конструкции, на подоконнике, тихо потрескивает, мигая пьезокристаллом, его зажигалка с вдавленной в корпус и аккуратно обмотанной скотчем кнопкой. Зажигалка тоже красного цвета - цвета пожара, цвета опасности.
Взрыв прогремел не там, наверху, а именно здесь, в его голове. Даже не в голове, а в ушах. В его ушах разорвались барабанные перепонки. Марк сжал ладонями уши и не почувствовал горячую кровь, сочащуюся между пальцами - Марк уже не мог ничего чувствовать. От страха и отчаяния он закричал. Наверху клокотало, шипело, трещало и падало. Надо было взять себя в руки, но считать до ста времени не было. Не было и плана спасения. Но сработал инстинкт выживания и ладони сами уперлись в раскаленный люк подпола, надавили и тот вылетел вверх как пробка из бутылки, с грохотом опрокинув пылающий стол.