«Клейм: Требовать / заявлять свое право (на что-л.)» 

Да. Это значит именно то, что я подумала.

Хмурясь, я ложусь на кровать, уставившись в потолок. «Ливингстон, и что с того? Ему не хотелось видеть тебя на своей вечеринке, ты же журналист. А ты чего ожидала? Ты знаешь, что это означает? Это лишь значит, что ты должна копать глубже!»

Глубже. Он накрывает мое тело своим, твердым во всех правильных местах. Он вколачивается в меня, это так приятно, что я стону и выгибаюсь ему навстречу.

— Прошу, — шепчу я. — Глубже, прошу, глубже.

Он накрывает мой рот своим в безудержном поцелуе. Руками сжимает мою грудь, ладонями гладит соски. Моя голова утопает в подушке, когда вес его тела вжимает меня в матрас.

Я в агонии. Я в агонии, потому что у меня так давно не было секса, и я никогда не чувствовала себя подобным образом, а он снова целует меня, грубый от желания. Обхватив пальцами одну грудь, он сосет вершинку. Я выгибаюсь, рефлекторно реагируя на него, прижимаясь к нему всем телом, развожу ноги шире под его бедрами, чтобы он вошел настолько глубоко, насколько это возможно... Прошу «пожалуйстапожалуйстапожалуйста»... Я никогда не умоляю, но сейчас не могу перестать просить.

Я с жадностью покусываю его полные губы, проводя пальцами вверх по напряженным мышцам его спины. Он ощущается так же, как выглядит — жестко, непоколебимо. Но его тело, оно такое теплое, в нем нет ни грамма холода. Если я взгляну на него, будут ли его глаза цвета зеленого льда или зеленого огня? Прошу, пускай это будет огонь, прошу, испытывай желание ко мне. «Прошу, глубже», — думаю я, откидываясь на подушку от последнего мощнейшего толчка, он погружается так глубоко, до последнего сантиметра его твердой плоти. Он начинает двигаться: внутрь, наружу, внутрь, наружу...

Я просыпаюсь, вспотевшая, вращая бедрами, часто дыша, всего на волоске от оргазма. Я стону и перекатываюсь на бок. 1:08 ночи. Он, должно быть, на своей афтепати. Занимается сексом втроем. Или вчетвером. Боже.

«Серьезно, Ливингстон!» — ворчу я сама на себя. Меня сотрясает дрожь и это не проходит. Я уже на краю, ожидаю падения.

С мучительным стоном я погружаю руку между ног, к горящему месту. «Не делай этого, Ливингстон», — предупреждаю я себя, но возбуждение слишком сильно. Зажмурившись, я скольжу пальцами между бедер и, так как все равно не могу остановиться, пытаюсь вместо него представить сексуального актера. Но, по мере того, как удовольствие возвращается, на меня глядят ледяные зеленые глаза. Я кусаю губы, желая укусить его. Возбуждаясь, я начинаю ощущать его руки между своих ног, но этого все еще недостаточно. Я хочу сильнее чувствовать его пальцы, хочу ощутить вес его тела на себе. Я наслаждаюсь тем, что он делает с моим телом, говоря себе, что не произнесу его имя, когда кончу. Не скажу. Потому что это не он сейчас проделывает со мной все эти медленные, приятные, сексуальные штучки. Не он. Целует меня. Сжимает меня. Движется внутри меня, когда я...

— Сент. 

После сотрясшего все мое тело оргазма, я лежу в постели, изумленная. Затем меня охватывает шок.

— Боже, я такая шлюха, — я включаю лампу и иду мыть руки, затем умываюсь, хмурясь на свое отражение в зеркале.

Вздохнув, я тащусь обратно в комнату, открываю ноутбук и выискиваю упоминания о нем, заставляя себя взяться за работу. Мне приходит в голову, что прямо сейчас он, скорее всего с одной или двумя (а может тремя, или четырьмя) девушками, занимается сексом, от которого закатываются глаза и сминаются простыни (ведь всем известно, как он хорош в этом). Я просматриваю его персональные странички в соцсетях, говоря себе, что делаю это только из-за своего расследования.

Его Instagram забит фотографиями, переполненными адреналином.

Сент на горнолыжном спуске, помеченном двойным черным ромбом, одет в черное, на фоне огромной белой горы, позади него четкий зигзагообразный след.

Сент с парашютом, выпрыгивает вперед спиной из самолета, невероятно сексуальный, земля — крошечная расплывающаяся клякса под ним.

Но ничего, совершенно ничего нет с афтепати, на которую он не захотел меня пускать.

— От Сента добра не жди, — заявляет Джина во время воскресного обеда, сидя на своем месте у окна в гостиной. — Ты бы влипла в историю, последуй ты за ним на эту его афтепати. Ты слышишь меня?

— Ммм... — я брожу по интернету, пытаясь накопать хоть какие-то детали прошедшей вечеринки.

— Рейчел Ливингстон. Алло? Рейчел Клейм? Могу я теперь звать тебя Рейчел Клейм? — она щелкает пальцами, пытаясь отвлечь меня от ноутбука, и, блин, она что, подшучивает над всей этой ситуацией с заявлением на меня прав? — Вау. Там машина на улице. Здоровенная крутая машина. Прямо перед нашей скромной маленькой обителью. Ты слышишь вообще? Земля вызывает...

— Что ты имеешь в виду под «здоровенной крутой машиной»? — я вскакиваю с дивана, подбегая к месту, где сидит Джина. Я отдергиваю другую прозрачную занавеску, и вижу здоровенный крутой «роллс-ройс», который подвозил меня домой на этой неделе.

Да что тут происходит?

Я хватаю свой телефон, и мое сердце замирает, когда я вижу его имя в своей папке «Входящие» на почте.

«Я бы хотел встретиться с вами сегодня. Я отправлю к вам домой машину.

-М.»

Божежтымой. 

Малкольм сам лично написал мне?

— Эй, подруга, ты куда собралась? — кричит Джина, наблюдая за тем, как я забегаю в свою комнату.

Я так нервничаю, что меня переклинивает, и я не могу говорить с ней о происходящем прямо сейчас. Я переодеваюсь в белые джинсы, обтягивающие мою попу, крошечный топ и серебристые босоножки на высоком каблуке. Я брызгаю на себя духи и кричу ей: «Я расскажу тебе позже. Не жди меня!»

Подхватив под руку клатч, я спускаюсь вниз на лифте. Выйдя на тротуар, я замечаю, что люди уже фотографируют машину.

Водитель замечает меня и быстро открывает дверь. Я заскакиваю внутрь, прежде чем они успеют сфотографировать и меня, воспоминание о моей прошлой поездке в этой машине заставляет меня чувствовать себя немного некомфортно. Правда, сегодня на мне уместная одежда. Она будто говорит «модно и сексуально», а не «обольщение». Как никогда, полная решительности, я намерена добыть полезную информацию, и никакие зеленые глаза не отвлекут меня от намеченной цели.

— Куда мы едем? — спрашиваю я водителя.

— В гавань Дасейбл, — отвечает он.

Дорога занимает некоторое время, в течение которого я ломаю голову, не понимая, что может быть нужно от меня Сенту. Мне все еще неловко от того, что случилось в последнюю нашу встречу, но я также не могу позволить собственным чувствам испортить статью.

Машина сворачивает на место на стоянке и водитель припарковывает её рядом с самой роскошной яхтой в гавани. Она помещается на причале, но при этом она настолько большая, что стоит в отдалении от других. Она сверкает, такая кипенно-белая под лучами солнца. «Игрушка» — гласит надпись прописными темно-синими буквами рядом с носом яхты.

Дверь распахивается прежде, чем я успеваю закрыть рот. Выходя из машины, я вижу темноволосого мужчину на палубе, и мое сердце делает кульбит. Постепенно я заставляю свои ноги двигаться, часть меня задается вопросом, я ли это на самом деле иду к такой яхте, к мужчине, ожидающему меня на ней. Все становится с ног на голову, пока я вхожу на палубу, мне кажется, что кто-то ошибся, поместив меня в эту реальность.

— Мистер Сент.

Он идет мне на встречу, на нем широкие пляжные шорты и распахнутая рубашка, у него гладкая кожа, а пресс настолько рельефный, что я могла бы очертить все изгибы пальцами. И у него невероятно мускулистые ноги. Ветер играет его волосами.