В «форде» приехало шесть человек. Четыре хихикающие пьяные девицы, хмурый пошатывающийся Столяр в распахнутом малиновом пальто и незнакомый мне молодой мужик с похожим на двухпудовую гирю затылком, в кроссовках пятидесятого размера. Наверное, тоже экспедитор.

Я вздохнул. В такой ситуации оставалось только уехать.

Компания, скользя, дошла до подъезда. Девицы повисли на Столяре, чего-то настоятельно от него требуя. Гиреподобный дядя стоял чуть в сторонке, сжимая под мышкой две бутылки шампанского. Как и полагается джентльмену, Эдик не заставил себя долго упрашивать. Выдернув из-под пальто тускло блеснувший предмет, он сошел с тротуара на проезжую часть, покачнулся и вскинул руку над головой. Вечернюю тишину разорвали три хлестких выстрела. В соседнем дворе залилась лаем собака и кто-то пьяно заматерился, а четыре здоровые женские глотки подняли немыслимый визг.

Человек-гиря схватил Столяра в охапку и внес в дом. За ними в ту же дверь проскочила и арьергардная часть отряда…

Уезжая, я посмотрел на номер машины Столяра. Ш 015 ВВ. Что-то смутно знакомое. Я постарался вспомнить, где мог его видеть. Наверное, на автостоянке перед «Пауком».

Человека, который должен был помочь выйти на ондатру, звали Игорем Шубиным. Встреча была назначена на девять утра, на территории станции автотехобслуживания, расположенной в пяти минутах езды от города.

Я прибыл заранее, оставил свою машину на парковочной площадке и немного послонялся вокруг. Шубин появился вовремя. Аккуратно заехал на фиолетовом «хюндай-пони», вызвал механика, переговорил с ним, отдал ключи и направился в кафе на второй этаж сервисного центра.

Марголин подробно описал мне внешность Шубина и даже показал его фотокарточку, но, как оказалось, я совершенно не был готов к встрече. Среднего роста и хрупкого телосложения, он обладал широкими, по-женски округлыми бедрами и лицом, красочно иллюстрирующим заключительные положения статьи 121 УК РФ, был выряжен в немыслимого фасона бежевое пальто и вызывал только одно, на мой взгляд, совершенно естественное для любого нормального мужика, желание — двинуть кулаком в морду, предварительно надев перчатку или обернув ладонь носовым платком. Я совершенно не представлял, как буду с ним общаться. Он ведь почувствует, как я к нему отношусь.

Я немного подождал, вслед за красочным «хюндаем» с разницей в несколько минут вкатился навороченный джип с «братвой» такого низкого класса, что это не вызвало у меня ни малейшего подозрения.

Марголин обещал находиться где-то неподалеку и захватить с собой пару надежных ребят. Так что тыл мой был прикрыт и можно было смело действовать, склоняя нашего голубого друга к дальнейшему сожительству. Точнее, к сотрудничеству.

Я поднялся на второй этаж. Шубин сидел за столом в центре зала, обратив к входной двери свой обтекаемый зад и напряженно, сморщив лоб, вглядываясь в зеркало над стойкой.

Я задержался в дверях, пытаясь настроить себя на нужную волну. Мелькнула мысль, что Шубина нам просто подставили, понимая, что мы обязательно будем искать осведомителя и не обойдем такую колоритную фигуру. Но я верил Марголину, поручившемуся, что с нашим агентом все чисто. И последовавший разговор с Шубиным убедил меня, что это действительно так.

Я всегда относился к гомосексуалистам с откровенным презрением, считая их, в лучшем случае, больными людьми. Контакты с ними я старался свести до минимума, если уж нельзя было без них обойтись, и после каждого такого разговора испытывал острое желание принять душ. Шубин оказался первым из них, кто произвел на меня хоть в чем-то благоприятное впечатление. Он был умен и сумел убедить меня в этом за несколько минут общения. Я поверил, что нам от такого сотрудничества будет прок. Я никогда не видел погибшего Вадима, но сейчас отдал ему должное. Карту он сумел нам оставить, без сомнения, козырную.

Шубин был собран и деловит, готов к любым неожиданностям, и это несоответствие с его внешним обликом, вкупе с моей изначальной предвзятостью, сбивало меня с толку.

Мы закончили переговоры за тридцать минут и, кажется, остались довольны друг другом. Когда в конце разговора я сказал ему о гибели Вадима, в глазах у Шубина, к моему удивлению, мелькнули слезы.

Я покинул кафе первым, сел в машину и направился к городу. Дорога позади была пустынна до самого горизонта. Я свернул на площадку для отдыха и поставил «восьмерку» в дальнем ее углу, носом к шоссе.

Через несколько минут пронесся сверкающий «хюндай» Шубина, а потом с шоссе сполз и подкатил ко мне серый БМВ Марголина. Я пересел в его машину.

Он выслушал мой отчет, не перебивая. Один раз нас прервал звонок радиотелефона. Разглядывая шоссе и выбивая пальцами дробь по рулевому колесу, он дослушал сообщение, воткнул трубку в гнездо на панели приборов и повернулся ко мне:

— Наши. Провели твоего друга до самого дома, все чисто. И машину его посмотрели, пока вы беседовали. Тачку он; кстати, напрокат брал… Ну, и что дальше?

Я закончил рассказ, и Марголин долго молчал, разглядывая занесенные снегом деревья окружавшего нас леса.

— Нормально, — наконец сказал он. — Мне нравится твой план. Основные события начнутся не раньше чем через неделю, на эти дни ты никуда не пропадай. Новый год отмечай как хочешь, праздники — дело святое, а из города постарайся не уезжать. Держи!

Он вытащил из бардачка «моторолу».

— Это — чтобы в любую минуту с тобой можно было связаться. А это — на оперативные расходы.

В конверте оказалось полторы тысячи «зеленых». Если бы мне выдавали столько в милиции, я на своей территории извел бы преступность как социальное явление.

— За машину будешь платить из своих личных, а эти, считай, служебные. Когда потратишь, напишешь отчетик. У нас в бухгалтерии печатного станка тоже нет. Ну все, пока!

Я вылез из БМВ и пошел к своей машине.

В оставшиеся до Нового года дни у меня оказалась масса свободного времени, и я посвятил их тому, чтобы окончательно разругаться с Натальей. То, что я с таким упорством строил в течение нескольких лет, разлетелось вдребезги за считанные часы и при этом не вызвало у меня никаких чувств. Хотя еще недавно я и в дурном сне представить не мог подобного финала.