Но она не вернулась к себе. Свернувшись калачиком, она спала здесь на кровати. Ее волосы разметались по подушке. Коул быстро сбросил одежду и подошел к кровати; перед тем как откинуть покрывало и лечь, он убрал со своей подушки прядь волос Кристин и по чувствовал легкий запах роз. И тотчас же его бросило в жар. Он вовсе не хотел этого. Все, что он сделал, – это дотронулся до ее волос, увидел ее спящую, такую беспомощную, – и вот уже охвачен страстью.

Коул вытянулся на кровати и уставился в потолок, выстукивая что-то у себя на груди. Она крепко спала, и даже если бы бодрствовала, то, конечно же, не слишком-то желала бы его в этот момент.

Минуту спустя он смотрел на нее, не в силах сдержать желание, требующее выхода, по том склонился над ней. Он снова коснулся ее волос, напоминая себе, что они должны быть черными. Он не любил эту девушку.

Скользнув рукой под ее ночную рубашку, он медленно, легко гладил ее тело, следуя от икры ноги выше, выше, по изгибу бедра. Его рука обогнула, едва коснувшись, ее ягодицы. Коул обнял спящую девушку, притянул к себе, прижался ртом к ее губам.

Кристин инстинктивно ответила на его по целуй. Ее руки обняли его, и всем телом она прижалась к нему. Губы ее раскрылись и пропустили его язык. Он сильнее обнял ее и, потянув вверх ее рубашку, накрыл ее своим горячим телом. Она не открывала глаз, еще не вполне проснувшись.

Он попытался снова поцеловать ее, но она отвернула голову, и его губы оказались у нее на шее.

– Ты ведешь себя как тиран.

– Знаю. Я сожалею.

– Ты ведешь…

Коул заглушил протесты Кристин поцелуем. Затем он обнял ее, начал гладить по волосам. Но когда Кристин оторвалась от него, ловя губами воздух, он снова быстро поцеловал ее.

– Я сожалею, я черт знает, как сожалею. Кристин молчала, глядя на него в темноте ночи. Она лежала неподвижно, чувствуя, как жарко пульсирует рядом с ней его плоть. Если она будет бороться, он уедет от них. И она подчинилась его страсти, глядя на Коула широко раскрытыми глазами. Когда он овладел ею, Кристин тихо вскрикнула, обвила руками его шею и спрятала лицо на его влажной груди. А он погружался все глубже, глубже…

Кристин, сама, о том не догадываясь, была очень чувственной и открывала перед Коулом настоящую бездну наслаждений, о чем он не мог и мечтать. Некоторое время спустя, когда он лежал обессиленный и пряди ее волос касались его груди, он опять напомнил себе, что они золотистые, а не цвета эбенового де рева. Они с Кристин чужие друг другу люди, которых столкнула судьба на дорогах жизни. Они просто были нужны друг другу, и… все.

Если он сейчас закроет глаза, то увидит Элизабет, бегущую к нему. Она бежит, бежит, бежит…

Но не лицо Элизабет видел он теперь в своих снах. Мягкие светлые волосы развевались за спиной женщины, которая бежала к нему в его грезах. Кристин бежала к нему во тьме ночи, и он хотел, чтобы она достигла его, но боялся этого. Он боялся, что, обняв ее, увидит кровь на своих руках. Боялся, что поймает взгляд удивительных голубых глаз Кристин и увидит ее кровь, стекающую по его рукам.

Проснувшись, Кристин услышала выстрелы – Самсон и Далила тренировались в стрельбе из кольта. Быстро надев хлопчатобумажную рубашку, бриджи и сапоги, она поспешила вниз и вышла во двор. Стреляя, Далила всякий раз отскакивала из-за отдачи, но на лице ее было выражение упорства и решительности. Коул улыбнулся. Взглянув на Кристин, он заметил недовольство на ее лице. Она покраснела. Ночь они провели вместе, думала она. Но ночь-то – это одно, а яркий свет дня – совсем другое. Она не будет больше вести себя как ребенок. И она не собирается делать вид, что его ласки ничего для нее не значат, что он не разбудил в ней женщину, жаждущую удовольствий. И что из того, если это не соответствует всем моральным устоям? Убийство тоже не соответствует. Мир больше не живет согласно прежним моральным устоям. Кристин ничего не имела против близости с Коулом. Он умел обращаться с женщинами, умел быть нежным, страстным и вызывать ответную страсть. Даже сейчас, когда он смотрел на нее, Кристин чувствовала возбуждение, и ей это было нисколько не неприятно. Похоже, Коул не понимает, что с ней делает. Он молчит. Он смотрит на нее. Ожидая…

– Миз[18] Кристин, я сейчас собью все эти бутылки, – похвалилась Далила.

Кристин попыталась улыбнуться.

– Далила, ты можешь научиться всему, если захочешь. – Она сунула руки в карманы бриджей и обратилась к Коулу: – Можно мне поговорить с вами минутку?

– Говори, – сказал Коул.

Он говорил, что сожалеет о том, как вел себя с ней, но его поведение сегодня немногим отличается от того, что было ранее. Он даже не слез с ограды, когда отвечал ей.

– Наедине, – попросила Кристин.

Коул пожал плечами и уже собрался спрыгнуть вниз.

– Не стоит беспокоиться, мистер Слейтер, – проговорил за спиной Кристин Самсон. Она удивленно обернулась. Самсон смотрел на нее почти жалостливо, с печальной улыбкой. – Нет тут неуважения, миз Кристин, вы знаете это. Но ведь вы собираетесь ему сказать, что не хотите, чтоб он учил нас стрелять. Мы ведь свободные черные люди. Она думает, если мы будем стрелять, нас просто выставят на аукцион и не станут убивать или вздергивать на виселице. Мы с Далилой много говорили об этом. Мы здесь все заодно. Если опять, какая беда придет, мы должны держаться вместе. Далила может стрелять, как и все. Вы видите, миз Кристин, я вот свободный человек уже давно, и это очень хорошо.

– Самсон… – начала Кристин, но от волнения запнулась, – Самсон, если ты останешься жив, ты сможешь снова получить свободу. А если ты умрешь…

– Я верю, что Бог наш милостив, миз Кристин. Мы здесь все заодно, миз Кристин.

Она серьезно взглянула на Коула. Тот только пожал плечами.

– Вы глупец! – бросила она ему. – Самсон – черный человек.

– Самсон – прежде всего человек, – ответил он. – Свободный человек. Твой отец сделал его свободным. Как я погляжу, он сделал свой выбор.

Все смотрели на Кристин. Стояли неподвижно и молчали. Солнце лило свой яркий свет на всех. Коул буравил ее взглядом. Она так и не научилась читать его мысли и движения души по глазам. Я не знаю этого человека, совсем не знаю его! Ее внезапно охватила паника. Но разве это имеет значение? – спрашивала она себя. Какая теперь разница! Выбор сделан.

– Мне пора по хозяйству хлопотать, – сказала Далила. – Я должна забрать Дэниела и отпустить Шеннон, чтобы она пришла сюда.

– Шеннон? – прошептала Кристин. Коул, наконец, спрыгнул с ограды. Он взял кольт у Далилы и медленно перезарядил его. Шляпа, низко надвинутая на лоб, скрывала его глаза, когда он заговорил.

– Ты хочешь, чтобы твоя сестренка была беспомощной? – Он пристально посмотрел в глаза Кристин.

Она одарила его лучезарной улыбкой и взяла у него оружие. На задней ограде был установлен ряд бутылок. Она тянула время, целясь так же медленно и тщательно, как он только что заряжал кольт. Она помнила все, чему когда-то отец и Пол учили ее. Помнила об отдаче и помнила, что это может быть очень опасно для женщины. Мягко нажми на курок. Не толкай его резко назад…

Кристин ни разу не промахнулась. Шесть выстрелов – и шесть бутылок разбилось вдребезги. Осколки искрились на солнце. С радостной улыбкой она повернулась к Коулу, изящным жестом протягивая ему кольт.

Он не был поражен, не похоже даже было, что он удивился. Он изучал ее. Затем вытащил из кобуры за поясом другой кольт и подал ей.

– А если цель будет двигаться? – спросил он.

– Испытайте меня.

Коул кивнул Самсону. Тот одобрительно ухмыльнулся. Подняв бутылку, он высоко подбросил ее. Кристин поймала цель, когда бутылка была в самой своей высокой точке, перед тем как начала падать. И снова солнце играло и переливалось в осколках всеми цветами радуги.

– Неплохо, – пробормотал Коул. Он снова надел шляпу и пристально посмотрел на нее. – А как дела у Шеннон?