Но, по сообщениям диспетчерской, всё оказалось ещё хуже – один грузовик сел прямо на другой, в итоге взорвались оба, взрывной волной опрокинуло ещё три корабля, и пока неизвестно, сколько людей было у них на борту. Леон догадался, что так могут сесть и на нас, и перепугался ещё сильнее. А я – нет. Когда садится аварийный корабль или кретин-пилот, пугайся или не пугайся – от тебя всё равно ничего не зависит. Пару раз я подобное уже видела, а на планете Шива, когда мы там приземлились, космопорт выглядел грудой щебня – несколькими днями раньше в него врезался крейсер. Бывает.

Диспетчера запретили посадку, несколько грузовиков с дальнего края взлётного поля срочно взлетели, освобождая космодром, по бетонке носились машины Патруля и скорой помощи, собирая тех, кто ехал на велосипедах и попал под взрывную волну, а я, заглушив двигатель, легла спать, хоть по корабельному времени было чуть больше полудня. И под дождь лезть не хотелось, и приставать к властям порта с сообщением о мутных делах Патруля было явно не вовремя – им сейчас не до того.

Проснулась, когда на меня набросился незнакомый здоровенный мужик, я даже сразу не увидела на нём форму Патруля. Что оставалось делать? Всадила ему в глаз импульс из бластера, он должен был обзавестись сквозной дырой в голове, но вместо этого всего лишь зажмурил пострадавший глаз и выругался.

Я честно попыталась драться, и если будь мои противники планетниками, всех бы их покалечила, а кого-то и убила бы. Увы, все трое были космиками, а какие шансы у пятнадцатилетней девушки против трёх здоровенных мужиков? Моих ударов, которые раскрошили бы рёбра планетникам, они вовсе не заметили. Даже не били, просто двое схватили за руки, а третий отобрал бластер-пугач, поставил его на предохранитель и издевательски повесил мне на пояс.

- Вы не имеете права! – выкрикнула я. – Требую присутствия адвоката!

Я кричала что попало, да и патрульные меня не слушали, и отвечать тоже не трудились. Пока я сотрясала воздух, они отнесли меня к люку и прыгнули. Люк был не такой широкий, чтобы нам всем одновременно через него протиснуться, но процедура у них была отлично отработана. Приземлились мы рядом с автомобилем, украшенным мигалкой и символикой Патруля, зато без крыши. Я с двумя конвоирами оказалась на заднем сиденье, третий сел за руль, а Леон – рядом с ним. Я к тому времени замолчала, потому что на космодроме стоял такой шум от автомобильных моторов, сирен и чьих-то криков, что меня всё равно никто бы не услышал.

Ехали мы медленно – даже мощные фары с трудом пробивали тьму и ливень, видно было метра на два, не больше. Едва не врезались в драку, человек двадцать торговцев, считая женщин и детей, против четырёх патрульных. Один патрульный и полдесятка торговцев лежали на бетонке и стонали. Мои конвоиры даже не подумали помочь коллегам, хоть те их и звали жестами. Так, со скоростью одноногого пешехода мы и подъехали к офису Патруля.

Меня завели в кабинет какого-то высокого чина, может, даже самого высокого в здешнем Патруле. Был это седой высокий крепыш, явно урождённый космик, но уже несколько лет живущий на планете – его мускулистая фигура уже заметно начала заплывать жирком. Так случается со всеми, кто с четырёх же переходит на полтора. На его погонах красовалось полукружье венка «рогами» вверх, а над ним – три ромба. Я не помнила, что за звание так обозначается, полковник или генерал.

- Вон отсюда, - приказал он, не повышая голоса, и мы в кабинете остались вдвоём, остальные мгновенно исчезли.

- Я ни в чём не виновата! – немедленно заявила я.

- Чушь. Ни в чём не виноватых людей не бывает. Даже я в чём-нибудь, да виноват. Кстати, меня зовут Паоло, я начальник отдела обеспечения оперативной деятельности Патруля на Фьорде. Ты – Юлия?

- Да.

- Бон джорно, синьорина Юлечка, хоть сейчас и не совсем джорно. Познакомились, это хорошо. Теперь о твоей якобы невиновности. Ты стреляла в патрульного из бластера, думаешь, это сойдёт тебе с рук?

- Это был не бластер, а пугач.

- Кто об этом знает? Мы предъявим труп с дырой в голове, и трёх свидетелей, что стреляла ты. Труп найти легко, от сегодняшнего взрыва на космодроме погибло несколько патрульных. Бортовой искин тоже подтвердит всё, что нужно – подкорректировать ему память вовсе не проблема, у нас отличные специалисты. Тебя будут судить закрытым трибуналом, и никакой адвокат тебе не поможет.

- Почему закрытым?

- Потому что мы обвиним тебя ещё и в самой сегодняшней аварии. Доказать это не получится, да нам и не нужно. Потом тебя убьют обезумевшие родственники погибших, и всё. Хотя нет. Зачем усложнять? Мы сделаем не так.

- А как?

- Ты погибла во время взрыва. К сожалению, погибших много. Одним трупом больше или меньше, никто не заметит.

Не мне тягаться с офицером Патруля. Конечно, они смогут сделать со мной всё, что захотят. Родители давно отсюда улетели, дядя Фриц – тоже, как и все торговцы, которые меня знали. А тем, которые на Фьорде сейчас, на меня плевать. Они меня не знают и знать не хотят, у них свои заботы. Но если этот Паоло собирается меня убить, зачем он рассказывает свои планы мне?

- Паоло, что ты от меня хочешь на самом деле? – спросила я, решив, что соблюдать с ним вежливость необязательно.

- Вот это, Юлька, правильный вопрос, - обрадовался он. – Я хочу, чтобы ты и дальше принимала участие в операции лейтенанта Леона.

- Что это за операция?

- О, мама миа, откуда же мне знать? Если я случайно узнаю, меня убьют, дабы сохранить секретность. Я ведь только обеспечиваю чужую оперативную деятельность, сам я не оперативник. Мне говорят, что им нужно, я по мере сил это предоставляю. Сейчас им нужно завербовать агента Юлию, чем я и занимаюсь. Если не получится, означенную Юлию надлежит привести к вечному молчанию. Проще всего это достигается казнью.

- Убийством, - поправила я.

- Казнь, понимаешь ли, пахнет казнью, хоть казнью назови её, хоть нет. Что-то подобное сказал один великий поэт древней Земли, и он прав, синьорина. Что ты выбираешь?

- Два условия. Жалование удвоить – надбавка за риск. И я должна знать, что это за операция, а то, видит Мать, есть вещи и похуже смерти.

- Что синьорина считает хуже смерти? – Паоло весело улыбнулся.

- Рабство. Женщинам Космика рекомендует на Мекке ни в коем случае не покидать порт, а ещё лучше – корабль. По обычаям аборигенов, женщина – законная добыча. А Мекка – единственный порт поблизости, где нужен скандий с Фьорда.

- Я не распоряжаюсь финансами, выделенными на эту операцию. И при всём желании не могу тебя просветить, в чём она состоит, просто потому, что не знаю. С этим тебе к Леону.

- Ладно, а ты можешь хотя бы объяснить, почему меня не вербовали, даже когда я обсуждала трудоустройство в Патруль с вашей кадровичкой? А сейчас вот…

- Валентина – гражданский служащий, она просто не в курсе дела, выполнила приказ, и всё. А вот почему лейтенант дал ей такой дурацкий приказ, я тоже не знаю. Понимаешь, бамбина, Патруль создавался для поддержания порядка, и действовать должен был открыто, оперативная работа не предусматривалась. Но потом выяснилось, что воевать с пиратами гораздо удобнее, если в их рядах есть агенты Патруля. Но обученных и подготовленных агентов мало, как снега в работающем двигателе. Вот агенты-недоучки и запарывают простейшие операции. Я ответил на твой вопрос?

- Да, Паоло.

- Очень хорошо. Я передам лейтенанту свои рекомендации, поддерживая твои требования, но он мне не подчиняется, и может их отклонить. Тогда мы продолжим нашу беседу. А пока иди, а я займусь обеспечением пострадавших при взрыве. Сама видишь, операция лейтенанта Леона важнее помощи раненым. Странно, но факт.

После меня к Паоло зашёл Леон, а я ждала в коридоре. Они громко орали друг на друга, я всё слышала, но ничего не поняла – их, с позволения сказать, диспут шёл на языке, которого я не знала. Капитан вышел из кабинета каким-то потерянным, с моими требованиями согласился без единого возражения, добавочные деньги перевёл мне на карточку сразу, а вот рассказать, в какую операцию меня втянули против воли, пообещал уже на борту, потому что здесь болтать опасно – могут подслушать.