— Что теперь, большой папочка? — спрашивал Джарек во время празднования удачи, разливая по бокалам коллекционный виски Dalmore 50.

Кэно взмахнул рукой:

— Зададим жару старым врагам. Создадим армию, а потом… Моя мечта. Но сперва я должен немного подлечиться.

Джарек хитро сощурил глаза — он понял намек.

* * *

На завершение разработок ушло еще около двух лет. Эти два года пролетели в эйфории от победы, в разгульной жизни с разбоем, растратой денег, выпивкой и тяжелой музыкой практически каждый вечер. Однажды Кэно и его бывалые товарищи по пьяни чуть не разнесли любимый бар «Valhalla», но главарь возместил убытки с лихвой. Тем более что пора было завязывать с этими дебошами и ехать к Генриху Вайнеру.

Зима в Мюнхене была красивой. Тяжелые хлопья снега ложились на шершавые стены старинных домов, на ветвях деревьев расцвели колючие серебристые цветы инея. Пасмурное серое небо низко нависло над городом и уныло роняло на землю густой снег.

Три пары тяжелых ботинок с хрустом топтали запорошенные дороги города. По улице шли двое мужчин и молодая женщина. Красно-рыжие волосы женщины присыпал снег. Ее, облаченную в подчеркивающий стройную фигуру кожаный плащ с белым шарфом, держал под руку высокий крепкий мужчина в длинном черном пальто. Вместо шарфа его шею и грудь защищала от ветра и холода шкура койота, снег лежал на его коротких черных волосах и густой бороде, черная повязка закрывала то, что осталось от его правого глаза. Рядом, с кейсом в руке шагал мужчина с хитрющим взглядом, с бакенбардами и козлиной бородкой, одетый в теплый свитер и кожаную куртку нараспашку. Он лукаво посмеивался, сверкая двумя золотыми зубами.

Троица подошла к трехэтажному особняку в викторианском стиле. Мужчина с повязкой на лице постучал в дверь. К пришедшим вышел охранник в сером костюме.

— Что привело вас, господа? — спросил он по-немецки.

— К Генриху Вайнеру, — сорванным голосом ответил одноглазый мужчина также на немецком языке. — Мы договаривались о встрече.

— Документы, — попросил охранник.

Незнакомец протянул ему паспорт. Его спутники сделали то же самое. Охранник взял документы и начал сверять фото.

— Так… Грегор Кронненберг?

Мужчина с повязкой на глазу кивнул.

— Вальтер Зайлер?

— Я, — с хитрющей ухмылкой ответил второй.

— И Хельга Кронненберг?

— Я его жена, — опередила вопрос рыжеволосая женщина, взяв мужчину за руку.

— Вас провести к господину Вайнеру? — спросил охранник.

— Не нужно, — холодно проговорил одноглазый и вошел в особняк.

Роскошное помещение слепило глаза золотом всех вложенных в него денег. Окна с витражами, мебель из натурального дерева, красный бархат, камин из черного мрамора, на котором лежала черная с золотом каска… У камина в кресле грелся наглый пушистый кот, помесь перса и шотландской вислоухой. Как у персидского, у него была длинная рыжая с белыми пятнами шерсть и слегка приплюснутая морда, от шотландской породы кот унаследовал лежачие уши. Покосившись на чужаков, кот рассерженно прошипел, выгнув взъерошенную спину.

— Тихо, Альфред, — попросил строгий мужской голос.

Генрих Вайнер спустился в гостиную, погладил и почесал за ухом разбушевавшегося Альфреда, на что кот довольно заурчал. В руках Генрих держал книгу Зигмунда Фрейда «Толкование сновидений». Вайнеру было сорок пять лет, но из-за седин выглядел как минимум на десяток старше. В бороде проседи было несколько меньше, чем на голове. Глаза доктора были быстрыми, меткими, пронзительными — ничто не могло ускользнуть от этого зоркого соколиного взгляда. Генрих был в дорогом светло-сером костюме-тройке, при галстуке с золотой застежкой. Мужчина производил впечатление педантичного аккуратиста, влюбленного до глубины души в собственную работу, а точнее в прибыль, которую она приносила.

— Ты все же приехал, Кэно, — немец заговорил по-английски. — Ты осознаешь, чем рискуешь?

— Тебе есть дело до моей шкуры, Вайнер? — посмеиваясь, ответил Кэно. — В жизни бы не поверил…

— Операция сложная — а я и без того высоко оцениваю свою работу… — начал намекать врач, уводя в сторону глаза.

Кэно уставился на него, как командир на новобранца:

— Не дрейфь, фриц! — приказал он. — Не за харчи будешь работать!

— А что с механизмом? — уже серьезно и по-деловому спросил Вайнер.

— Он при нас, — ответил Джарек и показал ему кейс.

— Тогда в госпиталь, — заключил немец, бросив на кресло книгу Фрейда. — Ты готов завтра вечером лечь на операцию?

— С радостью, — совершенно спокойно ответил Кэно. — Не хочу больше терять время.

* * *

В частный госпиталь Вайнер привез анархистов на своем белом «Мустанге» восемьдесят пятого года выпуска. Металлический рев его двигателя напомнил Кэно тяжелую музыку мотора мотоцикла «Харлей-Дэвидсон», и он всю дорогу расслаблено наслаждался этим звериным ревом.

— Шмит! — позвал Генрих одного из своих ассистентов. — Все готово к тому, о чем я говорил?

— Конечно, — заверил врача коллега. — Вы сами будете готовить к операции?

— Да, — ответил Вайнер. — Дело непростое.

Он проверил, все ли в порядке с механизмом. После распорядился, чтобы Кэно прошел необходимые обследования.

— Противопоказаний нет, — заключил он, ознакомившись с результатами. — Сегодня приступим. Джарек!

— Да, — отозвался ожидавший под дверью анархист.

— Ты уже знаешь, что будешь ассистировать мне?

— Конечно. Мы ведь все обговорили.

— Хорошо.

Кира пришла в палату, где главарь должен был ожидать своей участи. В помещении было тепло, и он лежал полностью раздетый, укрывшись простыней до пояса. На запястье у него была бирка с фальшивой немецкой фамилией и данными о группе крови и резус-факторе. Это оживляло старые воспоминания — в свое время пять лет подряд нашивка с теми же обозначениями красовалась на его военной форме. Повязку с лица сняли — шрамы, очерчивающие пустую глазницу, были настолько глубоки, что в нескольких местах доходили до костей.

— Ты нервничаешь побольше моего, детка! — обнаружил Кэно, едва Кира переступила порог.

— Еще бы, — подтвердила она и взяла его за руку. — Джарек вроде как заверил, что все будет хорошо. Но я хочу, чтобы и немец в этом поклялся.

— Достаточно того, что я в нем уверен. Heaven can wait, — ответил Кэно. — Heaven can wait ‘til another day…

Его слова не слишком убедили Киру. Она впервые переживала за него так сильно, хоть и сдерживала свое волнение с неслабым мужеством. И все же, когда в палату зашел Генрих, Кира озвучила ему свое требование.

— Обещаю, — честно ответил врач. — Все будет в лучшем виде.

Он сделал лидеру анархистов инъекцию для предварительной медикаментозной подготовки к общей анестезии. Кэно почувствовал, что его начало сильно клонить в сон, он закрыл единственный глаз, но возникшая вместе с дремотой сухость во рту не позволяла в полной мере расслабиться. Однако позже он уже не помнил, как его отправили в операционную.

Стена операционной была оборудована окном. Обычно здесь наблюдали за ходом операций ученики Вайнера. Сейчас у стекла стояла Кира, и ее брови горестно сдвинулись к переносице, а зубы сжались — она собирала все силы, чтобы удерживать в узде эмоции.

— Аллах! Молю! Помоги! Будь с нами! Помоги нам, Аллах.

Тем временем Джарек мысленно дочитал свою молитву, нервно обмахнул себя крестом и последним вошел в операционную, когда Шмит вместе с еще одним ассистентом хирурга Брауном заносил инструменты. Генрих взял скальпель. Джарек встал у стола, чувствуя слабость в ногах от накатывающего страха. Предчувствия подсказывали, что опасаться нечего, но душа не хотела мириться с происходящим. Генрих Вайнер разрезал кожу там, где должен был располагаться имплантат, и осторожно начал удалять ее. Он приподнимал и срезал кожу медленно, миллиметр за миллиметром. Когда Генрих практически снял ее, открылось сильное кровотечение. Вайнер взял перевязочный материал и кровеостанавливающее средство. На остановку кровотечения ушло больше часа времени, тут же понадобилось начать переливание крови. Шмит и Браун ассистировали Генриху, отирая бинтом, захваченным корнцангом, кровь и перекрывая зажимами сосуды, когда хирург стал резать мышцы. Вскоре остатки глаза были удалены из глазницы, кости черепа и крупные нервы оголены, — все было подготовлено к внедрению имплантата. Это была часть работы для Джарека. Генрих достал еще один бикс с инструментами для микрохирургических операций, еще раз изучил строение имплантата и, отладив работу специального микроскопа, отошел от стола, пропуская вперед анархиста.

— Приступай, — скомандовал Вайнер, толкнув плечом его к столу вплотную. Джарек не мог пошевельнуться.

— Приступай! — требовательно повторил Генрих Вайнер.

Джарек закрыл локтем вспотевшее лицо, в тишине послышался скрежет его зубов и хриплое, словно рычащее дыхание. Он чувствовал себя так, словно сердце с такой силой толкает кровь по сосудам, что они вот-вот разорвутся, брызжа изнутри кровью, и все тело будет пронизано неумолимой болью. Он еще раз взглянул на лишенный кожи и плоти участок чужого лица, к которому он должен был по живому приспособить сложнейший механизм, сочленить имплантат с нервами и остатками мышц, вживить его в ткани чужого лица. Куда он полез! Что он, Джарек, себе возомнил — разве это дело по его способностям?! Может быть, кровь бы не остывала в его венах и не вскипала в сердце, если бы под наркозом был совершенно не знакомый ему человек, но не его лучший друг.

— Не могу… — невнятно пробормотал он, отводя в сторону налившиеся кровью глаза.

— Черт возьми! — чертыхнулся Генрих, всплескивая руками. — Так и знал, что придется делать все самому! — он сделал над собой усилие, глубоко вздохнул и указал Джареку на дверь: — Убирайся к черту!

Джарек глубоко вздохнул, несколько раз сжал и разжал кулаки и, собравшись, наконец, с мыслями, сказал: