— Ну что, не хочешь исповедаться перед смертью?! — крикнул ему в лицо Кэно, ухватив раненого за грудки. — Имя?

— Рахим Ашери, — прохрипел афганец, глотая собственную вязкую кровь.

Кэно усмехнулся — им несказанно повезло. Он выхватил нож, приблизил блестящее лезвие к лицу Рахима Ашери и грозно, с каменным лицом спросил:

— Кто заказчик?!

— Пилигрим. Аарон Фьюри, — ответил афганец из последних сил. — Об одном прошу: похороните меня согласно моей вере…

Его голова бесчувственно упала набок, дыхание затихло, с губ сорвалось несколько крупных капель крови, и сухая земля мгновенно впитала их. Кэно бросил мертвое тело. Информация, данная Бесом, подтвердилась, и можно было не сомневаться в ее подлинности. С этим можно было возвращаться на родину, а там разыскать Аарона Фьюри и через него выйти на вожака врагов…

— Дайте теперь мне рацию! — приказал Кэно, направляясь к покинутым кишлакам, за которыми остался «Симург».

— Вы его не похороните?! — с удивлением и даже возмущением спросила Кира, глядя на окровавленное тело Рахима Ашери.

— С чего бы?

— Он хоть и враг вам, но это вера! Кафиру не понять…

— Ну да, «кафиру не понять», — Кэно остановился, поставив руки на пояс, и плюнул на землю. — А то, что я друга своего похоронить нормально здесь не смог, это понять? Друга, с которым я такую мясобойню прошел! Того самого Шайтана из Пакистана! Это любой должен понять…

Кира вздохнула со смирением:

— Мир праху его. Я понимаю.

Вернувшись к джипу, Джарек занялся рацией, настраивая частоту. Покончив с настройками, он передал микрофон главарю. Тот низким голосом затянул знакомый мотив:

Даже не думай, что я буду твоим рабом,

Пусть у тебя и есть богатство и власть.

Даже если ты пронзишь мое сердце клинком,

Я не покорюсь тебе, знай…

Сперва никакого ответа по каналу связи не поступило, но через минуту бодрый мужской голос ответил, скорее сбивчиво проговорив, а не напевая текст:

Сегодня Новый День — все радуются, но не на моей земле.

Ибо разрушена моя страна.

Что случилось? К нам пришли волки — зачем?

За что отняли последний кусок хлеба у меня?

Кэно удовлетворенно вдохнул полной грудью и ответил:

Почему стала для них добычей моя свободная земля?

— Опять эта песня? — не смогла молча скрывать удивление Кира.

Джарек усмехнулся:

— Это наш пароль здесь. Чтоб не привлечь внимания.

Из радиостанции звучал восторженный голос Призрака:

— Паук, наконец-то! То есть, прием, я Скорпион! Сделано дело? Все живы?

— Информация при встрече, Скорпион. Вытаскивай нас.

Кэно передал байкеру координаты и объявил конец связи. Теперь оставалось только ждать, и он наконец-то позволил себе перекусить холодной лепешкой с бараньим фаршем.

Вдалеке послышался шум пропеллера. Он приближался медленно, и в тумане не скоро обозначился темный силуэт вертолета. Он начал снижение над погибшей автоколонной, и на его борту стала различима эмблема Международного Красного Креста.

— Куда мы держим путь? — поинтересовалась Кира.

— Обратно через Китай нам нельзя, когда мы подожгли задницу тамошней мафии. Полетим на Пакистан, вроде как на базу МКК в Пешаваре. Но на самом деле оттуда будем ехать на Индию. Потом перелет нелегальным рейсом в Манилу. А там уже нас примут на борт судна южноамериканские пираты. С ними до родных берегов, оттуда в Детройт. В Детройте у нас секретная база. Вот такой маршрут, детка. Хода хафез, Афганистан!

Кира с щемящей печалью обвела взглядом широко распахнутых ясных глаз утопающие в тумане горы. Сердце ее трепетало от мыслей о предстоящей новой жизни с «Черными драконами», но решительно прощаться с родиной… Это была неизбежная трудность. Эту нить проще разрезать быстро.

На борту вертолета стоял высокий человек, одетый в черное. Он помахал руками, подзывая боевых товарищей. Девушка застыла, опустив голову, словно в почтении перед исполинами-скалами в белых снежных шапках и накидках из свинцового тумана — вечными стражами гордого Востока. А потом вдруг, сжав кулаки, сорвалась с места, обгоняя молчаливых мужчин, и одновременно с их лидером села в вертолет.

Полет проходил в молчании. Призрак сосредоточенно пилотировал «вертушку», ни о чем не расспрашивая утомленных боем товарищей. Картер решил вздремнуть, Джарек, как вдохновленный живописец, любовался пейзажами внизу, Кира с замиранием сердца наблюдала, как Кэно от нечего делать перебрасывает в руке сверкающий резным лезвием нож. Клинок трепетал и порхал, как ночной мотылек, танцующий в воздухе перед манящим пламенем. Кира изучила взглядом руки анархиста — его ладони были небывало грубы, покрыты шрамами и давнишними толстыми мозолями и еще свежими мелкими ранами, но ловкость этих грубых мужских рук и четкость каждого движения поражала до глубины души. Если, по распространенному мнению, можно было вечно смотреть на две вещи — огонь и воду, — то к ним добавилась теперь третья — нож в руках Кэно.

* * *

После долгого суматошного пути практически без остановок и отдыха, грязные, вымотанные, пропахшие потом, изнуренные жарой, тряской на пыльных бездорожьях, отсутствием нормального сна, голодом и жаждой анархисты в порту солнечной Манилы взошли на борт корабля современных пиратов. На нагретой солнцем просоленной палубе пахло рыбой и пивом. Прибывших странников встретили двое членов экипажа: длинноногая белокурая девица в кожаных штанах, кедах и обтягивающей белой футболке и высокий темнокожий бразилец с беспорядочными непослушными черными кудрями, одетый в ветровку камуфляжного цвета, протертую везде, где только можно, джинсы, старые кроссовки и перчатки с обрезанными пальцами. За ними вышел, чтобы возглавить «делегацию», седовласый капитан с несколько простодушным взглядом. Он носил потертую черную кожаную куртку поверх темно-бордового спортивного костюма.

— Рад видеть тебя, Кэно! — с улыбкой крикнул капитан.

— Здорово, Биннак! — ответил анархист, кивком приветствуя пирата.

Он твердо пожал руку капитана, после мужчины крепко обнялись.

— Это Биннак, капитан корабля, — представил Кэно соратникам старого друга, а затем указал на женщину в белой футболке: — А это Джола.

— Вас ждет свежая жареная рыба и холодное пиво, — уведомила гостей Джола, поправляя светлые, растрепанные морским бризом волосы.

Кэно указал на высокого бразильца — мужчина приветливо улыбался, сверкнув белыми зубами:

— Это Хесус, он же Сельдяной Король.

— Рыба есть такая, — пояснил Хесус, — серебристая, вытянутая, как ремень, рыба с красными плавниками. Один из плавников образует… ну… типа, корону на голове.

— Они плавают в косяках сельди, — продолжил Кэно его объяснение, — а Хесус по молодости ходил на рыболовецком судне, удил эту самую сельдь. Но признаваться не любит. Ну, как вы тут? — поинтересовался он делами пиратов.

— Да никак! — отмахнулся Хесус.

— Совсем? — недопонял анархист. — Отступные-то получили за своих заложников?

— Нет, — посмеиваясь, покачал головой Сельдяной Король.

— И почему же?

Бразилец отвел глаза в сторону и стыдливо, но в то же время сдерживая смех, ответил:

— Это оказались контрабандисты…

Анархисты расхохотались.

— Вы даете, сука! — качая головой, продолжал безудержно хрипло смеяться Кэно. — Взять в заложники контрабандистов! Конечно, за них вам бабки хрен кто даст — их там вообще не должно было быть! Нечего сказать, потешили старину!

Хесус тоже рассмеялся, припоминая эту донельзя нелепую и абсурдную историю.

Кэно вновь обрел серьезность и встретился взглядом с капитаном. Тот сразу понял — что-то произошло.

— Мне нужно переговорить с тобой, кэп, — обратился лидер «Черных Драконов» к Биннаку.

— Ну, сейчас твои люди пойдут приводить себя в порядок и обедать — а мы пока поговорим, — согласился Биннак.

Джола и Сельдяной Король провели анархистов в каюты, шумно расспрашивая о том, что они видели, что пережили в чужой стране. Когда их настойчивые крики затихли, Кэно положил на плечо Биннака тяжелую ладонь и сообщил безрадостную новость:

— Значится так, старина. Твой сын Кибрал погиб в Афганистане.

Капитан сбросил чужую руку со своего плеча и отвернулся, на его шее резко качнулась толстая серебряная цепь. Он молчал. Кэно мельком взглянул на него — Биннак смотрел вдаль невозмутимым холодным взглядом, но по загорелой скуле катилась слеза.

— Как это случилось? — наконец, смог выговорить Биннак.

— Да как? — развел руками Кэно. — По его собственной вине. Я предостерег… Но ему ж надо было выпендриться! Душманы засунули ему в рот автомат и расстреляли.

— «Выпендриться»… Да, он всегда был таким. Но знал же, что за страна!

— Да что там говорить?! Двоих людей потеряли в этом рейде!

— Кто второй? — сочувственно спросил капитан.

— Бес, наш информатор. И мой старый друг… Идиотская и бессмысленная смерть — гюрза, мать ее! — Кэно с возмущением харкнул за борт. — Да я тоже хорош. Поперся туда, решил молодость вспомнить — теперь вот без глаза остался. Мать моя женщина!

Биннак покосился на окровавленную и грязную повязку на лице анархиста, которую давно не помешало бы сменить.

— В Германию тебе надо ехать, Кэно, — посоветовал капитан. — К этому доктору Генриху Вайнеру. Он-то тебе поможет.

— Да брось, Биннак, — махнул рукой Кэно, — там уже ничего невозможно сделать.

— Так Вайнер же никогда не говорит: «Невозможно», — настойчиво продолжил убеждать его пират. — Он-то в свое время тебя на ноги поставил, когда все говорили: «Ничего невозможно сделать».

— Тогда, старина, все было намного проще… Да что с этим париться? Это не смертельно. Можно жить и с одним глазом…

Биннак положил руку на плечо Кэно и предложил ему пройти за остальными:

— Давай выпьем — помянем моего сына и твоего соратника…

Анархист резко развернулся и грозно зыркнул на него, будто выстрелил: