Одно из животных, очевидно самец, стояло немного впереди других, футах в тридцати от нас. У него были тонкие, точеные, как у скаковой лошади, ноги, стройное тело и длинная грациозная шея, немного напоминающая жирафа. Морда гораздо длинней и изящней, чем у ламы, но с таким же высокомерным выражением. Глаза черные и огромные. Прядая маленькими изящными ушами и вскинув подбородок, гуанако как бы разглядывал нас в воображаемый лорнет. Позади него тесной и робкой стайкой стояли три его жены и два малыша, каждый ростом не больше терьера. Огромные, широко раскрытые глаза придавали им до того невинный вид, что это зрелище исторгло у женской половины экспедиции восторженные вздохи и сюсюканье. Мех животных был не грязно-бурым, как я ожидал, а почти красным. Только у шеи и ног был светлый оттенок, как у песка на солнце, а туловище было покрыто густой шерстью красивого красновато-коричневого цвета. Боясь, что такого случая нам больше не представится, я решил выйти из лендровера и заснять их. Схватив кинокамеру, я стал очень медленно и осторожно отворять дверцу машины. Повернув оба уха вперед, самец гуанако следил за моими движениями с явным недоверием. Тогда я медленно закрыл дверцу и стал поднимать камеру. Однако этого оказалось достаточно. Гуанако не проявляли особого беспокойства при моей попытке выйти из машины, но когда я стал поднимать к плечу черный подозрительно похожий на ружье предмет, они не выдержали. Самец фыркнул, развернулся и поскакал прочь, гоня перед собой жен и детей. Маленьким гуанако сначала показалось, что это всего лишь забава, и они стали носиться по кругу, пока отец меткими пинками не призвал их к порядку. Отбежав немного, они сбавили ход и с бешеного галопа перешли на размеренную рысь. В своих красновато-коричневых с желтым шубах они были похожи на какие-то странные расписные игрушки, которые, покачиваясь, уносились сквозь золотистые кусты.

Пересекая полуостров, мы еще много раз встречали гуанако, обычно группами по трй, по четыре, а однажды увидели стадо из восьми животных. Оно стояло на холме, резко выделяясь на фоне голубого неба. Я заметил, что в центральной части полуострова стада гуанако попадаются чаще, чем на побережье. Но где бы ни встречались нам эти животные, они всюду держатся настороженно и готовы ускакать прочь при малейшем намеке на что-либо непривычное. Местные фермеры-овцеводы охотятся на них, и гуанако на собственном горьком опыте узнали, что доблесть далеко не исключает осторожности.

Альпака (вверху) и лама (справа) были одомашнены индейцами Анд еще в третьем веке до нашей эры: альпака — ради ее густой шерсти, а лама — как вьючное животное. Для перевозки грузов больше всего подходят самцы ламы старше трех лет, а самок держат для размножения и регулярно стригут, получая шерсть невысокого качества. Ламы с грузом в 40–50 килограммов проходят за день по высокогорному плато, от 25 до 35 километров.

Альпака, чья шерсть длиннее, гуще и тоньше, чем у лам, является важнейшим источником шерсти в Южной Америке, хотя стричь ее можно лишь три-четыре раза на протяжении жизни животного — каждые два года, но не чаще. Недавно альпак удалось скрестить с их дикими родичами викуньями, и гибридное потомство — пако-викунья — дает ценное руно, объединившее в себе качество шерсти викуньи с количеством шерсти альпаки.

Члены семейства Suidae — таково научное название свиней — самые древние и наиболее примитивные из современных парнокопытных. Свиньи сумели продержаться столько миллионов лет благодаря тому, что приспособились к крайне разным местам обитания и стали практически всеядными. Это невероятно выносливые и смышленые животные, а перед лицом опасности или в стычках с соперником и очень грозные.

Начало одомашниванию свиней положил какой-то бесстрашный земледелец, который первым набрался храбрости либо поймать кабана с самкой, либо вырастить поросенка с рождения. Некоторые ученые считают, что произойти это могло в неолите, около шести с половиной тысяч лет назад. Однако одомашнивание не наложило на свиней глубокого отпечатка, и они почти полностью сохранили свою дикую сущность. Если им удается сбежать, они легко возвращаются к образу жизни своих диких предков. В 1912 году некий предприимчивый охотник по имени Джордж Гордон Мур привез из Германии в Соединенные Штаты Америки 14 кабанов. Он собирался держать их в охотничьем заказнике площадью 600 гектаров в Аппалачских горах, в штате Северная Каролина. Кабанов ждал специальный загон из каштановых жердей, но даже такая прочная ограда не устояла перед их бешеной силой. Все кабаны вырвались на волю, и некоторые спарились с разгуливавшими без присмотра домашними свиньями местных фермеров. В результате возникла популяция гибридных кабанов, и теперь примерно 1200 этих выносливых крепких животных бродят по лесистым горным склонам и долинам подобно своим европейским предкам.

Кабан, или дикая свинья, — это поистине внушительное животное, сгусток мощи высотой до метра и весом до 150 килограммов, вооруженный острыми как бритва клыками длиной около 15 сантиметров. Кабан — прекрасный пловец: спасаясь от врагов или в поисках корма он переплывает реки и даже озера. На Британских островах его полностью истребили, но он еще встречается в некоторых районах Европы, Азии и Северной Африки.

Кабан ест практически все и нередко пользуется клыками, чтобы по подсказке острого обоняния выкапывать из земли червей, личинок, а также деликатесы вроде клубней и корневищ. Подобно всем свиньям, кабаны ведут стадный образ жизни: в холодные зимние ночи они спят вповалку, тесно прижавшись друг к другу — порой до пятнадцати животных. Взрослые самцы, впрочем, держатся особняком, за исключением брачного периода, который длится три месяца. Беременные самки готовят себе логово, устилая его листьями.

Свиньи очень плодовиты; в 1493 году Колумб завез в Вест-Индию всего восемь свиней, а уже через 13 лег их потомство стало таким многочисленным и таким опасным — их стада нападали на домашних животных, — что местные жители начали устраивать на них организованные охоты. Эрнандо де Сото также обеспечил свою экспедицию в Новый Свет живой свининой и в 1539 году привез во Флориду 13 свиней. Три года спустя его стадо насчитывало 700 животных, и, как полагают, дикие свиньи, которые бродяг сейчас в лесах на юге США, — это их потомки.

В тропических лесах Африки и на Мадагаскаре живет кистеухая свинья, вес которой достигает 90 килограммов, а рост более 75 сантиметров. Кистеухие свиньи тоже всеядны, но предпочитают растительную пищу. На поиски корма они выходят ночью, а жаркую часть дня спят. Капская кистеухая свинья любит забираться на поля, прорывая ход под ограждением или перегрызая колючую проволоку.

Самой крупной из существующих в настоящее время свиней является большая лесная свинья Центральной Африки — довольно робкое создание ростом около метра, весом от 140 до 230 килограммов, с клыками длиной до 23 сантиметров. Лесные свиньи прокладывают в густом подлеске ходы, ведущие к логовам, которые семьи занимают из поколения в поколение[5].

Пекари, члены семейства Tayassuidae, — это американский аналог европейской дикой свиньи. Внешне они довольно похожи на своих европейских родичей, но отличаются от них пахучей железой на задней части спины. С помощью секрета этой железы пекари метят свою территорию и по его запаху опознают других членов стада. В это семейство входят два давно известных вида и один, совсем недавно открытый заново. Ошейниковый и белобородый пекари обитают в тропиках Северной, Центральной и Южной Америки. Всего несколько лет назад биолог Ральф Ветцель нашел в лесных дебрях Парагвая вид пекари, который, как полагали, исчез еще в ледниковом периоде. Считается, что этот более крупный, чем ошейниковый и белобородый пекари, третий вид, которому Ветцель дал название «длинноносый», происходит от пекариподобного предка, мигрировавшего в Западное полушарие из Азии через перешеек, возникший на месте Берингова пролива в ледниковую эпоху при понижении уровня Мирового океана. Неоднократно делались попытки приручить пекари, но полностью домашними они так и не становились. Два пекари долгое время были даже живыми талисманами одного колледжа, но затем в один прекрасный день, пресытившись академической жизнью, дали волю природной дикости и набросились на ректора.