Гадкий Мальчик со свистом летит по ступеням, а Вова уходит на свой пост смотреть и слушать.

Гадкий Мальчик тихо и медленно, вдоль стеночки стал красться вверх. Но он не учел степени Вовкиной подготовленности. Едва он ступил на последнюю ступеньку третьего этажа, как Вова пулей вылетел из квартиры. Каково же было его удивление, когда он опять никого не обнаружил, кроме качающегося с боку на бок все того же мяча. Вова не стал напрягать негнущиеся извилины, а просто с еще большей злостью пнул Гадкого Мальчика вниз по лестнице. Тот полетел, отскакивая от стен и пересчитывая ступени, а за Вовой захлопнулась дверь.

А Гадкий Мальчик, понимая, что другого пути у него нет, вступил опять на знакомые действительно до боли, ступени. Он надеялся, что на этот раз...

На этот раз было все так же, как и в первые два.

Вовка вылетел на лестницу, едва Гадкий Мальчик коснулся последней ступени этажа. Он выскочил, и тупо уставился на мяч, качавшийся у его ног. Мяч, который он дважды футболил вниз. Он протянул к мячу руку, и тут же отдернул ее. Завопив от ужаса, сотрясая воздух укушенным пальцем, он бросался раз за разом на двери своей квартиры, стукаясь все время об косяк, никак не попадая в дверной проем. Ему удалось это с девятой или с десятой попытки. Попав в створ дверей, он влетел в квартиру, пролетел переднюю, и с грохотом врезался в сервант в комнате.

Гадкий Мальчик, пыхтя и отдуваясь, продолжил свое восхождение. Что ж - труден путь наверх.

А Самовольный Домовой и бабушка Горемыкина занимались самым мирным на свете делом: они писали.

Бабушка запивала слова задумчивые чаем с облепиховым вкусным и ароматным вареньем. И вот что у нее получалось в заветной ее тетрадочке:

Город оказался очень большой. И красивый. Церквей много было. Как начнут в праздники вызванивать! Тогда много звонили. Сейчас так и звонить-то не умеют. Работала у господ. Хорошие были господа, взяли меня в няньки. А до того я много чего делала, а господам понравилось, как я с детишками их обхожусь, обихаживаю. Деточек у них двое было: Николенька, пяти лет, и Лизанька, ей четыре годика. И такие они миленькие и забавные! И игрушек у них было видимо - невидимо. Тут я с ними и свое детство доиграла.

А потом война началась. Война - она сама по себе безобразие, и от нее беспорядок всяческий. Муж у барыни инженер путейный, железные дороги строил. Как война началась, его сразу забрали. На войне железные дороги первейшее дело.

Скоро стало голодно. В шестнадцатом году и зима ранняя подошла Жалования стало не хватать, дров не стало, топить нечем. Тут пришла барыне похоронка на мужа, так она даже и не плакала. Сил не было...

А вскорости повстречала я царя. А потом рояля с лестницы упала и настала революция. Только не потому, что рояля упала, а вот как дело было...

На этом месте бабушка пригорюнилась, стала смотреть в окно, вытирая платочком уголок глаза, затуманенный воспоминаниями. И что она там, за окном видела?

Самовольный Домовой, высунув старательно кончик длинного языка, мотая стриженной наголо головой, отгонял упрямых мух. Когда бабушка вытащила его из чугунка, тесто ему так голову облепило, что оно прямо с волосами отрывалось. Когда вытащили, хватились, а половина волос Домового - в чугунке. Что оставалось? Стричь наголо. Вот и вертел он стриженной башкой, мух отгонял, поскольку руки у него были заняты письмом. Брови у него отсутствовали по тем же причинам, только совсем поредевшая бородка торчала еще большими пучками. Он сидел, тщательно излагая всевозможные сметы и изредка, события:

- И было на днях событие. Ага. Хотел я теста попробовать. Палец только обмакнул. А оно на меня. В чугунке прямо. Вот. Какие неприятности бывают. Это событие такое. И все. Больше я его не желаю описывать. Это не только событие. Это неприятность. Не люблю. Вот. И еще раз вот.

Совет. Голову в тесто совать не надо. После этого волосы стричь приходится. И спину. Очень чешется. Волосы насыпаются, когда стригут. Печально.

Еще совет. Как медведя ловить. Сначала купить поводок и ошейник. Потом идти в лес. Выйдет медведь. Ему надо показывать пальцем вверх и хохотать. Медведь любопытный. Он станет смотреть вверх что там интересного? Ага. И станет голову запрокидывать. Тут ему сзади надо положить камень. Он как запрокинется. Да. Об камень головой - бум! Тут ошейник. Все.

Можно и без ошейника. Можно с фанерой. Это так. И еще гвозди. И молоток нужен. И тигр. Еще. Медведь фанеру не любит. Надо нарисовать на фанере барашка. И в кусты спрятаться. Вот. А - тут идет тигр. Как раз. И видит, что стоит барашек. Ничейный барашек. Тут тигр кааак прыгнет! Когти у него кааак фанеру насквозь. А тут вы как выскочите. Из. Кустов. И молотком быстренько тигру когти с другой стороны каак забьете. Тигр вытащить их и не сможет. Тут кладут фанеру на землю и тигр сверху хвост ему прибивает, чтобы он им по морде вам не махал. Кладете фанеру на голову и несете домой. Вот. Охота на тигра.

И еще совет. Про живот. Только не про живот. Про зубы. Вот болят зубы. Они умеют болеть. Ужас. Надо взять сто граммов мяса. И в мясорубку. Смолоть. Потом сто грамм стекла. Тоже смолоть. Сделать котлету. Поджарить и съесть. Живот заболит. Про зубы забудете. Не до зубьев станет. Вот.

А событий пока. Нет совсем. Что же их выдумывать? Что ли? А?

На этом Домовой временно иссяк. В двери как раз что-то затолкалось, застучало. Открыл Домовой, а там - Гадкий Мальчик. Еле отдышался и говорит Домовому:

- Хватит тебе рассиживать. Тут такие дела: Мышатник задумал что-то нехорошее, на лестнице ногами пинаются всяческие. Я сейчас наверх, на чердак, Снулику сказать, что Рыжая Женька всех зовет. А ты беги к ней, и ждите меня там. Я соберу кого сумею, и к вам.

- А я чего? - даже обиделся Домовой. - Я тоже кое-кого возьму с собой. Я вот познакомился с одной тут. Под обоями живет. Очень даже приятная дама.

- Под обоями? - глаза у Гадкого Мальчика стали такими же круглыми, как его щеки. - Я думал, что там только клопы живут. А она что, из Домовых, да?

- Что же ты думал, что хорошие существа только из Домовых происходят? Изредка, но бывают и другие. И потом, чтоб ты знал. Домовые только мужского рода бывают. А эта, что за обоями живет, она совсем другая. Могу позвать.

И не дожидаясь согласия Гадкого Мальчика, позвал:

- Клопулина, счастье мое! Выгляни к нам!

И она выглянула. Выскользнула как-то совсем незаметно из-под обоев. Росточком махонькая, глаза огромные, как две тарелки. Волосенки на голове реденькие-реденькие, и очень в ограниченном количестве. Ножки тоненькие, ручки еще тоньше, хотя казалось, что это невозможно. И вся она просвечивалась насквозь. За спиной трепыхались прозрачные едва заметные крылышки. На таких не то что летать, на них перышко не удержалось бы. Но крылышки тем не менее, были в наличии.

При виде Клопулины бабушка Горемыкина как-то пригорюнилась, подперев кулачком морщинистую щеку...

Гадкий Мальчик осторожно поздоровавшись с красоткой, сказал, что ему некогда, извинился, и убежал.

Самовольный Домовой стал собираться на помощь Рыжей Женьке.

Бабушка Горемыкина, посмотрев на его сборы, решительно собрала в мешочек свои письменные принадлежности и категорически заявила, что никуда Домового не отпустит. Без нее. Домовой попытался возразить, ссылаясь на то, что людям в такие дела впутываться не положено.

Бабушка терпеливо выслушала темпераментную и сумбурную речь Домового и сказала, что столько, сколько она прожила на этом свете, столько не живут. И за это время она сама стала существом. И, вздохнув, добавила:

- Разве пенсионер сегодня - это человек?

Домовой не нашел возражений против такой чапаевской логики, пробурчал, что пускай, мол, Женька решает. И они поспешили вниз, поддерживая с двух сторон Клопулину под локотки...

А Гадкий Мальчик в это время открывал двери на чердак...

Глава двенадцатая

Кое-что из "Записок" Пупкина. Легенда о Боге-Сатане