Закатываю рукава до локтей и записываю это. Иногда мои истории начинаются со списка слов. Пока у меня есть лишь список из этих пяти вещей. Так это все, что я вынесла из нашей встречи? Пять вещей, почти никаких конкретных доказательств, их подкрепляющих, и странный узел в животе. И его невероятно приятно пахнущую рубашку.

— Что здесь делает мужская рубашка? Это священное женское пространство, — протестует Джина, вернувшись с работы.

— Ему было за меня неловко, и он дал мне свою рубашку.

Я сижу напротив пустого экрана компьютера и не испытываю особого волнения. Обычно я люблю пустой экран компьютера — это словно моя игровая площадка. Но игровая площадка с одним-единственным объектом и никакой информации для игры меня раздражает. Я купила пакет крендельков в йогурте в “Whole Foods”, который сейчас рядом со мной, но даже это не поднимает мне настроение.

— Он прикрыл тебя вместо того, чтобы сказать тебе снять свой комбинезон? Какой же он сердцеед?

— Джина! Мы были в его офисе. Он серьезно относится к рабочему этикету. Он явно не смешивает работу и удовольствие.

Джина подходит, чтобы прихватить мои йогуртовые крендельки.

— Сент живет ради удовольствия, он король удовольствия... С чего ты такая хмурая?

Я издаю стон, отставляю в сторону свой ноутбук и плюхаюсь на кровать.

— Мне надо отдать эту рубашку, а пятно внутри от твоего дурацкого отпечатка не отстирывается.

— Почему это тебе нужно ее отдать?

— Потому что! Я никогда... ты знаешь. Не принимала подарки от парня. Это заставляет меня чувствовать себя не комфортно.

— У тебя не было возможности получить подарок от отца. Или брата. Или даже парня. Все равно, тебе нужно принимать подарки, когда получаешь их, потому что (поверь тому, кто разбирается в этом дерьме), это случается не так уж и часто.

— Я не оставлю себе его рубашку. Что это вообще говорит обо мне? — я качаю головой и шикаю.

Она съедает еще один кренделек и сбрасывает туфли.

— Он миллиардер, у него, должно быть, есть еще дюжина таких, все еще с ярлычками. Куда ты планируешь завезти ее, чтобы отдать? Ты у нас теперь постоянный сотрудник корпорации «М4», или как?

— Нет, — признаю я и тянусь к своему комоду за телефоном, подключая интернет, чтобы она сама увидела сообщение, которое я получила.

«Малкольм Сент»

«Мисс Ливингстон, это снова Дин. Мистер Сент может встретиться с вами в понедельник. Если вы не возражаете, чтобы мы втиснули интервью между некоторыми другими его делами, он будет свободен для встречи с вами в 3 часа»

— Рейчел! — говорит она, ударив меня по руке. — Так держать, подруга!

Я тихонько ухмыляюсь, и снова перевожу взгляд на его рубашку, висящую на двери моей спальни.

Говорят, если хочешь чего-то, ты должен представить, как получаешь это, и оно осуществится. Что ж, впервые в моей жизни я хотела чего-то достаточно сильно, чтобы доказать самой себе, что желание обретет форму.

Он согласился на еще одно интервью. У него есть другие дела, но он все равно встретится со мной. Даже несмотря на то, что прошлая встреча была ужасной. Это настолько невероятно круто, что я не могу остановить зарождающуюся во мне новую главу головокружительной истории, пока, наконец, не наступает 3 часа дня понедельника.

Блестящий черный «роллс-ройс» припаркован прямо по центру проездной дороги здания «М4», солнечные лучи отражаются от его крыши. Стоит мне выскочить из такси, как ко мне подходит водитель в униформе.

— Мисс Ливингстон?

Я молча киваю. Формально приветствуя меня, он касается своей фуражки и поспешно открывает заднюю дверь. Я замечаю внутри Сента, раздраженно отдающего ряд приказов кому-то по телефону. Упс. Не думаю, что сегодня он в хорошем настроении. Он не кричит, но он и не выглядит, как человек, которому нужно повысить голос, чтобы быть услышанным. Его голос в точности такой, как я запомнила, но сегодня слова резче, наполнены непререкаемым авторитетом и непробиваемой сталью. Я судорожно вдыхаю, когда осознаю, что должна сесть к нему в машину. Вот так дела.

Не обращая внимания на неожиданную слабость в коленях, я сажусь внутрь. В то мгновение, когда водитель захлопывает дверь за мной, автомобиль будто уменьшается в размерах. Кажется, что Сент занимает все пространство своим отнюдь не хрупким телом, свободно рассевшись на сидении напротив меня. На нем белая рубашка на пуговицах, частично расстегнутая, чтобы обнажить гладкую кожу его груди. Его пиджак лежит сложенным рядом вместе с несколькими папками и iPad.

— Не оправдывайся и хватит говорить об этом. Сделай это, — говорит он раздражительно. Он заканчивает разговор, после чего, кажется, быстро отвечает на другой звонок. — Сантори, рассказывай.

Поглаживая подбородок, он кивает мне, задумчиво слушая мужчину. Я усаживаюсь, пока машина вливается в дорожный поток. Стараясь не шуметь, чтобы не отвлекать его, достаю свой телефон и отправляю себе на почту некоторые заметки, пока он разговаривает. Занимается заключением сделки? Покупает или продает? Имена или фамилии? 

Все это время я наблюдаю за ним сквозь ресницы, стараясь не попасться на разглядывании. Как это ни странно, иногда замолкая и слушая человека по ту сторону телефона, он бегло осматривает все пространство моего сидения и... словно приклеенный, останавливается на мне.

Я быстро опускаю взгляд на свой телефон, и меня внезапно бросает в жар. Этот мужчина, он обладает такой властью. И это сводящее с ума чувство самоуверенности, проявляющееся во всем, что он делает.

В его постели перебывало бесчисленное количество женщин — он и вызов, и приз, это понятно. Но за все время вчерашнего поиска я ничего не нашла об офисных романах, в которых бы фигурировал он и кто-либо из «М4». «Сент не смешивает работу и удовольствие?» — записала я прошлой ночью.

Сидя сейчас на заднем сидении черного «роллс-ройса», я понимаю, что этот мужчина, похоже, ничего не смешивает с работой. Он сидит напротив, что открывает мне прекрасный обзор на его лицо, пока он заключает многочисленные сделки.

О, он смотрит на меня.

— В бизнесе «нет» — это не ответ, — говорит он в телефон низким и глубоким голосом. — «Нет» — это просто приглашение к переговорам.

Улыбаясь, слыша недовольство в его голосе, я выглядываю в окно, пока он бормочет что-то своему сотруднику.

Он не прервался ни на секунду, чтобы я могла задать хоть один вопрос, но я не жалуюсь. Я получаю прайм-тайм и первый ряд, чтобы наблюдать за ходом его мыслей и полным спектром его характера.

Я считала себя трудоголиком, но словами не описать разнообразие сделок, с которыми управляется Сент, пока занимается чем-то столь пассивным, как езда на заднем сидении автомобиля. «Пассивно» — не думаю, что такое слово есть в словаре этого мужчины. Парень знает свое дело, и я собираюсь брать с него пример, используя такой же напор, чтобы раздобыть свою разоблачительную статью.

Я оказываюсь в самом центре напряженных торгов. Адреналин бежит по венам, когда он продолжает говорить, выстреливая цифрами. Он покупает компанию? Или что-то на аукционе «Сотбис»? Я записываю имя женщины, с которой он разговаривает — Кристин. И цифры, которые он называет. Он продолжает повышать ставку, увеличив сумму на 100 тысяч, и заканчивает немногим более двух миллионов. Он бормочет: «Хорошо», и, судя по ослепительной улыбке, появившейся на его лице (такой, что поджимаются пальцы на ногах), я предполагаю, что он получил, что хотел.

Мне даже начинает не хватать этого возбуждения, когда (наконец-то!) наступает тишина и слышен звук, с которым его телефон ударяется о кожаное сидение.

Отрывая взгляд от улиц Чикаго, я замечаю его телефон лежащим рядом с пиджаком, и тогда, ощущая тот же узел в животе, что и в тот прошлый раз, когда он отправил меня домой, понимаю, что все его полное безраздельное внимание сосредоточено на мне.