Ему следовало убить этого ублюдка. И не важно, каково его собственное прошлое, не важно, каковы его принципы. Этого негодяя, Зика Моро, надо было прикончить. Зик узнал его. Ну и что ж, он тоже узнал Зика. Зик относился к тем выродкам, которые могли не моргнув выстрелить в безоружного человека.

Зик хотел эту девушку, очень хотел. Нет, хотел эту женщину, мысленно поправил Коул себя. Она совсем не ребенок. Сколько ей? Возможно, двадцать? Или она старше? Ее глаза говорят об опыте, о том же говорят ее грациозные движения и чувство собственного достоинства.

Она настоящая женщина.

Страстное, сильное и отчаянное желание, как вспышка молнии среди ясной голубизны неба, внезапно обожгло его, проникло в тело, отозвалось глухой болью в паху. Он был рад, что идет за Кристин и Шеннон, рад, что они не видят его. Коул стиснул зубы, почувствовав, как эта боль подступила к сердцу. Кристин – благопристойная женщина, и эта женщина, девушка, так отчаянно боролась с сильным мужчиной. Благопристойная и еще невинная, оставшаяся невинной благодаря тому, что он подоспел вовремя.

На таких, как она, мужчины женятся.

Тяжело дыша сквозь сжатые зубы, Коул гадал, есть ли здесь где-нибудь поблизости бордель. Едва ли. Наверное, рядом протекает быстрая речка. Он поест и – с головой в холодную воду.

Будь она проклята, внезапно с яростью подумал он. Возможно, она и невинна, но уж слишком откровенные взгляды на него бросала. В ее темных глазах можно было слишком многое прочесть. Такая чувственная и влекущая. Он мог поклясться, что Кристин думала о вещах, о которых ей не следовало думать.

Он поест и уйдет. И он должен помнить, что его опыт много больше, чем ее. Неужели она думает, что может играть с ним в кошки-мышки? Она, скорее всего, этого не знает, но мышкой-то в этой игре будет именно она…

И все же, сидя за столом, где место хозяйки дома занимала Кристин, он снова ощутил, как его поразила вспышка молнии. Он почувствовал это, когда Кристин заговорила. Разряд молнии поразил его, когда она слегка коснулась кончиками пальцев его руки, передавая масло, когда их колени случайно столкнулись под столом.

– И все же… – Кристин протянула ему блюдо с блинчиками, – откуда же вы родом, мистер Слейтер?

Она смотрела, как незнакомец кладет себе на тарелку блинчики. Он густо намазал их маслом и щедро полил сиропом. Отправив вилку с куском блинчика в рот, он тщательно прожевал его, проглотил и затем сказал:

– Где родился, где бывал… Долгая история.

Долгая история… Кристин откинулась на спинку стула, разочарованная его ответом.

В комнату вошла Далила с кофейником в руках.

– Мистер Слейтер, – сказала она, наливая ему кофе, – вы еще что-нибудь хотите?

– Спасибо, Далила, не надо ничего. Так вкусно я еще никогда не ел.

На лице Далилы расцвела улыбка. Кристин взглянула на нее, когда Коул, наклонив го лову, стал пить кофе. Далила легко подтолкнула ее. Кристин мысленно вздохнула, глазами ответив на ее немой вопрос. Обе они хорошо понимали, как им нужен Коул Слейтер.

– И куда вы теперь направляетесь, мистер Слейтер? – спросила Кристин.

Он пожал плечами.

– Просто иду, куда глаза глядят, мисс Маккайи.

– Честно говоря, – произнесла Кристин, играя вилкой, – сегодня утром ваши глаза глядели в нужном направлении, сэр.

Он выпрямился и несколько мгновений пристально разглядывал ее.

– Я уже сказал вам, мэм, я рад, что моя помощь пришлась вам кстати. – Кристин решила, что это все, что он собирался сказать, но, подавшись немного вперед и опершись локтями о стол, он продолжал, устремив на нее серо-стальные глаза: – Как вы ухитрились перейти дорогу этому Моро? – Он снова помрачнел. – Он что, один из парней Куонтрилла?

Кристин кивнула.

– Она отказала ему, вот что случилось, – объяснила Шеннон. – Папа знал Куонтрилла. Этот ублюдок…

– Шеннон! – возмутилась Кристин.

Но Шеннон, не обращая внимания на воз глас сестры, продолжила:

– Он считает себя едва ли не Иисусом Христом, вернувшимся на землю…

– Шеннон! Что бы сказал отец?! Ты должна вести себя, как подобает леди!

Шеннон раздраженно поморщилась.

– Ну ладно! Понимаете, мистер Слейтер, этот Куонтрилл просто проклятый предатель, вот и все! – не унималась она. – Он был партизаном в Канзасе и грабил южан! Потом привел сюда банду аболиционистов, будто бы для того, чтобы добыть разведывательные данные, и обманул их! Он говорил, будто бы его старшего брата убили партизаны, но у него вообще не было старшего брата, а эти дураки попались на его басни!

Кристин сидела опустив голову.

– Куонтрилл – убийца, – тихо проговорила она. – Но обычно он не трогает женщин.

– А Зик убивает, – опять вставила Шеннон. – Зик убил бы любого. Сейчас он хочет убить Кристин, потому что она отвергла его. Она любила Пола.

– Пола?

– Шеннон!

– Да, Пола Смита. Пол был похож на папу. У него в этой войне не было своих интересов. Он просто хотел работать на ранчо, быть фермером. Но когда пришли бушхокеры[8] и убили нашего папочку, Пол с группой джейхокеров[9] отправился на поиски парней Зика. Кристин об этом не знала, пока они не прислали домой его лошадь. Его убили где-то на юго-западе, и мы даже не знаем, где лежат его останки. Папу мы хоть похоронили по-человечески.

Кристин почувствовала на себе взгляд Коула. Она вскинула голову, но ничего в его взгляде прочесть не смогла.

– Так что сегодняшний рейд не был случайным, – проговорил он, не спрашивая, а скорее утверждая.

– Не был, – подтвердила Кристин. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Он должен понять, что все они зависят от милости Зика и его головорезов.

– Вы должны уехать отсюда, – сказал Коул.

– Что?

– Вы должны уехать отсюда, – повторил он. – Складывайте вещи, возьмите кого-нибудь в провожатые и немедля уезжайте отсюда.

Слова Коула звучали как приказ. Но что Кристин могла сказать в ответ? Он случайно проезжал мимо и спас ее, но все произошло случайно. Он ничем ей не обязан, это она обязана ему.

– Я не могу уехать отсюда. Мой отец умер на этой земле. Я должна сохранить ее в память о нем.

– Для чего сохранить? Ваш отец умер, и, если вы останетесь здесь, вас может постичь та же участь.

– Это все, что вы можете сказать?

– А что вы хотите, чтобы я сказал? Я ни чего не могу изменить в этой войне, и правду не скроешь. Поверьте мне. Я бы сделал что-нибудь, если б мог.

Впервые она услышала горечь в его голосе. Снова у нее промелькнула мысль о его прошлом, но тут она увидела, что он встает, и ее охватила паника. Он не мог вот так просто уехать от них.

Кристин тоже поднялась.

– Ведь вы еще не уезжаете?

Он покачал головой.

– Я заметил сигары в кабинете вашего отца. Не возражаете, если возьму одну?

Кристин молча кивнула. Он не уезжал. Пока еще он с ними.

Она слышала его шаги, когда он шел по столовой, слышала, как они затихли, когда он прошел по плетеному коврику. Наконец открылась и закрылась задняя дверь.

– Кристин, что с тобой? – Шеннон с беспокойством смотрела на сестру. – Ты такая бледная.

Кристин улыбнулась, закусив нижнюю губу, и, тряхнув головой, крепко сжала руку сестры.

– Иди помоги Далиле убрать все, ладно? Шеннон кивнула. Кристин повернулась и пошла за Коулом.

Он был на дворе, курил отменную гаванскую сигару, прислонившись к стене загона для скота, и смотрел, как годовалый жеребенок топчется возле матери.

Он услышал шаги Кристин и повернулся. Он ждал, пока она подойдет, с любопытством разглядывая ее.

Кристин не знала, как ей сказать то, что она собиралась сказать. Сжав руки за спиной, она подошла к нему, как ей хотелось верить, с легкой улыбкой на лице. Когда-то она умела очаровывать мужчин. Когда-то… Она могла смеяться, поддразнивать и флиртовать, могла без устали танцевать.