И мы не одни. А она – не девчонка из колледжа, проникнувшая через дыру в заборе на военную базу Форт-Беннинг, так что мне не зажать её в углу. Мне не скользить ногой между её золотых бедер и не целовать нежную кожу у основания её шеи. Я даже не оборачиваюсь на неё, предполагая, что это сделает её еще злее.

— Я кусаюсь и не плачу. Я буду блевать и ссать на твоих глазах.

«Господи Иисусе. У этой девушки стальные яйца».

— Не могу дождаться, куколка, — говорю я, бочком спускаясь по ступенькам.

Несмотря на все угрозы, Рэйган следует за мной. В конце я слышу разговор Гомеса и бордельной мамки. Впереди видна входная дверь и наша потенциальная свобода за ней.

— Ты все еще хочешь эту шлюху? — кричит Гомес. — У меня есть много других, ведь с этой будут проблемы.

Я смеюсь так, чтобы Гомес понял, что на самом деле мне совсем не смешно.

— Ты взял мои деньги, Гомес. Я не люблю киски других национальностей. Я беру эту девушку, хотя ты был бы счастлив и от четверти того, что я дал.

Мы останавливаемся у входной двери. Рэйган перестает шипеть оскорблениями, потому что ошеломлена возможностью побега.

— Как долго ты будешь держать её?

Поворачиваясь к Гомесу, я кладу руку на входную дверь. Здесь внизу намного опаснее. У Гомеса стоят охранники у дверей внутри и снаружи. Он может доставить мне лишние проблемы, которые мне вовсе не нужны в этом сортире.

— Ты думаешь, я столько заплатил за неё, чтобы привести обратно после одного вечера?

По нахмурившемуся Гомесу ясно, что он думает, будто она вернется завтра. Я качаю головой. За те деньги, что я дал ему, он должен рассчитывать, что я буду трахать Рэйган до смерти.

— Она вернется, когда мне будет хорошо, и я буду готов вернуть её. Я заплатил столько не за одну ночь.

— Что ты собираешься делать с ней?

— Какая разница? — нетерпеливо спрашиваю я.

Рэйган дрожит под курткой, и её оковы выбивают ритм. Должно быть, её ногам холодно на красной глиняной черепице. Снаружи будет теплее, хотя как только мы выберемся, я найду ей какие-нибудь туфли.

Гомес выглядит немного больным:

— Она нужна мне.

Я качаю головой:

— Ты заставляешь меня беспокоиться о её местоположении, а должен беспокоиться о том, что распространяешь рассказы о своих товарах в опасных местах. Там, где, возможно, федеральной полиции придется обратить на это внимание. Не будь говнюком и не рушь всё нам.

«И говоря «нам», я имею в виду тебя, мужик».

Я смотрю на двух мускулистых подтянутых громил, стоящих у дверей комнаты, которая служит Гомесу офисом и шоу-румом. Там у него толстый красный ковер весь в пятнах. Не знаю, это сперма или кровь, но я рад, что был в обуви, когда заключал сделку с Гомесом полчаса назад. Положив руку на ручку двери, я посылаю каждому спокойный взгляд:

— Мы закончили.

Гомес смотрит на своих головорезов, а потом на меня. «Что во мне не нравится Гомесу? Может, он думает, что теряет ценный кусок собственности?» Мысли в секунду мелькают на его лице, а я слегка оттягиваю свой пиджак, чтобы иметь свободный доступ к пушке, на всякий случай. Жлобы двигаются от комнаты Гомеса к передней двери. Напряжение становится всё сильнее, как густой смог, стоящий над трущобами. Я просчитываю порядок своих действий. Гомес не выглядит вооруженным. Он одет в тонкую рубашку из панамского хлопка и мятые льняные брюки, забрызганные до лодыжек. Хлопок позволяет понять, что он не прячет пистолет на талии или за спиной. Возможно, он есть на лодыжках, но я достаточно быстро стреляю, так что он будет мертв к тому времени, как наклонится. Я отметаю мамку. Моя забота только два накачанных парня. Проход к лестнице слишком узок, и мы зажаты в фойе. Если начнется перестрелка, мы все поджаримся. Знаю, что Рэйган не хочет, чтобы я касался её, но мне нужно подать какой-то сигнал, чтобы она стояла за мной.

— Я волнуюсь за тебя в трущобах, — говорит Гомес.

Он машет рукой, и один из громил делает шаг вперед.

— Рикардо проводит тебя, чтобы убедится, что ты безопасно попадешь в свой отель.

Или он выстрелит мне в спину и вернет белобрысый американский приз на место. Нет, этого не случится. Но мне необходимо выйти из дома. Рикардо может быть убран только снаружи. Без сомнения, на улице будут другие головорезы, с которыми планирует встретиться Рикардо, но снаружи у нас всё равно больше шансов.

— Всё равно, — отвечаю я и с силой распахиваю дверь.

Которая бьет Рикардо в нос, и он матерится. За спиной я слышу сдавленный смешок. «Хорошая девочка», — думаю я. И выхожу на улицу с Рэйган, наступающей мне на пятки.

Не могу сказать, счастлива ли я или в немой панике. Впервые за почти два месяца ужасная цепь спала с моей лодыжки, и я получила куртку. В ней не тепло, но она скрывает почти всё до бикини и заставляет меня чувствовать себя почти человеком. Мы идем на улицу. Я должна быть в восторге.

Но я не могу избавиться от ощущения, что попала в еще большую беду, чем раньше. Они никогда не выводили меня из моей комнаты. Никогда. Тот факт, что они расковали меня и позволили выйти с этим сладко говорящим американцем, который выглядел белой вороной, могло означать только одно: он меня купил.

А это может быть очень, очень плохо. Никому не нужна шлюха дольше, чем на одну ночь. Я оглядываюсь на Августину – мамку и сеньора Гомеса. Они едва ли выглядят довольными. Я вижу страх на лице Августины, и чувствую, как паника вращается в моем желудке.

Этот человек хуже, чем место, которое я только что покинула. Я знаю это и уже начинаю это подозревать из-за взгляда Августины. Я – живой мертвец. И я с трудом сглатываю. Я мечтала о свободе, но не такой, в которой я захотела бы умереть. Ведь я хочу жить. Всегда.

Американец продолжает быстро переругиваться на португальском с сеньором Гомесом. Они спорят о чем-то, пока мы спускаемся вниз по лестнице. Я иду, не обращая внимания на ледяные полы под моими босыми ногами и то, что почти раздета. Что же произойдет со мной, когда меня продали еще раз.

Уверена, ничего хорошего.

Если я хочу выжить, мне нужно сбежать от этого мужчины. Сбежать от всех: Гомеса, Августины и этого американца в костюме. Каким-то образом мне нужно выбраться и бежать. Бежать, пока не найду кого-то, кто сможет отвести меня к ближайшему американскому посольству.

Гомес говорит еще что-то, и Рикардо – огромный верзила, который работает в борделе, шагает вперед. Я обслуживала его до этого и ненавидела его нутро. «Он что идет с нами?» Похоже, именно так, он следует за нами, но американский мудак не особо этому рад. Он с силой открывает входную дверь и бьет ей Рикардо прямо в нос.

Я не могу сдержаться и фыркаю, смеясь. Мне нравится видеть, как больно этому козлу. Это греет мне душу. Я бы выцарапала им всем глаза, если бы могла.

Американец поворачивается ко мне и приподнимает бровь. И я принимаю вызывающий вид:

— Ты собираешься убить меня?

Он смотрит на всех, стоящих поблизости. Они ловят каждое слово.

— Не сегодня, — говорит мужчина.

Это не очень-то обнадеживает.

Я перекрещиваю руки на груди:

— Куда мы идем?

Я не перешагиваю порог, хотя уже вижу грязную улицу снаружи. Каждая клеточка кричит мне, что нужно уносить отсюда ноги.

— Это прекрасное маленькое местечко, которое я называю «Заткнись» и «Не Задавай Вопросов». Иди уже, — он жестом указывает на открытую дверь и в его голосе слышится сталь. — Оставайся рядом со мной. Тебе не понравится, если мне придется тебя догонять.

Зловещие слова, но я его не боюсь. «Разве может случиться что-то ещё хуже? Хуже, чем застрять здесь и сосать члены незнакомцев? Закончить жизнь в неглубокой могиле?» Я чувствую, что это мой единственный вариант. Невозможно угрожать тому, кому нечего терять. Час назад я боялась за свою жизнь, но если пойду с этим человеком, я, так или иначе, потеряю её. Перепуганные взгляды Августины в мою сторону были реальны. Она думает, что я уже мертва.