Рядом за ящиком-столом сидел длинный рыжий парнишка. Посмотрев на меня, он спросил, не из Штатов ли. Ответил, что из Советского Союза. Как это всегда бывает, рыжий поохал, покряхтел, поудивлялся, йотом спросил, давно ли я здесь? Я ответил, что прилетел пять часов назад. Тогда он, достав из заднего кармана своих драных джинсов плоскую фляжку вис-ри, отхлебнул глоток и передал бутылку мне - "за прилет". Я тоже выпил; он, спрятав виски, тихо сказал:

- Ужас...

- Почему?

- Я только что из лачуги "последнего часа".

- Что это?

- Это домишки в китайском квартале, куда родственники привозят умирать стариков. Грязная койка, никакой медицинской помощи, питаются эти несчастные перед смертью лишь подаянием...

- Где это?

- Недалеко. Если хотите, покажу.

(Моего спутника звали Билл Стэн. Он адвокат из Иллинойса, совершает свое первое кругосветное путешествие.)

Он повел меня через черные, зловонные проходные дворы в самую глубину "Чайна-тауна". Сумасшедшеглазые, накурившиеся марихуаны проститутки зазывали к себе; вертлявые сутенеры предлагали маленьких девочек. Следом за нами увязались три подозрительных типа. Сначала они шли молча, и я подумал: не "волочит" ли меня куда этот рыжий, не "тихий" ли он американец?.. Но уж больно славное и открытое было у него лицо, больно чисто и искренне он удивлялся: "Вы первый советский в моей жизни, это - к счастью". Не может он быть "тихим". (Как-то сейчас в Токио мой дорогой "громкий американец" - Дэйв?) Три типа, улучив момент, когда мы зашли в темный, совершенно не освещенный проулок, начали что-то громко и быстро говорить нам.

- Это не китайцы, - сказал Билл, - скорее всего полукровки. Я немножко изучал китайскую разговорную речь. (Вспомнил, как в Пекине - давно это было я видел на вокзале смешную сценку: "разговор" двух китайцев из разных провинций. Разговор был немым. Сначала один рисовал пальцем иероглиф на протянутой собеседником ладони, потом - второй. После пяти минут молчаливого рисования иероглифов они засмеялись, бросились в объятия - поняли наконец друг друга.)

- Вы их понимаете? - спросил я.

- По-моему, спрашивают, нет ли у нас марихуаны.

Наши сукины дети привозят сюда марихуану из Сайгона.

- Надо сказать им, что марихуаны нет.

- Зачем? - Билл пожал плечами. - Не надо. Они - надежная охрана. Каждого, кто связан с наркотиками, боятся и грабители, и жулики. - Билл обернулся к парням: - Потом поговорим. Пока молчите, с собой товара нет.

Трое замолчали, продолжая топать за нами.

- Это здесь, - сказал Билл. - Вот эти лачуги.

Мы стояли около страшной "лачуги смерти". Старики (их было четверо в маленькой душной комнатке) лежали на кроватях тихо и смирно. Два китайца, проходя мимо, положили на приступок "лачуги близкой смерти" две пампушки. Один из стариков подобрал пампушки, разделил их трясущимися руками на четыре дольки, обнес остальных - те уже не могли двигаться, - благодарственно поклонился в темный проем двери... Напротив, в лавках, освещенных тусклым светом керосиновых ламп, продавались бумажные цветы, белые тапочки и гробы: старики все время видят, что их ждет через неделю...

Мы повернули обратно. Три типа шли теперь совсем рядом, едва не наступая на пятки. Когда мы оказались на чуть более освещенной улице, где был народ, Билл обернулся:

- Товар прибудет через неделю, встретимся на этом же месте в полночь.

Наши преследователи растворились, исчезли, словно бы их и не было.

- Любят торговлю и таинственность, - усмехнулся Билл. - А скандалить с ними не надо.

- Когда вы все это успели изучить?

- Я в Гонконге прожил месяц, в Макао - неделю, на Тайбэе - пять дней. Я изучаю китайцев...

- Вы юрист или востоковед?

- Я не востоковед, а юрист, и моя сфера - это бизнес.

- Зачем тогда изучать "китайский предмет"?

- У нас в Штатах сильно китайское влияние - "лобби". Многие бизнесмены, особенно начинающие, связаны с китайскими банкирами. Мои клиенты - люди, начинающие в бизнесе, так что знание "китайского предмета" пригодится в адвокатской практике. Да и потом чаще всего друзьями становятся заклятые враги... И самое главное, - он улыбнулся, - моя жена китаянка. Она скоро должна родить мне рыжего американского китайца... Как мне его воспитывать? Кровь есть кровь...

Вернулся в отель около двух часов ночи. Сингапур все еще продолжал шуметь, кричать, торговаться; базар дешевой распродажи не только не "свернулся", но стал еще жарче и больше.

Под моей комнатой расположен "Орчард-бар", музыка там гремела до пяти утра, так что уснуть было трудно. И лишь когда все стихло, и занялся осторожный рассвет, и в комнате у меня стало совсем холодно, потому что кондиционер я не выключал, я уснул, как провалился в темноту...

С утра пошел в наше посольство, встретился с послом, Ильей Ивановичем Софроновым, обаятельным, интеллигентнейшим человеком.

Вырабатываю план встреч: звонки, деловые получасовые завтраки (чашка кофе и стакан воды со льдом), передача рекомендательных писем... Здесь, в этом постколониальном городе ("постколониальной республике", - обычно поправляют сингапурцы), меня прежде всего интересует проблема культуры. Что осталось от древней культуры (если осталось?) и какова новая волна в литературе, в театре, в музыке, в телевидении, - если такая волна есть?

(Я часто вспоминал молодого парнишку из "Корпуса мира". Мы с ним одновременно получали визу в непальском посольстве в Токио. Ослепительно улыбаясь, он говорил:

- Непал - это сказочная страна. Они живут в четырнадцатом веке, это так прекрасно!

Толкаясь по чудовищно запущенным, зловонным районам старого Сингапура, я вспоминал этого парня. Его слова - это даже не государственный эгоизм, это скорее от государственного детства и - в данном случае - непростительной, если соотнести это с рекламными задачами "Корпуса мира", пренебрежительности к проблемам целого народа.)

Позвонил к ректору Сингапурского университета, договорились о встрече с профессурой. Ректор обещал свою помощь. Университет здесь мощный, хорошо оборудованный, с сильным преподавательским составом, "англосориентированный".

Обедал с политическим обозревателем одной из здешних китайских газет, мистером По.

- Вы попали к нам в интересное время, - говорил он. - Например, только вчера объединенные силы полиции Малайзии и Таиланда окружили лагерь пропекинских партизан в джунглях. Идет бой, несколько человек ранено... Это одна сторона вопроса. Другая сторона: позавчера подписано соглашение между нашим министром финансов и индонезийским заместителем премьера о вложении в экономику Индонезии девяноста миллионов сингапурских долларов. Это интересно, учитывая наличие в Сингапуре "китайского банка". А ведь истинно китайский банк славится своей авторитарной безотчетностью - он может давать деньги кому угодно и на что угодно. Банк не партия, которая должна отчитываться в своих финансовых ресурсах и поступлениях; банк может платить и партиям и партизанам. Но есть и третья сторона проблемы, - продолжал По. - Вчера министр обороны Австралии Аллен Файерхолл сказал на приватном ужине, что мы (он имел в виду Австралию, Филиппины, Сингапур, Индонезию) идем навстречу региональной обороне. И он связывает создание региональной обороны с двумя факторами окончанием вьетнамской войны и выводом английских войск из Сингапура в 1971 году. Он считал, что место Англии займут Штаты. Я же думаю, что Британия не очень-то уйдет отсюда, и уж если будет борение за влияние, то между тремя силами: экономической мощью Штатов, традиционными связями Британии и националистической устремленностью Пекина. О Японии, как вы заметили, я пока не говорю, и не говорю умышленно: об этой сложной проблеме можно говорить через год, два - не ранее.

Что касается народного образования, искусства, литературы, я советовал бы вам встретиться с президентом Национального театрального общества, писателем и драматургом Го По Сенгом. Он один из ведущих врачей Сингапура, лишь поэтому может заниматься искусством. Это один из авторитетнейших людей в республике. Советовал бы также увидеться с английским писателем, профессором университета и консультантом правительства ее величества по вопросам Юго-Восточной Азии сэром Дэнисом Энрайтом...