^{Через час после рождения олененок уже может стоять, еще через два часа он способен бегать. Однодневный олененок может бежать быстрее человека, еще через два-три дня он уже ходит со стадом (вверху). Пастись он начинает в возрасте двух-трех недель, но большинство оленят продолжают питаться материнским молоком до трех-четырехмесячного возраста.}

Хотя в некоторых районах евразийской тундры диких северных оленей еще немало, почти все северные олени в приполярье Скандинавского полуострова уже около ста лег как «одомашнены» живущими там лапландцами. Собственно говоря, эти олени остаются полудикими: люди присматривают за своими стадами (слева), но не мешают им мигрировать по традиционным путям и следуют за ними, когда олени откочевывают с летних пастбищ на зимние и обратно.

Вся жизнь лапландца глубоко связана с оленями и зависит от них. В лапландском фольклоре часты упоминания о том, что олени прекрасно проживут и без лапландцев, но лапландцы без оленей были бы обречены на гибель. Северный олень обеспечивает их мясом, молочными продуктами, шкурами (для одежды и обуви), сухожилиями (для шитья), а также служит средством передвижения. В отличие от остальных оленей северный олень — прекрасное упряжное и вьючное животное. Он способен нести в седельных сумках до сорока килограммов, а в санях тащит по снегу до двухсот килограммов и, если давать ему отдохнуть, покрывает за день более шестидесяти километров[10].

Лишайник ягель, или, как его называют, олений мох, — любимый корм северных оленей. К сожалению, при испытаниях ядерных зарядов в атмосфере он легко абсорбирует радиоактивные осадки, особенно стронций-90 и цезий-137.

Великолепные рога с семью ответвлениями (отростками) на каждом показывают, что самец вапити на фотографии справа достиг полного расцвета сил. Первые рога у вапити прорезываются обычно через год после рождения. Это всего лишь торчащие острия. До тех пор пока он не достигнет семи-двенадцати лет, его рога каждый год будут становиться все больше, все ветвистее, и в конце концов На каждом роге появится не меньше шести отростков. У стареющего оленя рога при обычных обстоятельствах становятся меньше и форма их искажается.

^{В отличие от обычных рогов — постоянных придатков, которые растут на протяжении всей жизни животного и состоят из костного выросши, покрытого твердым Чехлом, оленьи рога сбрасываются, отрастают заново ежегодно и состоят только из кости. Растущие рога покрыты бархатистой кожей, которая высыхает и сходит лохмотьями перед началом гона.}

Самки вапити кормят своих новорожденных (внизу) по пять-шесть раз в день и перестают давать им вымя, только когда олененок достигнет трехмесячного возраста, а иногда и позже. Для того чтобы мать могла спокойно пастись, у вапити развилась система взаимного присмотра за малышами: одна-две самки охраняют всех оленят, пока остальные разбредаются в поисках корма, столь необходимого им для восстановления сил.

Почти все олени появляются на свет с пятнами на теле, но когда они вырастают, окраска их шерсти меняется, становясь сплошь белой, шоколадно-коричневой, песочно-коричневой или серовато-коричневой, нередко с четкими белыми отметинами. Исключение из этого правила составляют аксис (вверху), некоторые лани (слева) и пятнистый олень (справа вверху и внизу). Они сохраняют пятна на протяжении всей жизни.

Аксис, уроженец Индии и острова Шри-Ланка, выделяется еще одной особенностью — отсутствием определенного периода размножения. У большинства остальных видов один раз в году бывает гон, длящийся около двух месяцев, но самки аксиса готовы к зачатию круглый год, и потому новорожденных оленят можно увидеть в любое время. И точно так же весь год в популяции имеются самцы с твердыми рогами, что, по-видимому, совпадает с готовностью самца к спариванию.

^{Существует 13 признанных подвидов пятнистого оленя, и все они происходят из восточной Азии. Японский пятнистый олень (справа) в большом числе встречается в своих родных лесах и парках, где он единственный аборигенный олень. Он продемонстрировал большие способности к акклиматизации всюду куда его ввозили, в том числе в Новой Зеландии, Европе и Америке. Но тайваньский пятнистый олень (внизу) — островной подвид. Ранее изобиловавший на Тайване, он теперь практически исчез, в результате усиленной охоты, которой подвергался из-за мяса и неокрепших рогов (пантов).}

Симпатия, которую Ричард Джеффрис (1848–1887) вкладывал в изучение живой природы, по-новому открыла его читателям красоту повседневной жизни диких животных. Примером может служить удивительное по своей проникновенности описание оленя в его естественной среде обитания, взятое из книги Джеффриса «Благородный олень».

Нет ничего красивее самца-оленя: его рога гордо ветвятся, шерсть отливает червонным золотом, а формы и каждое движение исполнены величавой грации. Он по праву владычествует над дубравами, заросшими папоротником оврагами и вересковыми склонами. Они принадлежат ему, и он горделиво и властно ступает по их траве. Это его край — и горы, и кристальные потоки, и скалистые ущелья. Он бесконечно уместнее здесь, чем коровы и овцы, вторгшиеся в его пределы. Конечно, они тоже дети природы, но по какой-то необъяснимой причине в его присутствии кажется, что они созданы искусственно и что жизнь их поддерживается искусственными средствами. Как сказал бы художник, они не сочетаются с красками и линиями пейзажа. А он полон той же естественности, что и дубы, и папоротники, и сами скалы. Он — порождение этой земли, коренной ее житель, и принял свои владения от предков. Он презирает всякие стеснения, каменные ограды и живые изгороди для него ничто, и он бродит там, где хочет, подчиняясь лишь своим прихотям, и ест тот корм, который ему больше нравится.

Он пасется в полях, собирает дань с садов и огородов, осуществляя свое древнее феодальное право, не признавая законов, сочиненных людьми, которые обитают в домах. Потревоженный в своей природной твердыне дубов и вереска, он уступит силе, но задержится на бегу и гордо оглянется через плечо на преследователей. Его можно убить, но не покорить. Он не снисходит к ручным оленям в парках. Надменный, как испанский гранд, он презирает ланей и ищет подруг только одной с собой крови. Но наше сочувствие он завоевывает главным образом потому, что поразительно приспособлен к местам своего обитания и словно создан для них.

Ветвистые рога так удивительно гармонируют с тенистыми ветвями и широкими перьями папоротников; червонно-рыжая шерсть так чудесно сочетается с наперстянкой, лиловым вереском, а осенью — с золотом и багрецом буков; легкие стремительные прыжки словно порождаются пружинящей травой, он мчится по крутым склонам, точно по плоской равнине: его ноги созданы для стремительного бега, и он уносится на огромные расстояния, как ветер. Он не просто живет в диких дебрях, в заповедных лесах и на вересковых пустошах— он вырастает из них, как дуб вырастает из земли. Благородный олень в венце великолепных рогов — царь и господин всех живых существ, еще остающихся нам в лесах и горах Англии.