– Совершенно верно. – Велье все еще протягивал Эллери авторучку.

– Велье, мне нужен новый замысел для детектива – и срочно. Мой издатель… Вот что. У меня есть предложение к вам…

– Обычное? – нахмурился Велье.

– Верно.

Сержант поколебался с минуту.

– Ну, хорошо, – сказал он и пожал плечами, массивными, как у Геркулеса. – Но смотрите, чтобы ваш отец вас не засек!

Эллери взял авторучку и открыл первую страницу книги, в то же время перегибаясь через стол и включая переговорное устройство, соединенное с кабинетом отца. Пока он писал «С наилучшими пожеланиями Велье от Эллери», из селектора раздавался жалобный писк посетительницы:

– Зовут ее Барбарой, инспектор Квин. Два месяца назад она ушла из дома.., два месяца и шесть дней, семнадцатого мая.

– А почему?

Эллери узнал голос отца, отметив, что на службе он сильно отличается от домашнего. Дома отец говорил в нос, иронизируя и подтрунивая над домочадцами.

– Я ведь уже объясняла вам. Мистер Браун всегда держал ее в строгости. Он… Он немного самодур, а она – девушка современная. Я…

– Да, да, это я понял. Но каков был непосредственный повод? Я имею в виду – почему она ушла именно семнадцатого мая, а не шестнадцатого, скажем, или не двадцатого?

После некоторого колебания миссис Браун ответила:

– Потому что моя, дочь в этот день сообщила ему, что хочет выйти замуж за доктора Роджерса.

– Вот, значит, как. А почему тогда мистер Браун не выставил доктора, вместо того, чтобы терять дочь?

– Он не мог сделать этого, инспектор. Мой муж, если можно так выразиться, делал ставку на доктора как на специалиста. Он был просто незаменим для санатория.

– Ах, вот как… – Чувствовалось, что ответ не слишком убедил инспектора.

Велье наклонился к Эллери и прошептал:

– Прошу вас, выключите эту штуку. Если он узнает, нам не поздоровится!

Эллери только отмахнулся.

– Вы привезли с собой фото дочери, миссис Браун?

– У меня, на беду, больше нет ни одной ее карточки. Муж велел уничтожить все, что напоминало ему о дочери – даже все ее платья.

Голос миссис Браун стал тише.

– Он не оставил ни одной фотокарточки.

– Может, вы знаете адрес фотографа, у которого она снималась?

– Не могу вспомнить…

– А список вещей, которые она взяла с собой, вы сделали полный?

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина – видимо, миссис Браун просто кивнула в ответ, а отец принялся перечитывать список. Эллери стал черкать на листке, воспользовавшись паузой. «Глава I. Исчезла наследница. Обзор семейной жизни в «Храме здоровья»! Псевдомедицинская атмосфера и лица, склонные к ипохондрии. Примечание: ни одного фото исчезнувшей, но есть подробный словесный портрет. Далее…»

Голос отца, снова раздавшийся из селектора, заставил его прекратить записи.

– Проверим еще разок приметы девушки. Итак, возраст 21 год. Рост – 1 м 65 см. Вес – 53 кг. Каштановые, вьющиеся волосы. Низкий, грудной голос. Здоровый цвет лица. Симпатичная. Хм. Да, не так уж много, миссис Браун, но мы сделаем все, что сможем.

– И позаботьтесь, ради бога, о том, чтобы мой муж ни в коем случае не узнал, что я обращалась к вам. Ладно, инспектор? Как я уже говорила, он…

Голос ее стал тише, и ничего нельзя было разобрать.

– Он…

Поскольку беседа явно подошла к концу, Эллери выключил переговорное устройство, схватил шляпу и распахнул дверь в коридор, где обычно ждали посетители.

– Спасибо за сюжет, – бросил он на ходу и усмехнулся. – У меня теперь есть готовая первая глава.

Когда инспектор Квин через несколько минут вышел в коридор, сын его сидел на стуле в прихожей, сдвинув на затылок шляпу, и читал газету настолько углубленно, что даже не сразу заметил отца, провожавшего к выходу даму.

Инспектор, раскрыв перед ней дверь и попрощавшись, подошел к сыну.

– Вот так да! Что это привело тебя к нам в управление? Может, я смогу тебе чем-нибудь помочь?

Инспектор Квин был невысоким человеком с быстрыми движениями, которые делали его чем-то похожим на птицу. Сержант Велье однажды сказал Эллери:

– Ваш отец напоминает птицу лысуху, но при этом чертовски быстр. Ему, конечно, изрядно досталось в жизни, но скажу тебе, парень, он раздал в ответ минимум в два раза больше плюх!

То, что сержант почитал своего шефа, было известно всем на Центр-стрит. И при этом нельзя было представить себе большей противоположности: маленький, изысканный, но необычайно подвижный человек с седой бородкой клинышком и безгранично преданный ему великан-сержант.

– Привет, папа!

Эллери зевнул, встал и бросил газету на стул.

– Да, у меня тут была к тебе одна просьба, но все уже уладилось само собой. Он поглядел на часы.

– О, мне, оказывается, давно пора бежать. И он ретировался столь стремительно, что отец не успел даже слова сказать в ответ.

Инспектор почесал в затылке и повернулся к сержанту Велье.

– Эл – хитрый парень, – сказал он, ухмыляясь. – Думает, что способен провести своего старика! Мне непонятно одно – что ему нужно от миссис Браун?

Выбежав в холл, Эллери успел заметить, как миссис Браун вошла в лифт. Он бросился вниз по лестнице и догнал ее в тот миг, когда шофер в униформе помогал ей сесть в шикарный лимузин. Эллери снял шляпу и заглянул в окно машины, пользуясь тем, что стекло было опущено.

– О, миссис Браун! – запыхавшись, сказал он. – Мой отец, инспектор Квин, забыл задать вам еще один вопрос.

– Значит, вы, видимо, мистер Эллери Квин? – сказала она. – Очень рада с вами познакомиться, искренне рада. Что же еще хотел узнать ваш отец, мистер Квин?

– Доктор Роджерс ведь все еще живет в «Храме здоровья»? Или нет?

– Конечно. Я же сказала ему.

Она немного растерянно посмотрела на Эллери.

– Разумеется, разумеется, – быстро сказал Эллери. – Отец только хотел знать, есть ли у него еще частная практика? Больные вне санатория?

– Нет, мистер Квин. На это у него просто не хватило бы времени. Вы тоже займетесь этим делом? Я имею в виду – будете лично участвовать в поисках? Сделайте одолжение. Мне было бы намного спокойнее.

Эллери, казалось, раздумывает.

– Знаете, миссис Браун, поживем – увидим.

И сделал шоферу знак трогаться.

На глазах у миссис Браун выступили слезы, когда она кивнула ему на прощание. Затем она откинулась на спинку сиденья, и машина поехала.

Мистер Квин долго смотрел ей вслед.

Барбара Браун стояла у окна на втором этаже красного кирпичного дома и глядела на улицу, где резвились трое мальчишек. Неподалеку от них поставил свою тележку продавец фруктов и громко расхваливал свои до блеска отполированные яблоки. Из окна напротив высунулась женщина и сердито закричала:

– Фрэнки! Фрэнки!

Один из мальчишек поднял голову.

– Мам, можно я еще погуляю?

За спиной у Барбары раздался оглушительный треск пишущей машинки. Она оглянулась, посмотрела на свою подругу Никки Портер и снова стала созерцать жизнь улицы.

Она любила Никки, восхищалась ею и была ей очень благодарна. Она просто не знала, что и делала бы без Никки. Девушки были очень похожи, даже внешне. Ровесницы, одинакового роста, стройные, одинакового цвета глаза и волосы. Может, Никки будет посимпатичнее, мужественно призналась себе Барбара. К тому же она более энергична и импульсивна. Никогда не знаешь, что Никки выкинет в следующую минуту. Вот она, Барбара, натура совершенно не импульсивная. Более терпеливая, но зато и более решительная, настойчивая. Решение уйти из дома было, например, не плодом минутного настроения, а итогом долгих раздумий. Она не могла оставаться дома, отец сделал бы ее жизнь адом. И все только потому, что она полюбила. Полюбила Джима Роджерса. И Джим полюбил ее тоже, она знала это. Вот только мама-Бедная мама!

Барбара вздохнула.

А Никки – умница. Когда она, Барбара, заболела, сначала простудилась, а потом схватила желтуху – надо же, именно желтуху! – что бы с ней сталось, если бы не Никки? Ведь с постели встать она не могла! С Никки они тогда были едва знакомы. Но она не оставила в беде. Она способна сделать для человека все. Никки – смелая. Она не позволяет себе падать духом и начинает все сначала в который раз, хотя никто так и не хочет покупать ее рассказы. Никки во что бы то ни стало хочет стать писательницей. Бедняжка Никки. Храбрая Никки.