Кэно почувствовал, как поперек горла стал комок, на его обожженном солнцем и ветром лице выступил пот.

— Что?! — выговорил он сорванным голосом умирающего человека.

Глаза Кэно вспыхнули яростью, на напряженных мышцах рук под кожей проступили вены, зубы устрашающе лязгнули. Он выхватил из ботинка второй нож и приставил лезвие к шее Майкла там, где под челюстью напряженно билась артерия.

— Твою мать, ты что, под меня копаешь? — взревел он.

— Нет! — закричал в страхе Хэндрикс. — Убери нож! Нет! Я из наблюдений сделал этот вывод! Вор — он зоркий, все замечает. Вспомни, как в штабе почитывал книгу о теории анархизма. Потом сам попросил меня наколоть тебе на плече черного дракона. А когда ты был ранен? В лихорадке лежал, бредил. Кого ты в бреду проклинал? Морихея Уехибу! В Детройте высокий уровень преступности, там все знают это имя.

— Это что же, год назад, когда я был при смерти? Ты год назад вычислил меня?!

— Да, — ответил Майкл, отчаянно хватая ртом воздух.

— Молись, сукин сын! — прорычал Кэно, лезвие его ножа уперлось в мягкую плоть под челюстью лейтенанта. — Смерть твоя пришла.

— Ты что, псих ненормальный?! — заорал лейтенант Хэндрикс. — Убери нож!

Кэно приложил еще немного силы, и по сверкающему лезвию заструилась кровь.

— Ты все знаешь! Ты сдашь меня, тварь! — дьявольски выкрикнул он.

— Остынь! Идиот! Хотел бы сдать — сдал бы год назад! — дрожащим голосом пробормотал Хэндрикс. — Связь тогда еще была!

Кэно убрал нож и, прищурившись, взглянул в глаза Майкла, всегда носившие выражение хитрости. Майкл отер дрожащей рукой кровь с шеи и попытался отдышаться.

— Отчего же не сдал? — сурово спросил Кэно.

— А мне какой резон? Я сам бандит. Я-то тебя могу понять, а вот остальные вряд ли поняли бы. Вот я и молчал… — тут его глаза стали еще хитрее, чем обычно, он почесал пальцами кудрявую черную бороду и произнес: — Послушай, вашему клану бойцы-то нужны? Если вернемся живыми, позволишь мне пойти с тобой?

— Ты же с криминальным прошлым хотел завязать, хренов святоша! Что сейчас за резон?

Хэндрикс насупил брови:

— Ты пойми, Трев, мне некуда идти! Ни кола, ни двора. А перед тобой-то я в долгу. Ты же мне жизнь спас. Ваше дело правое — война за свободу, Тревор.

— Мое имя не Тревор, — резко оборвал его Кэно. — Мой паспорт, как и твой — липа.

— А твоя история?

— Легенда. Правду я бы ни за что не сказал.

Лейтенант Майкл Хэндрикс улыбнулся, сверкнув двумя золотыми зубами.

— Джарек, — представился он настоящим именем, протягивая «капитану» руку.

— Кэно, — ответил террорист, пожимая руку Джарека. — Что ж, приятно наконец-то познакомиться. И если уж дальше идти вместе, — Кэно перебросил нож, закатил рукав своей куртки и полоснул себя лезвием по предплечью, затем схватил руку Джарека и сделал то же самое, — скрепим кровью. И даже если мы не выживем, то одно останется верно: теперь мы братья. Кровь у нас одна.

Кровники еще раз пожали друг другу руки и обнялись. Побратавшись, мужчины снова взялись за оружие.

— Нужно уходить, ты прав, — признал Джарек. — За этими придут другие.

Именно в этот момент неподалеку послышалась матерщина на арабском языке, а следом из-за скалы кто-то бросил гранату.

— Твою налево! — заорал Кэно во все горло. — Ложись!

Джарек успел отпрыгнуть за камни и упал ничком на землю, закрываясь руками, но мелкий осколок камня все же ударил его в голову, чуть выше левого уха. Кэно пытался спрыгнуть с уступа на более низкий выступ скалы, но не успел — осколки изрезали ему левую ногу. У него потемнело в глазах, террорист слышал выстрелы наверху и крики Джарека. Кэно схватил штурмовую винтовку, которую чуть было не выпустил из рук. Скрипя зубами от боли, он встал на здоровую ногу, держась рукой за скалу. Теперь нужно было взобраться наверх и помочь товарищу. От боли Кэно практически не ощущал левую ногу, ему пришлось взбираться на скалу лишь за счет силы рук. Он собрал последние силы, подтянулся вверх и увидел троих боевиков в камуфляже и черных шемахах, скрывающих лица. Джарек мастерски отстреливался из-за камня, но уложил только одного, еще одного ранил. Слева по уху и шее товарища обильно стекала кровь.

— Сейчас всех вас порешу, суки! — прокричал Кэно и начал стрелять. Уложив боевиков, он упал на землю навзничь, его лицо обрело страшное выражение, полное страданий.

— Кэно! — вскричал в отчаянии Джарек. — Силы Небесные, второй раз за мою шкуру — спасибо тебе! Как ты?

— Боль… — прохрипел Кэно, кусая губы до крови. — Адская боль…

Джарек вытащил ремень из брюк и сделал из него жгут. Осколки раздробили Кэно кости, особенно сильно было повреждено колено.

— Держись! — убеждал его Джарек. — Ты сам говорил, надо только верить!..

— На хер Израиль… — хрипло шептал Кэно в приступе накатывающей лихорадки. — На хер Палестину… Египет… Ливан на хер… Иорданию… Все суки… всегда нас… Больше всех ненавидят нас… Слышишь? Нас, потому что не в свое дело влезли…

— Тебе совсем хреново. Дьявол! Что мне делать, проклятье!

Кэно закрыл глаза. Страшный жар и боль ввергали его в полуобморочное состояние, у него снова начались уже знакомые галлюцинации: пауки, огромные полчища черных пауков, окружавших его, и каждый, каждый стремится ужалить, впрыснуть яд в его разгоряченную плоть.

Джарек склонился над раненным капитаном. Ему казалось, что все кончено. Бой выигран, но проиграна чужая война.

Внезапно чья-то рука легла ему на плечо.

— Ты веришь в дьявола? — спросил скрипучий демонический голос. Джарек вскочил на ноги, его пробрал неприятный озноб.

— А он, поверь, есть! — ответил тот же скрипящий голос. Перед ним стояла группа солдат, вперед вышел сержант в пустынной боевой униформе. Он снял кепку и немного покрутил пальцами свои короткие волосы, соорудив на голове какое-то подобие рогов.

— Бес, разведчик, — представился сержант с демоническим голосом.

— Козырь, специалист по связи, — представился Джарек.

— А его как? — спросил Бес, указывая на Кэно.

— Скиталец, — ответил лейтенант. — Спецоперации, антитеррор.

— Нам нужно идти на северо-восток, — доложил Бес. — Там наша база. Носилки есть — донесем раненого.

— Слава Богу! Слава Господу Богу! — вскричал Джарек. — Я сам, видите, сам головой ударенный. Но идти смогу. Вот ему, ему реально херово. Но слава Всемогущему Богу!

Разведчик присел, осматривая раны Кэно, который приоткрыл затуманенные глаза, услышав крики товарища.

— Действительно, херово, — констатировал Бес. — Боюсь, ногу могут отнять.

Капитан запомнил эти слова. На базе Скитальца, как Кэно прозвали в армии, доставили в передвижной хирургический госпиталь. Там врач, осмотрев его изрезанную осколками ногу, сделал прискорбное заключение:

— Колено раздроблено, перерезаны крупные артерии. Здесь вряд ли можно что-то сделать. Придется ампутировать.

Сразу по прибытию в полевой госпиталь Кэно отказался от обезболивающих, и не только из-за давнего приказа Уехибы — препараты почти не давали эффекта, а только искажали сознание, что было недопустимо для него. Он находился в здравом рассудке все время, он слышал каждое слово, чувствуя, как его начинает трясти от гнева. Скиталец достал из кармана куртки гранату, припрятанную еще после неутешительных прогнозов Беса, и выдернул чеку.

— Слушай сюда, ты, доктор Ампутация, мать твою! — сорванным голосом заговорил он. — Рука у меня не железная — долго держать не сможет. Так что везите меня в нормальную больницу и делайте операцию, иначе я разожму пальцы — и всем, абсолютно всем, сука, будет херово! Усек?

Военным ничего не оставалось — они выполнили требования Кэно. Его вертолетом транспортировали в Исмаилию, привезли в военный госпиталь и сразу стали готовить к операции. Его пальцы закоченели — он не выпускал из рук гранату до тех пор, пока его не положили на операционный стол.

После возвращения в США Кэно перенес еще несколько операций. В один день в Армейский медицинский центр имени Уолтера Рида, где он лежал, пришли полковник Эрик Дес Баррес, который все пять лет службы отдавал ему приказы, и представитель американского Сената. Они награждали вернувшихся с войны бойцов. За все блестяще выполненные миссии, которых за время его службы была тьма, за неоднократное спасение своих товарищей, за исключительную отвагу в бою и серьезное ранение при исполнении последней миссии «капитану Тревору Гаррету» вручили Крест Выдающейся Службы и уже третий орден «Пурпурное сердце». Солдаты, лежавшие с ним в одной палате, смотрели на Скитальца с восхищением и уважением, сенатор пожал ему руку, но на суровом лице Кэно не было ничего, кроме злости и презрения.

— Это — не плата за мою пролитую кровь, — отвечал он, — этим вы не вернете мне моих погибших в том аду друзей! Вы гордитесь тем, что сделали, не думая, сколько ребят там погибло в мясорубке не за свою, а за чужую страну! Какого хера вы ввязались? Это не ваша война! И вот мой «дружеский» совет правительству США: после того, что вы сделали — идите в отставку!

Сенатор одернул руку и с возмущением взглянул на Эрика Дес Барреса.

— Что ж, капитан Гаррет оказался самым эмоциональным из нас, — объяснил полковник представителю власти. — Не обращайте внимания, это из-за сильной боли — он принципиально не принимает обезболивающих препаратов.

Инцидент загладили, сенатор ушел, но полковник Дес Баррес остался. Это был суровый крепкий мужчина лет пятидесяти, чье лицо расчерчивал узор старых шрамов, а левая рука всегда была в черной перчатке. В руках он держал трость с металлическим набалдашником в виде орла. Этой тростью часто попадало по спине и икрам всем новобранцам. Иногда Кэно, не считая нужным усмирять свой вольнолюбивый бунтарский нрав, смел перечить ему и огрызаться, за что Дес Баррес мог и засветить со всей силы в челюсть, и дать с кулака под дых, и врезать коленом в живот… Список можно было продолжать. Его ненавидели и проклинали, но теперь Кэно называл его единственным своим авторитетом. Когда Скиталец дослужился до офицерского звания, командир резко сменил свое отношение, стал уважать бойца и разговаривать с ним на равных, как со старым другом. «Единственный, кто может мне приказывать — полковник Дес Баррес. Я выжил лишь благодаря тому, что он вбил мне в голову. Да, поначалу измывался, но это он научил воевать. И выживать в самом кошмарном аду».