Джакс ухмыльнулся. Он сделал шаг вперед, раздумывая о том, как бы прикончить террориста.

— Оставь его! — окликнул майора женский голос. Афроамериканец обернулся и увидел Киру, гордо поставившую руки на пояс и приготовившуюся к драке.

— Свали, рыжая! — грозно прикрикнул Джакс.

— Свалю. Но сперва наваляю тебе, ниггер, по твоей тупой роже — зубов не соберешь!

Джакса явно взбесила ее дерзость. Он замахнулся со всей силы, но Кира ловко отпрянула назад. Майор ударил ногой — женщина ушла в бок. Он снова попытался ударить по лицу — Кира молниеносно пригнулась.

— Отступаешь? — коварно крикнул Джакс. — То-то!

Он продолжал атаковать, Кира уходила все дальше, к выбитой двери. Джакс взмахнул кулаком прямо перед ее лицом, она сделала еще один шаг назад и ощутила, что стоит у стены. Джакс загнал ее в угол.

— Отступать больше некуда, рыжая! — ухмыляясь, сообщил он.

— Иногда отступление — путь к победе! — прокричал кто-то у майора за спиной, сильная рука обхватила его шею и стала душить. Кобра, схвативший Джакса, продолжал усиливать свою мертвую хватку.

— Брось! — услышал Кобра низкий сорванный голос. — Уходим!

Кобра обернулся — Кэно поднялся на ноги, отирая кровь с лица и торса. Он активировал детонатор, и на экранах вспыхнул таймер — до взрыва оставалось две минуты. Кира и Кобра подбежали к главарю и взяли его под руки. Соня пришла в себя и подняла на Кэно разгневанные глаза.

— Вы сидите на бомбе с часовым механизмом, — через силу улыбаясь, проговорил Кэно, глядя на Соню. — Ты же знаешь, как я люблю их, детка.

«Черные драконы» ушли. От главного въезда на завод тронулся черный фургон. За рулем был Джарек.

— Изрядно они вас потрепали, — заметил анархист, разглядывая лица товарищей.

Никто ничего на это не ответил. Кэно смотрел на дорогу с каменным лицом, в глазах, как и в душе, зияла пустота. Он не знал, что делать дальше, и стоит ли что-то делать вообще. Ставка на все не сыграла. Руки опустились, сгорели все надежды, вера принесла разочарование. Он корил себя — он срубил с плеча и просчитался. Кэно пытался убедить себя, что от рока не уйти, но разве от этого меньше хотелось, чтобы было иначе? Он был убит на этой, последней своей войне. Внутри у него все было мертво. Пустота вместо души, лишенная чувств, обреченное безразличие. Желание жить в нем не остыло, но вот зачем он живет — теперь он не знал.

— Чего стоите?! — закричал Джакс, косясь на таймер. — Соня, уходим!

Он взвалил Кабала на плечо, затем помог Соне подняться. Агенты успели уйти практически на последних секундах. Соня злилась. Кэно снова ушел. Ушел прямо из ее рук, когда расплата была так близка.

«Желание жить — обычное, человеческое, — задумалась она, может быть, впервые за все время охоты на Кэно. — Может, он и выживает лишь потому, что хочет жить. Но жить все хотят… А он спросил у Векслера, хотел ли он жить? А у Даниэля? Он спрашивал, хотел ли жить Джонни? Он об этом и не думал! А жить все хотят».

Тем временем черный фургон мчался к богом забытому побережью, где среди желтой сухой травы ощетинились позеленевшие колья сгнивших дощатых причалов. Над кривыми частоколами гнилых досок чернело кладбище старых кораблей. В воде громоздились темные, красно-ржавые тела железных китов, навсегда выброшенных на эту унылую отмель по завершении службы. Среди угрюмых массивных громадин, загрузших в песке или повалившихся набок, не сразу можно было заметить пришвартованный к самому берегу ободранный, но рабочий катер для перевозки автомобиля. Джарек загнал фургон на обшитую ржавеющим металлом грузовую платформу и вышел из автомобиля. Организуя этот путь отступления, он не раз с благодарностью вспомнил старину Биннака, благодаря которому имел какой-никакой опыт управления водным транспортом. Его товарищи оставались в машине. Кэно использовал детонатор, чтобы устроить на прощанье еще несколько взрывов в Статен-Айленде, которые, к тому же, должны были отвлечь внимание Разведывательного агентства. И когда прогремел последний взрыв, выжившие анархисты уже ступили на сушу заболоченной бухты Джамейка.

* * *

Утро ознаменовалось экстренным выпуском новостей, прямую трансляцию которого смотрели даже на пустовавшей базе «Красных драконов»:

— Операция по освобождению Статен-Айленда была успешно завершена. Агентство полковника Блейда понесло серьезные потери, но была уничтожена база террористов. Выжившие агенты представлены к награде. По предварительным данным, лидеру анархистов, «отцу террора», особо опасному преступнику Кэно и нескольким его сообщниками удалось скрыться…

Джарек выключил телевизор и швырнул пульт в огромный плазменный экран. Его боли не было предела. Зачем ему этот проклятый дар, если его слова не могли изменить ничего? Впрочем, он уже давно не считал свое прорицание даром. И бог не собирался снимать с него это тяжелое проклятье.

Кэно спал на разложенном угловом диване в том же кабинете, если только эти мучения можно было назвать сном. Он метался, что-то невнятно рычал, скалил зубы. То ли на него напал очередной кошмар, то ли что-то сильно болело во сне. Киру это обеспокоило. Ей пришлось разбудить его, чтобы выяснить, что же его тревожит. Все-таки он серьезно пострадал в битве, а у нее и до этого был повод основательно беспокоиться за его здоровье.

— Пусть только, суки, рыпнутся! — бормотал главарь во сне, когда женщина пыталась растолкать его. — Мы их на фарш перемелем… А! — он вскрикнул и вскочил, едва случайно не облокотившись на сломанную левую руку. Благо, ему помешали ремни и доски, которыми на катере пришлось насколько возможно зафиксировать травмированную конечность.

Кэно проснулся в холодном поту, все еще вздрагивая всем избитым до черных кровоподтеков телом. Слипшиеся волосы стояли торчком. В глазах оставался ужас и злоба.

— Кэно, — погладила его по плечу Кира. — Тихо, любовь моя, тихо…

Глаза Кэно вспыхнули, он схватил женщину за горло, как зверь добычу:

— Никто не вправе жалеть меня! — прошипел он. — Никогда! — он остановил на одной точке отрешенный взгляд, осознавая, что сделал, и разжал пальцы. — Прости, детка… Но так не надо, детка…

— Что с тобой такое? — без злости осведомилась Кира, вытирая мозолистой ладонью пот с его побитого лица. — Кошмар?

— Нет! — резко возразил Кэно.

— А кого ты «на фарш молоть» собрался? — с горькой иронией спросил Джарек. Кэно схватился за голову здоровой рукой.

— Конец… — запричитал он, поглядывая на Киру. — Детка, все кончено… Остров… за бочку рома… Это конец.

— Ты о чем? — не понял Кобра, которому показалось, что раненый Кэно пребывает в бреду.

Главарь захохотал. Но тут же смех его оборвался, мышцы лица напряглись, на зубах появился оскал.

— Все кончено… Все, сука, кончено! — он отрешенно уставился в одну точку. — Без шансов…

— Что значит: «Без шансов»? — испугался его слов Джарек.

— У нас не было шанса, — понурив голову и потупив взгляд, признал Кэно. — Даже если бы мы отвоевали остров, что потом? Облавы, облавы, облавы… Нас бы вырезали… Всех до единого. Перебили бы, суки, как собак бродячих! Если бы только мы сами не уничтожили друг друга…

Кобра, Кира и Джарек дружно опешили, услышав такое:

— Что?!

— А нечего больше тешиться иллюзиями! — зло гаркнул Кэно. — Нашлись бы такие ушлепки, как Кабал! И погрызлись бы мы, как гребаная одичалая свора! Потому что в мозгах большинства, мать их за ногу, понятия «свобода» и «ответственность» и рядом не стояли! Нет разумной свободы. Это миф, который мы сами создали для себя. Потому что по другой вере нам ничего хорошего не воздалось бы. И было бы правильно!

Кобра потянул пальцы в рот и начал грызть ногти. Кира обессилено опустила руки. Джарек замер, тяжело дыша. Его глаза сверкали. Он недоумевал, как после стольких лет священной войны за свои цели его кровный брат перечеркнул свои суждения одним махом, в одно ничтожное мгновение. Ничто не готовило его к такому.

— После всего… Да ты охренел?! — закричал он.

— Я посмотрел правде в глаза! — решительно заявил вожак. — Почему вы не можете? У меня достаточно яиц, чтобы сделать это. Вам интересно, в чем мое отчаянье? Да в том, сука, что мы прошли точку невозврата, мать ее! Мы последние из «Черных драконов»! На этот раз — точно последние! А что это значит? Скоро не останется никого.

Все замолчали. Кобра и Джарек уже не могли что-либо возразить. Они смотрели на нервного, дерганого, словно одержимого дьяволом Кэно застывшими, широко распахнутыми глазами. В душу вонзилась такая боль, какой они и не могли помыслить — боль рухнувших раз и навсегда несбыточных надежд. Кира держалась из последних сил, чтобы не плакать. Она крепко схватила главаря за здоровую руку, прижимаясь к его плечу с черной татуировкой в виде дракона, умоляя его хоть немного успокоиться. Она сама прекрасно понимала, что Кэно прав, но признать это так сразу, в один миг было очень больно, было выше ее сил.

— Давай уедем отсюда, любовь моя, — в хриплой мольбе предложила она. — Например, в Австралию.

— Ты надеешься, что там меня не ищут? — равнодушно пробурчал он в ответ.

— Значит, хоть на Аляску, хоть в Сибирь… Как можно дальше! Где не будут искать. И там спокойно будем жить. Тебе нужно отдохнуть. Иначе ты сойдешь с ума…

— Уже давно сошел, детка, — скорбно улыбаясь, ответил Кэно. — Как и мы все. Что, нормальный человек будет гнаться за недостижимым? Признайтесь себе, наконец, разумная анархия была только при моей диктатуре. Морихей Уехиба конченый недобиток войны, и мы все по сути тоже. Он заставил нас поверить в свой бред — и мы, сука, подхватили без вопросов! Я всю жизнь осознавал это. Как и вы. Но не верил. Рай на крови нам не построить. Единственная цель, которой, сука, удалось добиться, — сдохнуть за анархию! Свобода или смерть — не мы решили. Решила, мать ее, судьба.