– Дай ей чашку кофе, Далила. И больше ничего. Нам нужно идти работать.

Кристин могла устроить сцену, как сделала это накануне за ужином. Далила вопросительно смотрела на нее, Самсон и Шеннон с интересом следили за развитием событий. Все ждали.

Негодяй! – подумала Кристин. Он во всем виноват! Но вчера вечером была виновата она… Кристин знала, что снова сядет в лужу, если позволит разразиться новому скандалу.

– Все верно. У нас сегодня очень много дел, – мягко подтвердила она. – Дай мне только кофе, Далила. – Она взяла чашку, улыбкой поблагодарила Далилу и высвободила руку из пальцев Коула. Быстро выпила кофе и сказала: – Пойдемте, мистер Слейтер. Время не ждет.

Он последовал за ней в кабинет. Кристин была уверена, что он уже побывал здесь сегодня. Бухгалтерские книги лежали на столе, и, прежде чем она успела сесть, на нее обрушился шквал вопросов. Где она закупает продукты, сколько и как часто? Думала ли она над тем, как следует перегонять стадо, чтобы избежать столкновений с солдатами, будь то конфедераты или унионисты? Рассчитывает ли она оставлять скот пастись более длительное время? Есть ли у нее планы введения в стадо новых пород? И так далее и так далее.

Кристин ни разу не сбилась, отвечая на вопросы. Она была хозяйкой ранчо, сообразительная, решительная, образованная, и ей хотелось, чтобы Коул знал это. Временами ей казалось, что он просто бродяга и не имеет никакого права на все эти расспросы. Но потом она вспоминала, что сама просила его остаться, что ей отчаянно нужна его по мощь.

Она вспоминала, на что пошла, лишь бы он остался. И он остался, а она стала совсем другой, во всех смыслах другой. Но как бы то ни было, он не имеет права так с ней обращаться.

Внезапно Коул закрыл бухгалтерскую книгу и поднялся. Он пристально посмотрел на Кристин. Похоже, он собирался ей что-то сказать. Коул нетерпеливо тряхнул головой.

– Мне пора ехать, – проговорил он. Нахлобучив шляпу на голову, он обошел стол.

Кристин встала из-за стола быстро и, как она надеялась, с достоинством.

– Вы позволите мне сопровождать вас?

– Нет, я не хочу, чтобы ты ехала со мной.

– Я могла бы показать вам…

– Ты разве не слышала, что я сказал? Или ты просто не способна что-либо слышать? Я все посмотрю сам. Я посмотрю все, что хочу посмотреть. А ты будь здесь, дома. Если забредешь слишком далеко и встретишься с Зиком, на этот раз тебе придется выпутываться самой.

Может быть, так было бы лучше! – хотелось ей крикнуть. Но она не сделала этого. Зик убил ее отца. Какими бы отвратительными ни казались ей манеры Коула, его нельзя сравнивать с Зиком.

Скрестив руки на груди, Кристин высоко вскинула голову.

– Не смею задерживать вас, – сказала она с издевкой.

Он прошел мимо нее.

Кристин не знала, куда он отправился. Она была почти уверена, что он никогда не ездил далеко.

Коул оставил на столе газету, и Кристин присела и стала просматривать статьи. Война. Только о ней и писали, о войсках Армии Союза, удерживающих Канзас, о мерах, которые они намерены предпринять против Куонтрилла и его головорезов.

Война и еще раз война… Армия Союза захватила Новый Орлеан, и Грант[16] клянется, что скоро он возьмет Виксберг. Но независимо от того, одержит ли победу Армия Союза или нет, есть что-то, что останется неизменным. На востоке генерал Ли попусту тратит время и силы. У него намного меньше людей, амуниции, его солдаты хуже питаются. Но он человек исключительных способностей, и даже тот факт, что газета выходила в городе, кишевшем янки, не мог изменить тональность статей. Юг все еще силен. Они могут бить его и бьют, но на Юге есть такие одаренные люди, как Ли и Джексон Каменная Стена[17], такие бесстрашные, как Джеб Стюарт и Морган Хант, и другие, подобные им.

Кристин положила голову на прохладное дерево письменного стола. Новости не сделали ее счастливее, не заставили гордиться. Напротив, они испугали ее. Все, что она прочитала, означало, что война будет продолжаться бесконечно. Никто, ни одна из сторон, не собирался уступать противнику.

И головорезы Куонтрилла будут бесконечно совершать свои налеты…

В дверь постучали. Кристин подняла голову. В кабинет заглянула Далила; мгновение поколебавшись, спросила:

– Как насчет того, чтобы поесть чего-нибудь? Блины, бекон?

В животе у Кристин заурчало. Ей хотелось есть. Вчера она осталась без ужина, сегодня ничего не ела на завтрак. Она встала и поло жила руки в задние карманы бриджей.

– Блины – звучит соблазнительно.

– Хорошо, приходите.

– Далила, подожди.

Далила остановилась. Их глаза встретились.

– Как ты думаешь, я правильно поступаю?

– Милая вы моя, а что еще остается? Кристин покачала головой.

– Вчера вечером он выставил меня полной дурой, Далила.

– Вы это сами допустили.

– Да, я позволила. Но…

– …он нам нужен, – закончила за нее Далила. Затем она как-то смущенно улыбнулась, и Кристин была уверена, что та покраснела, только, будь ее кожа оттенком светлее, это было бы заметно. – Он нам нужен, и он нам нравится. Мне так он по душе. Вы правильно поступаете.

Кристин зарделась.

– Я же не вышла за него замуж, Далила. Я… я его любовница.

– Вы хорошо поступаете, – повторила Далила. – И не важно, каким он кажется. Парень он приличный и честный. Вот как я думаю. – Она помолчала. – Ну, так пойдемте и поешьте чего-нибудь.

Кристин последовала за ней.

После завтрака она занялась с жаром домашней работой: чистила, подметала дом, по том отправилась на конюшню – там работы всегда было невпроворот. Вернувшись в дом, приняла ванну. Мысли ее были заняты Коулом. Чувства, которые она испытывала к нему, были не похожи на те, что она испытывала к Зику, и все же она ненавидела Коула Слейтера. Только и делает, что думает о нем все время. Ей хотелось быть чистой, хоте лось, чтобы от нее хорошо пахло, просто по тому, что он все время присутствовал в ее воображении.

Она дала себе зарок, что будет холодной и неприступной и исполненной достоинства и за обедом, и весь вечер.

Но он не вернулся к обеду. Он вообще не вернулся. В полночь Кристин уже не могла больше ждать и поднялась наверх. Ей удалось не заснуть еще в течение часа, но затем сон сморил ее. Она предусмотрительно надела пуритански скромную ночную рубашку со множеством маленьких пуговиц у ворота.

А Коул не спешил возвращаться в дом, ожидая, когда Кристин заснет. Он курил сигару и тянул бренди, гадая, где могут находиться молодчики Куонтрилла.

Куонтрилл, думал Коул, конечно, не подарок, но он еще не самое худшее. Его приспешники – вот кого следует опасаться. Билл Андерсон, Зик – кровавые убийцы. Коул слышал, что некоторые из парней Куонтрилла хотят, как индейцы, снимать скальпы со своих жертв.

И Куонтрилл за южан…

А подобные Лейну и Дженнисону – за северян. Они убивают каждого, кто стоит на их пути. Высмеивают войну, которую обе стороны ведут, отчаянно сражаясь каждая за свои идеалы.

Высоко над ним курился дым, и внезапно он вздрогнул. Весь день перед ним стояло лицо Элизабет, но сейчас, когда закрыл глаза, он увидел Кристин. Увидел, как она смело отбивается от нападавших на нее бандитов. Увидел ее упавшую в грязь.

Он отряхнул пыль с рук и отер их о брюки.

Кристин была жива, Элизабет – умерла. Она умерла из-за Дока Дженнисона и его джейхокеров; на Кристин напали партизаны-конфедераты. Вдруг Коул поймал себя на мысли, что зол на Кристин за то, что она жива, а Элизабет – нет. И он знал, что не сможет никогда ей это объяснить.

Он бросил сигару на землю, задавил ее каблуком сапога. Затем обернулся. Он не мог отказаться ни от одного из требований, которые ей предъявил. И очень важно, чтобы Куонтрилл знал об их интимных отношениях.

Коул посмотрел на дом и вошел в него. На какой-то момент задержался в прихожей. Это был хороший дом, добротный и вместе с тем уютный и красивый. Коул постоял не много, затем прошел к лестнице и стал тихо подниматься. Добравшись до своей комнаты, он открыл дверь, гадая, не вернулась ли Кристин к себе в спальню.