Последние уцелевшие дикие верблюды живут в пустыне Гоби стадами, состоящими из одного самца и нескольких самок, держась поблизости от воды. Летом они в поисках корма уходят в предгорья. Холостяки держатся вместе, а в брачный период пытаются отбивать верблюдиц у вожака гарема, и в результате разыгрываются жестокие бои. Беременность длится более года. Новорожденный верблюжонок полностью приспособлен к жизни в пустьше. Он начинает ходить через несколько часов после появления на свет, а на второй день уже не отстает от стада.

Из четырех родичей верблюда в Южной Америке лама одомашнена и используется в основном как вьючное животное, а альпака, чья шерсть ценится очень высоко, сохранилась лишь в стадах, которые держали и держат коренные жители Анд. Гуанако, от которых, по-видимому, произошли ламы, все еще бродят по плоскогорьям. Это самые высокие из всех диких млекопитающих Южной Америки: рост их достигает 110 сантиметров, а вес — 90 килограммов. Они живут группами из четырех-десяти самок, которых ведет самец, ревностно охраняющий и свой гарем, и свою территорию. Хотя жизнь в Андах полна опасностей и врагов — таких, как пума например, — гуанако распространены шире, чем викуньи, которые, вероятно, никогда не были особенно многочисленными.

Стада викуний живут высоко на скалистых склонах Анд. Их рост не превышает 75 сантиметров, весят они около 45 килограммов, а окраска у них желтовато-коричневая с белым пятном на груди. Стада, насчитывающие от пяти до пятнадцати самок, ведет самец, свирепо защищающий свою территорию (10–12 гектаров) от нарушителей границ, кусая их или оплевывая отрыгнутой пищей, как это делают и другие представители этого отряда. Детеныш викуньи почти сразу после рождения способен убежать от человека. И все же, несмотря на их быстроту и недоступность мест обитания, викуньи сохранились в условиях дикой природы главным образом благодаря защите, которую им теперь оказывают люди после веков беспощадного истребления, причиной которого была их прекрасная шерсть, столь тонкая, что инки под страхом смерти запрещали своим подданным носить сделанную из нее одежду — это была прерогатива верховного правителя и членов его семьи.

Верблюды за сотни тысячелетий великолепно приспособившиеся к существованию в суровых условиях, с доисторических времен помогали многим азиатским и африканским народностям осваивать эти районы. Они перевозят людей и грузы, их мягкие, покрытые густой шерстью шкуры используются для изготовления одежды, одеял и покрытий для шатров, а высушенный навоз служит топливом, молоко же и мясо — питательной пищей.

В наши дни одногорбые верблюды Северной Африки и Ближнего Востока сохранились только как домашние животные. Это стройные длинноногие животные с густой короткой шерстью, которая защищает их от жары, достигающей сорока с лишним градусов. Их двугорбые родичи, бактрианы, которые все еще водятся в диком состоянии в Центральной Азии, имеют более плотное сложение, ноги у них короче, а длинная и косматая шерсть хорошо защищает их от зимних морозов, которые в этих местах бывают достаточно свирепыми. К лету, когда температура подскакивает далеко за +30 °C, шерсть успевает слинять. Движутся верблюды по своим владениям иноходью, одновременно выбрасывая переднюю и заднюю ногу сначала с одной стороны, а потом с другой. Этот аллюр вызывает покачивание туловища из стороны в сторону, из-за чего верблюды и получили прозвище «корабли пустыни».

^{Нижняя поверхность ступни верблюжьей ноги (слева) снабжена расширенной мускулистой подушкой, а потому представляет собой хорошую опору, помогающую при ходьбе по песку.}

^{Дромадер (вверху), чьи глаза защищены от ветра и песка густым навесом ресниц, кривит морду, пережевывая свою жвачку. Рассерженный верблюд плюется — в частности, из-за этой привычки ему приписывают темперамент капризной примадонны.}

^{Палящие лучи африканского солнца обрушиваются на караван кочевников и их дромадеров, бредущих по Ливийской пустыне. Нехватка корма в пустыне вынуждает верблюдов постоянно скитаться в поисках пищи.}

На засушливых плато Анд обитают викунья и гуанако, дикие родичи верблюдов в Новом Свете. Оба вида живут стадами, включающими от четырех до пятнадцати самок, которых ведет один самец. Вожак решает, где и когда будет пастись стадо — (большую греть их рациона составляют многолетние травы), и оберегает его. При появлении врага он испускает пронзительный свист — сигнал, предупреждающий самок, что надо спасаться бегством. — а сам занимает позицию между незваным пришельцем и убегающим гаремом.

И гуанако, и викуньи держатся в пределах обозначенных участков, границы которых самец помечает мочой и горками помета. Грубая шерсть гуанако не имеет коммерческой ценности, но спрос на шелковистую шерсть викуний привел к почти полному истреблению этих изящных созданий. Для их спасения в Боливии и Перу были созданы резерваты, где викуньи могут жить спокойно — как, например, стадо, запечатленное на верхней фотографии[3].

^{Из двух видов безгорбых верблюдов Южной Америки гуанако отличается от викуньи более темной мордой и более крупными размерами. Гуанако обитают в Андах на плоских участках от побережья до высоты 4000 метров над уровнем моря. На этих открытых равнинах они видны издалека, а потому их выживание зависит от бдительности и скорости бега, иногда превышающей 55 километров в час.}

^{Викунья (вверху) удивительно грациозное животное. Толстые раздвоенные кожистые подушки на конечностях викуньи позволяют ей очень ловко и уверенно бегать по скалистым склонам. Хотя на викунью охотятся лисы, собаки и пумы, главную опасность для нее уже много веков представляет человек. В настоящее время популяция викуньи насчитывает не более 15 000 особей.}

Джеральд Даррелл, бесподобный рассказчик как истинных, так и фольклорных историй о животных, изъездил весь мир в поисках редких животных для своего зоопарка на острове Джерси в Ла-Манше. Книга «Земля шорохов»[4], отрывок из которой приводится ниже, повествует о его путешествии по тропическим лесам и патагонскому побережью Аргентины. В этом отрывке Даррелл описывает, как он обнаружил на полуострове Вальдес стадо диких гуанако, которые неожиданно оказались совершенно непохожими на тех жалких обитателей зоопарков, с какими он был знаком до сих пор.

Изменился не только цвет, но и настроение пейзажа он вдруг ожил. Мы ехали по красноватой грунтовой дороге, изрытой вытряхивающими душу выбоинами, когда в придорожных кустах я заметил какое-то движение. Оторвав взор от выбоин, я взглянул направо и тотчас затормозил машину так резко, что все наши женщины стали бурно возмущаться. Но я просто показал пальцем, и они замолчали.

У самой дороги, утопая по колено в желтых кустах, стояли и смотрели на нас шесть гуанако. Гуанако — это дикие родичи лам, и я представлял их себе чем-то вроде этих приземистых домашних животных, покрытых грязно-бурым мехом. Мне по крайней мере запомнилось, что единственный гуанако, которого я видел много лет назад в одном зоопарке, выглядел именно таю Но либо мне изменила память, либо тот гуанако был в неважном состоянии. Он, безусловно, оставил меня совершенно неподготовленным к тому великолепному зрелищу, которое представляют собой дикие гуанако.