Опасаясь меня, Рэйган идет на полшага позади меня. Вернее, я позволяю существовать этому расстоянию между нами. Теперь она больше боится выпрыгивающих из домов врагов, чем меня, и я не хочу это менять. Страх – хорошая вещь. Он делает всё более резким и осознанным. А беспечность делает нас мертвыми.

— Откуда ты знаешь мое имя? — повторяет девушка.

— Не задавай мне вопросов, и я не буду тебе врать, — колко отвечаю я.

Она кривит губы на меня, передавая презрение к моему чувству юмора. Но я ничего ей не говорю. Кто знает, что она расскажет в консульстве США. Если она умна, она расскажет им всё, включая, как высокий парень в черном костюме убил двух бразильцев в трущобах. И тогда я смогу добавить американских военных в список тех людей, кто хочет видеть меня мертвым. Список длинный и разнообразный, но я до сих пор жив в отличие от большинства в нем.

Бороться с желанием смотреть на неё оказывается сложнее, чем я ожидал. Пока мы идем вниз по склону, несколько мальчишек позволяют себе улюлюкивания в её сторону. Это заставляет её вздрогнуть и ближе прижаться ко мне. Я незаметно веду её. Только свет от домов и случайных уличных фонарей освещает наш путь. Грязь и беднота вокруг больше походят на эксцентричность, чем на убожество. А Рэйган Портер выглядит как блестящий камень в алмазной шахте. Я не могу оторвать от неё свой чертов взгляд.

Может, она послана мне в качестве кармического наказания. Ты можешь смотреть, но не можешь трогать. И что хуже, ты не должен смотреть.

Несмотря на всё, что Рэйган пережила, она обладает магнетическими свойствами. Её светлые волосы высушены и облаком обрамляют её лицо. Ни грязь, ни раны не могут скрыть это овальное совершенство с высокими скулами и пухлыми губами. Моя рука по собственной воле поднимается, чтобы заправить пару прядей волос за её маленькое ушко. Она дергается от меня с широко раскрытыми глазами, раздувая ноздри как испуганный мустанг, которого я взял, чтобы приручить.

Но мой член берет верх, заполняя меня неприемлемыми мыслями о её розоватой бледности и этих длинных белых волосах на моей груди. Как эти пухлые губы стали бы идеальным кругом для моего члена. «Я такой гребаный мудак». Сжимая руку, я заставляю себя опустить её. «Не время и не место, Дениэл. Черт, не время и не место».

— Поторопись, блять, — лаю я.

Она вздрагивает, что помогает мне подавить мои необдуманные желания. Мне не нужны девушки, которые не хотят меня, и уж точно не нужны те, кто боится меня.

Но я ведь не единственный, кто обращается к ней. Мне следует надеть ей на голову бумажный пакет, хотя я по-прежнему мог бы видеть эти длинные ноги, сексуальные изгибы талии и холмики под тонкой тканью её куртки. Хорошо, что ночной воздух такой теплый. Потому что этот купальник и салфетка, которую мы называем курткой, не очень-то её защищают. Я даже не могу предложить ей свой пиджак, потому что под ним прячу пушки. Но вот, с отсутствием обуви я могу кое-что сделать.

Её ноги грязные из-за дома Гомеса и из-за этой дороги. Я не ожидал, что она побежит в трущобы. Думал, посадить её в такси, высадить у посольства и покончить с этим.

А теперь мы идем по переулкам, привлекая все нежелательное внимание, а я не могу думать ни о чем кроме, какими нежными будут её ножки, если их отмыть от грязи. Внезапно я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней лицом. Она издает тихий звук, будто раненый зверёк. «Интересно, она думает, что я стану её иметь прямо здесь, бросив на землю?» Тяжело и разочарованно вздыхая, я опускаюсь на колени, чтобы развязать ботинок и снять носок. Я засовываю голую ногу обратно в ботинок из дорогой кожи и повторяю эти действия с другой ногой. Приподнимаясь на одно колено, я жестом прошу её поднять ногу вверх.

— Я собираюсь отчистить твою ногу, хорошо? — спрашиваю я, похлопывая себя по колену, чтобы она знала, куда поставить ногу.

Глядя на неё снизу вверх, я замечаю, как расширяются от удивления её большие зеленые глаза. Или от подозрения.

— Слушай, куколка, у меня нет никаких странных фетишей относительно носков.

Её губы дрожат, а в глазах собирается вода. «Вот, дерьмо». Она собирается плакать, а мне это совсем не нужно. Так что я снова вытаскиваю из себя мудака, чувствуя, что ей лучше рычать, чем плакать перед хорошим парнем.

— Я устал слышать твои хныканья, пока мы идем. Если ты собираешь стоять и плакать, я могу вернуть тебя обратно.

Как я и подозревал, к ней возвращается стальной стержень, и Рэйган снова становится жесткой. Подняв ногу, она рукой опирается мне на плечо. Несмотря на пиджак и рубашку, я чувствую горячий импульс от своего плеча до паха. Ненавижу себя. Я действительно себя ненавижу.

Становится только хуже, когда её длинная нога размещается на моем колене. Пальцы чешутся от желания провести по её нежной лодыжке. Всё мое тело, будто горело в огне. Я заслуживаю её отвращения, потому что она не единственная, кто стал жесткой. Существует столько вещей, которые я бы хотел сделать, стоя перед хорошенькой девушкой на коленях. Вещей, которые я не делал долгое-долгое время.

Я осторожно очищаю её ногу от грязи камешков. Время идет, пока я быстро просовываю свой палец между её пальчиками. И хотя лодыжка не испачкана, я быстро прохожусь по ней прежде, чем натянуть носок. Достав из кармана стяжку, которую обычно использую для пленников, я фиксирую носок. Я слышу вздох надо мной, а её пальцы давят мне в плечо. На минуту мне кажется, что она собирается взлететь, но я не поднимаю глаз. Ни разу. Потому что если я подниму, то увижу её мягкие бедра, скрытую между ними киску и её грудь. И когда я посмотрю на её лицо, она увидит вожделение в моем взгляде, а это веский аргумент к побегу. Так что я сосредотачиваю свой взгляд только на ногах.

— Так носки будут держаться на лодыжке крепче, — объясняю я.

Она не шевелится, и я сильнее затягиваю стяжку.

Затем она меняет ноги без моей просьбы. На этой лодыжке струпья от раны. Она выглядит плохо и болезненно, но не заражена. Рэйган очень повезло. С такой позиции я вижу отпечатки рук на её бедрах, и мое возбуждение быстро отмирает. Эта девушка перенесла столько надругательств над собой, что было бесчеловечно причинить ей еще хоть какую-то боль. Я убью человека, который оставил эти следы на ней. Перед тем как покинуть Рио, я найду его, отрежу его член и заставлю сожрать. Весь дюйм за дюймом. А процесс сфотографирую и отправлю Рэйган.

Торопливо отчищая ногу, я надеваю носок и снова фиксирую стяжку. Я украдкой смотрю на неё. Она выглядит злой и смущенной. Но ей не нужно стыдиться передо мной.

— У тебя довольно накачанное тело, Рэйган.

— Пошел ты, — говорит она. — Я убью тебя из твоего же пистолета, прежде чем ты хоть пальцем меня коснешься.

Мы оба знаем, что у неё нет никакой возможности разоружить меня, но я киваю, будто принимаю её угрозу.

— Я никогда не прикоснусь к тебе, пока ты не дашь свое согласие.

Не то, чтобы я говорю это для неё. Восемнадцать месяцев, проведенных в публичных домах, как у Гомеса, отбили у меня желание заниматься сексом вне отношений, в которых я буду уверен на сто процентов, что человек хочет меня. А если учесть все эти восемнадцать месяцев, которые я потратил на охоту и спасение людей... Единственное облегчение, что видел мой член, было от ладони. Может, поэтому у меня так болит член при виде Рэйган.

— Хорошая сказочка, — фыркает девушка, и легкость, с которой она оскорбляет меня, говорит, что ей со мной более комфортно, чем она готова признать.

Значит, девушка пойдет за мной без долгих колебаний. Так мы и идем – я в ботинках на босу ногу, а Рэйган в моих носках. Не идеально конечно, но думаю, мои туфли были бы ей, как лодки по размеру, и вряд ли бы она смогла в них идти.

— Ты была в Рио до этого? — спрашиваю я, когда мы идем вниз по склону.

По увеличению шума я понимаю, что скоро мы найдем такси.

— Нет.

После короткой паузы она недоверчиво спрашивает:

— Ты пытаешься завести со мной непринужденную беседу?