Завьялов сжалился:

«Да ладно, Лев Константиныч, охорашивайся. Я как бы - отвернусь».

«Спасибо, друг Борис!» - Генерал тут же приник к зеркалу.

Завянь не видел, но почувствовал - приглаживает брови. Остатки прежней роскоши на черепушке грамотно распределяет.

«Порядок, Боря, генерал Потапов в форме».

«Ты, генерал Потапов, учти - Леля курильщиков не любит. Мой дед иногда трубочку покуривал, но только на балконе».

Борис уже не знал, что лучше: отвлекать взволнованного почитателя пустыми разговорами и тем дробить сознание, или заткнуться, спрятаться и дать восстановиться целостности интеллекта. В дороге до Москвы они уже обговорили все детали, Лев Константиныч матерый трезвомыслящий разведчик... Еще недавно был. Всех топтунов засек профессионально, бабушкам и девушкам извилины заплел...

Волнение вмешалось в планы с оглушительностью канонады! Завьялову уже казалось, что еще немного и разнервничавшийся Лев оглохнет к внутреннему голосу (личного) рассудка и затокует, как распустивший хвост глухарь.

В подобной обстановке лучший метод - оплеуха. Пощечина, точнее выражаясь.

«Лев Константинович, а за своей женой ты также ухаживал?»

«В смысле - как?» - затормозил нервную пробежку между кресел генерал.

«В смысле - с помешенным рассудком».

«А я что... уже?»

«Уже отъехал, дядя Лева. Уже в соплях».

«Да я тебя... ЩЕНОК!!»

«Во. Узнаю дружище генерала...»

Дверь в гримерку резко распахнулась. На пороге стояла Ольга Александровна Завьялова.

Только внук Борис мог разглядеть в чертах все еще очень красивого лица бабушки следы бессонной ночи и усталости.

Короткая прическа уложена - волосок к волоску. Шейный бант на блузке в безукоризненной симметрии. На стискивающих косяк тонких пальцах красивое кольцо, которое Леля считала талисманом.

Негромкий флер духов.

Знаменитая актриса вошла, закрыла дверь гримерки.

Генерал «отъехал» окончательно.

-  Я... Ольга Александровна...

-  Я знаю, кто вы. - Мелодичный сильный голос Лели звучал совсем спокойно. -  Мне показывали фотографии из «Золотой Ладьи». Там вы рядом с моим внуком. - Ольга Александровна подошла вплотную, слегка нахмурившись, прочла каждую морщинку на генеральском лице. - Почему Борис представил вас  м о и м  приятелем?

-  Я не могу всего объяснить, - обретая неожиданную твердость речи и духа, Лев Константинович покачал головой. - Простите, не могу. Это не мой секрет.

Ольга Александровна отвернулась, отошла в угол к длинной вешалке и ширме.

-  Где Борис? Что с ним случилось?

Бабуля держалась на пятерку с двумя плюсами. Вопросы задавала с горделивой невозмутимостью императрицы, на непонятного нарядного господина смотрела чуть высокомерно, но пока что не убийственно. Завьялов знал,  к а к  Леля убивает взглядом.

Но и недавно нервный Константиныч, что странно, удар держал уже по-генеральски.

-  Сядьте, пожалуйста, Ольга Александровна.

Леля подняла брови вверх. Как бы предупреждая: «Я здесь сама решаю, садиться мне или стоять».

-  Прошу вас, сядьте, - с мягкой настойчивостью, пророкотал Потапов.

-  Может быть, представитесь вначале?

-  Извольте. Лев Константинович.

Леля в упор смотрела на пожилого мужчину, объявившего себя близким другом ее внука. Она видела его впервые. Она никогда о нем не слышала.

-  Это ваше настоящее имя? - Тонкая насмешка на ее лице намекала на подстрочник: «Вы не опасаетесь, что я назову ваше имя полиции? Там крайне интересуются «Михаилом Борисовичем из Конотопа»».

Константиныч изобрел не менее многослойную улыбку:

-  Ольга Александровна. Когда Борису было пять лет, вы взяли его на день рождения Святослава Викторовича. Взрослые сидели за столом, дети развлекали себя, как могли: играли в принцев и принцесс.

Маленький Борис, заигравшись, ненароком положил в карман сапфировый браслет Аделаиды Анатольевны.

Забыл об этом.

Через несколько дней разразился грандиозный скандал. Все выпытывали у детей, не трогали ли они маленькую черную шкатулочку, что лежала под замком в письменном столе? Детки отвечали: да, мы брали. Но браслетом поиграли и оставили.

Дом обыскивали, хотели даже домработницу уволить...

Месяца через полтора Борис опять надел парадно-выходной костюм. В кармашке брюк лежал браслет.

Вы помните тот случай, Ольга Александровна? Борис тогда от стыда и страха даже заболел. Грозил, что если вы расскажите, будто браслет «украл» он, то уйдет на улицу без одежды и там замерзнет. В самом большом сугробе.

Вы пожалели внука, Ольга Александровна. Вы взяли тот браслет. Принесли его в дом Святослава Викторовича и Аделаиды Анатольевны. Засунули его между диванных подушек, и довольно скоро драгоценность обнаружили.

Вы добрая и мужественная женщина, Ольга Александровна. Борис сказал, что доверяет вам всецело, мой визит связан лишь с его беспокойством о вас.

Ольга Александровна вытянула руку в сторону, нашарила подлокотник кресла и боком, окостенело и неловко, шагнула влево. Села.

Борис всегда удивлялся тому, как четко отличные актрисы делят маски: личина «для чужих», «открытое лицо» без наносного обаяния - для общения с родными. Сев в кресло, Леля перестала быть Ольгой Александровной Завьяловой, народной артисткой. Любимицей трех поколений театралов.

Даже дома - что скрывать - Леля зачастую бывала «не собой». Проигрывала что-то, повторяла роли, меняла настроения и маски -  п р и м е р я л а с ь.

Сейчас перед господином, оказавшимся - насквозь! - своим, она сидела растерянной, измученной женщиной шестидесяти пяти лет.

По гладким щекам прокатились две слезинки, все маски сброшены: Лев Константинович принес известие от Бори. О случае с браслетом знали только двое, внук и бабушка. Борис никогда не рассказал бы эту историю случайному человеку!

Лев Константинович взял с туалетного столика коробочку с одноразовыми бумажными платочками, деликатно поставил ее на колени заплакавшей женщины, и Ольга Александровна тут же промокнула щеки. Сел напротив, взял в ладони ледяные пальцы Лели и тихонько их сжал.

-  Ольга Александровна, послушайте, пожалуйста, то, что через меня хотел сказать вам внук. - Генерал закрыл глаза, «выпустил наружу» Бориса и заговорил: - Моя необыкновенная, любимая Леля...

В секретере народной артистки лежала толстая стопочка открыток, подписанных внуком. Большинство из них начинались словами «Моя необыкновенная, любимая Леля».

-  Я снова заставляю тебя волноваться. Прости своего бестолкового разгильдяя...

Ногти Лели впились в пальцы Константиновича! «Бестолковый разгильдяй», - так она ругала внука, если тот приносил двойку или вызов от директора школы!

-  Прости. Сейчас я в сложной ситуации, но ни чуть не виноват в том, в чем меня обвиняют. Я знаю, ты мне веришь. Веришь в меня. Я скоро решу свои дела, все будет в порядке, обещаю!

На восклицательной, мажорной ноте Борис открыл глаза.

Ольга Александровна потрясенно смотрела на непонятного господина в шикарном костюме.

Завьялов знал, чем вызвано изумление на лице бабушки. Речь, произнесенная Потаповым, состояла сплошь из штампов и банальностей, но лексически, интонационно... Она была составлена и произнесена самим Борисом!

Ольга Александровна во все глаза смотрела на Константиновича. Как настоящая актриса, она сумела оценить мастерство, таланта перевоплощения говорившего с ней человека.

-  Вы мне верите? - спросил уже Лев Константинович.

Ольга Александровна сглотнула:

-  Вам... или Борису? На секунду мне показалось...

Не договорив, Леля быстро покрутила головой, как будто отгоняя фантастическое впечатление.

-  Нам обоим, - Лев Константинович медленно поднял руку Лели к губам. Приложился и запечатлел.

«Ей, ей, твоей превосходительство! - возмутился Боря. - Ты чего здесь, а?! Заигрывать изволишь?!»

«Заткнись. Я успокаиваю твою бабушку».

-  Я могу чем-нибудь помочь? - быстро спросила Леля.