Он было опять смеяться, но я говорю:

- Нет, ты, ангел мой, не смейся, - это дело серьезное. - И рассказал ему все дело.

- Понимаешь ли, - говорю, - что этого ни в какой конклав нельзя пустить, чтобы кто-нибудь не пострадал, а зачем страдать, когда ты по-генеральски - один все дело поправить можешь.

- Каким манером?

- Просто - повели, да и баста, на то ты начальник.

- Я выгнать его, - говорит, - могу, но принудить его жениться не имею права.

- Тпру, тпру, тпру, - отвечаю, - остепенись. Что ты это такое выдумал? Как можно человека выгнать, да еще особенно этакого глупого. Куда он, дурак, без казенной службы годится? Нет, ты не ожесточай несчастного сердца, а просто потребуй его перед себя и накричи.

- Что же я буду кричать?

- Да что хочешь, то и кричи - только посердитее. Но если заметишь, что он отвечать хочет, вот этого не допускай, - топни и скажи: "молчать".

- И с тебя этого будет довольно?

- Совершенно, мамочка, довольно. Только, пожалуйста, посердитее, и чтобы не смел отвечать.

- Изволь, - говорит, - уважу, - и с этим позвонил, а мне добавляет: Пойди там, за ширмой, посиди, покури, послушай, что выйдет. Я йи за что не ручаюсь.

- Да тебя, - говорю, - никто и не просит ручаться, только сделай свое начальническое дело добросовестно, - накричи.

Ну, он и действительно сделал все это очень хорошо: как тот вошел, он сразу его афрапировал. Все жестокие хитрости сентиментального обхождения откинув, прямо ему сочиненною мною докладною запискою мимо носа на землю швырнул.

- Знаете ли вы, - спрашивает, - какая женщина это пишет?

И чуть тот было только рот разинул, чтоб сказать: "знаю", - он как крикнет:

- Молчать! Почему вы на ней не женитесь? Но прежде чем тот ответил, я ему через ширму пальцами махнул, он - опять крикнул:

- Молчать! Я знать ничего не хочу! Слышите?

- Слу-слу-слу-ш-ш-шаю.

- Завтра мне чтобы брачное свидетельство было. Слышите?

- Слу-слу-слу-ш-ш-шаю.

- Вон! и до тех пор на глаза мне не сметь показываться. Слышите?

- Слу-слу-слу-шаю.

- Деньги на свадьбу есть?

- Нет.

- Вспомоществование дам, а пока... Батюшка! - зовет меня, - пожалуйте сюда.

Я вышел.

- Извольте взять, - говорит, - этого соблазнителя: он девицу соблазнил и должен немедленно быть с нею обвенчан. Прошу вас исполнить это и завтра же прислать мне его брачное свидетельство.

- Слушаю-с, - отвечаю. - Извольте, молодой человек, идти и приготовьте разрешение начальства. Я за ним зайду.

Тот вышел, а генерал спрашивает меня:

- А что, каково я кричу?

Я его в обе щеки чмокнул и говорю:

- Умник! умник! но теперь доверши свою работу: сплавь их отсюда.

- Куда?

- Назначь его куда-нибудь в провинцию отдельную должность занимать.

- Это для чего?

- Да он там успокоится и с простыми людьми в разум придет.

И в этом успел. Так я их в один день развел, а на другой день обвенчал, с малым упущением по числу оглашений, и свидетельство выдал, а через неделю и на службу их выпроводил. Он с большим развитием ничего и понять не мог. Однако пробовал меня пугать.

- Вы отвечать, - говорит, - будете.

- Ну, это, мол, не твое дело: мне начальство приказало венчать, а я власти покорен.

Так он и сейчас настоящим образом всего не понимает, а живут, судьбою довольны и назад не просятся, - думают небось, что они в самом деле законопреступно обвенчаны, да, чай, и акушерки боятся.

- А что же, акушерка не приходила?

- К кому?

- К вам.

- Как же, приходила. Я ее к певцу отправил.

- И после не видали?

- Нет, видел один раз у пристава на крестинах.

- Что же она: сердилась?

- Н-н-нет. Поискала вчерашнего дня и увидала, что она дура.

"Отличную, - говорит, - батюшка, ваши духовные со мною штуку сыграли".

"А что такое?"

"Да то, что я по их милости все равно как будто вместо кадрили вальс протанцевала".

"Ну, что делать, когда-нибудь утешитесь, вместо вальса кадриль протанцуете". На кого же ей сердиться?

- Просто невероятное!

- Вот то-то и есть. А поведите-ка все это через настоящие власти какая бы кутерьма поднялась, а путного ничего бы не вышло: потому что закон и высокое начальство, стоя превыше людских слабостей, к глупости человеческой снисхождения не могут оказывать, а мы, малые люди, можем, да и должны. Дурачки, да наши. Что ж их хитрецам в обиду давать? Надо их пожалеть. Поживут с наше - и они обумнеют, - тоже людей жалеть будут. Но довольно мне вам эти сказки сказывать. Я уж очень разболтался, пойду посмотрю, что мне в мотье написали.

- Да, - говорю, - это и впрямь все отдает сказками.

- Сказки, сударь, и есть, сказки. Живи да посвистывай... "Патока с инбирем, ничего не разберем, а ты, дядя Еремей, как горазд, так разумей".

Собеседник мой подал мне руку, которую я придержал и спросил:

- Но неужто же у нас никто не может помочь вместо всей этой городьбы прямую улицу сделать?

- А об этом нам еще ничего не известно. Впрочем, никогда ни в чем не должно отчаиваться: одна набожная старушка в детстве меня так утешала: все, говорила, может поправиться, ибо "рече господь: аще могу - помогу". Где она это вычитала, - я тоже не знаю, но только она до ста лет благополучно дожила с этим упованием, чего я и вам от души желаю.

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по назв. на стр. 662 изданию, стр. 457-509. Впервые в газете "Новости", 1878, 16 декабря, 1879, 5 января, э 4, 9 января, э 7, 15 января, э 13, и 28 января, э 28. Перепечатано в издании: "Мелочи архиерейской жизни", СПб., изд. 2, вновь автором пересмотренное, исправленное и значительно дополненное, с тремя приложениями, изд. И. Л. Тузова, 1880, стр. 237-296.

Столичный протоиерей. - По указанию А. Н. Лескова, здесь подразумевается священник Иоанн Образцов, настоятель храма Спаса на Сенной в Петербурге (А. Лесков, Жизнь Николая Лескова, стр. 299, сноска).

...поправил у себя на груди важные кавалерии... - Подразумеваются ордена (кавалер ордена).

...устроили его за одним столом "в м_о_тью"... - В словаре Даля (т. II, стр. 351) указано, что орловское областное слово "м_о_тья" обозначает "пленки, силки, волосяные петли на бечевке для ловли птиц"; здесь это слово употреблено в значении; усадили вместе.

Один довольно известный в свое время литератор... - В "Новом времени" (1879, 30 марта, э 1108, стр. 3) в рецензии Н. К. на "Мелочи архиерейской жизни" указано, что речь идет о З-не, сотруднике "Литературной библиотеки" и "Библиотеки для чтения", то есть о реакционном критике Е. Ф. Зарине (1829-1892),