Он вышел из комнаты. Хоскинс немного подождал, потом осторожно взглянул на Марми. И сказал:

- Ну, Братец!

- В чем дело? - спросил Марми.

- В чем дело? Это фальшивка. Скажите, Марми, где вы взяли этого мошенника?

Марми рассердился.

- Мошенника? Это подлинный кабинет профессора в "Фэйервезер Холл", в Колумбийском университете. Университет вы узнали, надеюсь? Видели статую Альма Матер на 16 улице? Я вам показывал кабинет Эйзенхауэра.

- Конечно, но...

- А это кабинет доктора Торгессона. Посмотрите на пыль. - Он подул на книгу, подняв облака пыли. - Одна только пыль свидетельствует, что это подлинный кабинет. А посмотрите название книги. "Психодинамика человеческого поведения". Автор профессор Арндт Рольф Торгессон.

- Хорошо, Марми, хорошо. Торгессон существует, и это его кабинет. Откуда вы узнали, что подлинный профессор в отпуске, и как проникли в его кабинет, я не знаю. Но неужели вы пытаетесь меня убедить, что этот шут с компьютерами и обезьяной и есть подлинный профессор?

- У таких подозрительных людей, как вы, бывает очень несчастное детство.

- Это всего лишь результат общения с писателями, Марми. Я уже выбрал ресторан, и обойдется это вам недешево.

Марми фыркнул:

- Ничего из тех несчастных пенни, что вы мне платили. Тише, он возвращается.

За шею профессора цеплялась обезьянка капуцин очень меланхоличного вида.

- Это маленький Ролло, - сказал Торгессон. - Поздоровайся, Ролло.

Обезьянка потянула его за волосы.

Профессор сказал:

- Боюсь, он устал. У меня есть образец его работы.

Он опустил обезьянку, позволив ей держаться за его палец, а сам достал из кармана пиджака два листа бумаги и протянул их Хоскинсу.

Хоскинс прочел:

- Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ли души терпеть удары и щелчки обидчицы судьбы иль лучше встретить с оружьем войско бед и положить конец волненьям? Умереть. Забыться. И все. И знать, что этот сон - предел сердечных мук... [Пер. Б.Пастернака].

Он поднял голову.

- Это напечатал маленький Ролло?

- Вернее, это копия того, что он напечатал.

- Ага, копия. Ну, маленький Ролло плохо знает Шекспира. У Шекспира "встретить с оружьем море бед".

Торгессон кивнул.

- Вы совершенно правы, мистер Хоскинс. Шекспир действительно написал "море". Но видите ли, это смешанная метафора. Невозможно сражаться с морем при помощи оружия. С оружием сражаются против войска. Ролло выбрал подходящее по ритму слово "войско". Это одна из редких ошибок Шекспира.

Хоскинс сказал:

- Покажите, как он печатает.

- Конечно. - Профессор поставил на маленький столик машинку. От нее шел провод. Профессор объяснил: - Нужна электрическая машинка, иначе потребуется слишком большое физическое усилие. Необходимо также подсоединить Ролло к трансформеру.

Он сделал это с помощью двух электродов, на восьмую дюйма выступавших из черепа маленького животного.

- Ролло, - сказал он, - подвергся очень тонкой операции мозга, во время которой провода были подсоединены к разным участкам его мозга. Мы можем отключить его действия и использовать его мозг просто как компьютер. Боюсь, что подробности будут слишком...

- Пусть печатает, - сказал Хоскинс.

- А что вы бы хотели?

Хоскинс быстро соображал.

- Он знает "Лепанто" Честертона?

- Он ничего не знает. Он только рассчитывает. Просто прочтите небольшой отрывок, чтобы он мог оценить настроение и стиль и рассчитать продолжение по первым словам.

Хоскинс кивнул, расправил грудь и загремел:

- Белые фонтаны падают с солнечных дворов, и Солдан Византийский улыбается им. Смех, подобный фонтанам, застыл в лице того, кого боятся все люди. Он тревожит лесную тьму, тьму его бороды; он завивается вокруг кроваво-красного полумесяца, полумесяца его губ; моря всего мира потрясаются его кораблями...

- Достаточно, - сказал Торгессон.

Наступила тишина. Обезьянка серьезно рассматривала пишущую машинку.

Торгессон сказал:

- Процесс требует некоторого времени, конечно. Маленькому Ролло нужно принять во внимание романтизм этого произведения, слегка архаический стиль, ритм и так далее.

И тут маленький черный палец нажал клавишу. Это была буква "о".

- Он не использует большие буквы, - сказал ученый, - и знаки препинания тоже, и у него бывает много ошибок. Поэтому я обычно перепечатываю его работу.

Маленький Ролло коснулся клавиши "н", потом "и". Потом после долгого раздумья нажал на пробел.

- Они, - прочел Хоскинс.

Начали появляться слова:

- они об рушивались набе лые рес публики италии устрем ля лись вадриатику как львым оря папа вот чаянии взметнулр уки ипризвал всех христяьн скихры царей под зна мякреста.

- Боже мой! - сказал Хоскинс.

- Такое продолжение? - спросил Торгессон.

- Клянусь любовью святого Петра! - не мог прийти в себя Хоскинс.

- Если так, то Честертон очень хороший поэт.

- Святой дым! - воскликнул Хоскинс.

- Видите! - сказал Марми, массируя плечо Хоскинса. - Видите, видите, видите! Видите, - добавил он.

- Будь я проклят, - сказал Хоскинс.

- Послушайте, - сказал Марми, трепля свои волосы, пока они не стали напоминать хохолок попугая, - перейдем к делу. Давайте попробуем мой рассказ.

- Да, но...

- Это в пределах возможностей маленького Ролло, - заверил его Торгессон. - Я часто читаю Ролло отрывки из лучших фантастических рассказов, включая, конечно, рассказы Марми. Удивительно, как улучшаются некоторые.

- Дело не в этом, - сказал Хоскинс. Любая обезьяна может сочинять лучшую фантастику, чем большинство этих писак. Но в рассказе Таллина тринадцать тысяч слов. Обезьяна будет печатать его целую вечность.

- Вовсе нет, мистер Хоскинс, вовсе нет. Я прочту ему рассказ, а в нужном месте мы позволим ему продолжить.

Хоскинс сложил руки,

- Валяйте. Я готов.

- А я, - сказал Марми, - более чем готов. - И он тоже сложил руки.

Маленький Ролло сидел, пушистый крошечный клубок каталептического страдания, а негромкий голос доктора Торгессона поднимался и опускался в периодах описания космической битвы и последующих стремлений пленных землян вернуть себе свой захваченный корабль.

Один из героев выбрался из корабля, и доктор Торгессон с восторгом следил за развитием событий. Он прочел:

- Стенли замер в молчании вечных звезд. Больное колено рвало его подсознание; он ждал, чтобы чудовища услышали его стук и...

Марми отчаянно дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял голову и отсоединил маленького Ролло.

- Все, - сказал Марми. - Видите ли, профессор, именно здесь Хоскинс запускает свои липкие пальцы в мой труд. Я продолжаю сцену за пределами корабля, пока Стенли не одерживает победу и не возвращает корабль землянам. Потом я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал сцену снаружи, вернулся внутрь, остановил действие на две тысячи слов, потом снова вышел наружу. Слышали когда-нибудь подобный вздор?

- Пусть обезьяна решает, - сказал Хоскинс.

Доктор Торгессон включил маленького Ролло, и черный дрожащий палец нерешительно потянулся к клавиатуре. Хоскинс и Марми одновременно наклонились вперед, их головы легко столкнулись над маленьким телом Ролло. Обезьянка нажала клавишу "н".

- Н, - подбодрил Марми и кивнул.

- Н, - согласился Хоскинс.

Машинка напечатала "а", потом все быстрее продолжала:

- нача лидействовать стенли в бессиль номужасе ждалпо ка откроютсялю ки ипока жутся одетые в скафандрыбез жа лостные лары...

- Слово в слово! - в восторге сказал Марми.

- Он хорошо усвоил ваш сентиментальный стиль.

- Мой стиль нравится читателям.

- Не понравился бы, если бы их средний коэффициент интеллекта не был... - Хоскинс смолк.

- Давайте, - сказал Марми, - говорите. Говорите. Скажите, что их коэффициент как у двенадцатилетнего ребенка, и я процитирую вас во всех фантастических журналах страны.