Девушка остается спокойной, просто сдержанно улыбаясь. Чувствую внезапное желание узнать больше. Но я должен выглядеть, будто меня это не слишком заботит, не быть сильно заинтересованным.

Мне нужно знать, поэтому я не успеваю подумать о том, что делаю, и задаю вопрос:

– Это похоже на то, что было у тебя и Чеда?

Харлоу отворачивается, избегая моего вопроса, и стремление коснуться ее лица подавляют мой здравый смысл. Указательным пальцем прикасаюсь к ее подбородку и поворачиваю его к себе. В ее глазах стоят слезы...

– Репка? Посмотри на меня.

На ее лице такая печаль, что, хотя я видел его всего минуту, ненавижу этого урода за то, что он ее обидел.

– Догадываюсь по твоему взгляду, что вы пошли другим путем. Я прав?

Она кивает. Мне не нужны объяснения. Это было ее восприятие любви.

Все еще касаясь пальцем ее щеки, я вспоминаю, что она поцеловала меня сегодня. Она не объяснила мне, почему это сделала, и даже не пыталась сказать, поэтому у меня есть теория. Она хотела, чтобы он ревновал. Это очевидно. Люди играют в игры. Я понял. И не сержусь на это. Что есть, то есть.

Отпускаю ее подбородок и сажусь в кресло. Приближается восход, и я слышу, как где-то вдалеке просыпаются чайки. На воде все еще спокойно. Никаких лодок, проходящих мимо, никто не просыпается в этот ранний час, чтобы нарушить это. Только Харлоу и я, делающие то, что у нас выходит лучше всего на причале. Думаю, я многому научился сегодня, не только в последний час, но раньше в баре, на прошлой неделе, три недели назад. Даже в прошлом году в той ванной. Харлоу преподала мне урок сегодня, и почему-то мне кажется, что это то, о чем я не забуду в ближайшее время.