Пиво — во! И воля — во!

Мы ведь все до одного — одного званья.

Мне страшно два дня —

И не страшно два дня.

Так целуйте ж меня

Скорбным целованьем…

ИСХОД

Ты ищешь до коликов: кто из нас враг…

Где меты? Где вехи?

Погибла Россия — запомни, дурак:

Погибла навеки…

Пока мы судились: кто прав — кто не прав…

Пока мы рядились —

Лишились Одессы, лишились Днепра —

И в прах обратились.

Мы выжили в черной тоске лагерей,

И видно оттуда:

Наш враг — не чеченец, наш враг — не еврей,

А русский иуда.

Кто бросил Россию ко вражьим ногам,

Как бабкино платье?

То русский иуда, то русский наш Хам,

Достойный проклятья.

Хотели мы блуда и водки, и драк…

И вот мы — калеки.

Погибла Россия — запомни, дурак.

Погибла навеки.

И путь наш — на Север, к морозам и льдам,

В пределы земные.

Прощальный поклон передай городам —

Есть дали иные.

И след заметет, заметелит наш след

В страну Семиречья.

Там станет светлее, чем северный снег,

Душа человечья.

***

Дорога к дому и дорога — из,

Она в снегах и муках пролегла.

Я думал вверх лечу, а падал вниз.

Едва ль душа останется цела.

Вот я собрал осколки и куски.

Прими, сестра, подруга и жена.

Как прежде мы, любимая, близки.

Но какова той близости цена?..

***

Г.Красникову

О погоде и чахлой, и хлипкой,

Как с рыбалки с не пойманной рыбкой,

Вдоль колодца под лифтовой клеткой,

Мимо надписи матовой, меткой

На панели мохнатой стенной,

Шел мужчина мириться с женой.

Шел, похоже, мужчина мужчиной:

Щеки вдавлены щедрой щетиной,

Из кармана торчала газета,

Что нашел он у биоклозета.

И казалось тому мужику:

Станет каждое лыко в строку.

Он задумался меж этажами,

Будто встретил бандитов с ножами.

Словно аура эпилепсии

Вдруг мелькнула на небе России.

Словно детский услышал он крик —

Не мужчина уже, а старик.

Это детскую видит он зыбку.

Смуглой мамы святую улыбку.

Кто-то шепчет: — Живи- не живи,

А уже не узнаешь любви…

Тут весенний, раскатистый гром

В крышу дома ударил ребром.

И виденье — оборвано громом.

Утонуло дырявым паромом.

Небосвод изогнулся — и замер

Пред его голубыми глазами.

Нет. Не ляжет обратной дороги.

Нет. Не встанет жена на пороге.

Нет, родимый, подумай: тебе ль

Колыхать по ночам колыбель?

И шептать над младенческой зыбкой:

Хорошо не до старости жить,

Хорошо — до усталости жить,

И уйти незаметно, с улыбкой…

Он в ненастную майскую ночь

Развернулся — и вышел. И — прочь.

ДЕВЯТОЕ МАЯ

Шел месяц май — и я с высоким лбом

Писал пейзаж чернилами в альбом,

Потом я брал чернильный карандаш —

И танк подбитый вписывал в пейзаж.

Солдат, что был похожим на отца,

Лежал на поле мая и свинца.

О, если б мне в ту пору мастихин —

Я б мастихином написал стихи.

Отец остался жив на той войне.

Купил гармонь, чтоб лучше пелось мне.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: