— Почему, — громко сказал он.

— Сэр? — перепросил Фредриксон.

Шарп думал, почему крестьяне, наблюдая за сражением, о котором будут рассказывать своим внукам как о великом событии в истории деревни, выбрали столь странное место для наблюдения. Большинство крестьян пошли к дюнам, в поисках лучшего обзора, значительно более лучшего чем там, с опушки леса. Он смотрел за ними, обнаружив какие-то очертания в тени деревьев.

— Вильям? Взгляни вот на тех людей у деревьев и скажи, что ты видишь?

Фредриксон взял подзорную трубу и секунд двадцать вглядывался, затем покачал головой.

— Выглядит как чертов передок орудия!

— Что! — Шарп взял у него трубу, и догадка Фредриксона, получила подтверждение: он увидел маленький ящик, брошенный между высоких колес. Он видел такие штуки раньше: маленькая повозка, в которой перевозили амуницию для французских орудий.

— Чертов Бэмпфилд, — сказал он, вглядываясь в очертания под деревьями, — ошибался во всем. Форт защищен, там никакое не ополчение, и держу пари на твое годовое жалованье, что это чертова засада на «ластоногих». Шарп повернул подзорную трубу опять направо и посмотрел на форт. Он увидел канониров в бастионе, смотрящем в сторону моря. Над ним, лениво покачиваясь на слабом ветерке, висел французский триколор, а на стенах над воротами форта он не заметил ни одного человека.

Он опустил трубу немного ниже. С этой точки обзора было трудно сказать что-либо, но ландшафт на подходах к форту выглядел достаточно неровно из-за нанесенных ветром песчаных дюн. Одно было ясно: взгляд всех французов был прикован к морю.

— Я думаю, мы должны принять приглашение.

Фредриксон усмехнулся.

— Без лестниц? — Он сказал это не для того, чтобы отговорить Шарпа, а чтобы заставить Шарпа рассказать свой замысел.

Шарп поднял трубу. Они не подняли мост. Там, где дорогу в форт пересекал ров, был подвешен на цепях деревянный мост. Он вел к закрытым воротам. То, что мост был опущен, усиливало подозрения Шарпа, что в лесу прячутся французы. Если бы им пришлось отступить под натиском морских пехотинцев, то лошади смогли бы быстро утянуть орудия через мост в форт.

Шарп сложил подзорную трубу и закрыл крышкой линзы. То, что он планировал, было рискованно, даже авантюрно, но пехотинцы шли прямо в засаду, а форт был очень уязвим для внезапной атаки. Как только раздастся первый выстрел из засады, гарнизон узнает, что враг подходит сзади, и все поспешат на оборону стен со стороны суши.

Дорога спереди спускалась к каменной мельнице, стоящей рядом с небольшим ручьем. Чуть дальше были лужайки, на которых в порушившихся коровниках стояли тощие коровы. А еще дальше виднелись мачты кораблей, скопившихся в заливе, на краю которого стояла деревня, покрытая дымом из дымовых труб. Стрелкам надо было перейти через ручей, пройти по лужайке, затем по песчаному пустырю возле форта. Шарп улыбнулся.

— По правде говоря, я не представляю себе, как мы переберемся через стены форта.

— Постучимся в дверь? — предположил Фредриксон.

Шарп спрятал трубу в оловянный футляр, предохранявший его от влаги, а футляр убрал в карман.

— Отправьте двух надежных людей предупредить Бэмпфилда. Затем мы выдвинемся малыми группами. Не маршем, а в рассыпном строю. Встречаемся у первого коровника. — Он был уверен, что это задача лучше всего будет выполнена маленькими группами, очень маленькими группами. Шарп повернулся. — Сержант Харпер!

Огромный ирландец, скалясь в предчувствии дела, подбежал к Шарпу.

— Сэр?

— Ты хотел, чтобы тебя убили, вот и пойдешь со мной.

— Да, сэр.

Шарп и Харпер пошли на войну.

Орудия форта Тест-де-Бюш стреляли ядрами весом тридцать шесть фунтов, которые выталкивали из ствола десять фунтов и две унции черного пороха. Железные шары, ударяясь в «Сциллу» пробивали дубовые доски как солому, сбивая орудия с лафетов и внося опустошение среди канониров.

Это было смертоносное оружие, поставленное Лассаном в бастионы на стороне форта, обращенной к морю. Каждое орудие было установлено на направляющем станке. Станок был установлен на подвижном шарнире, и орудие можно было легко поворачивать в любую сторону в пределах определенного сектора. Направляющие колеса, сделанные из железа, были наполовину вделаны в камень. Для этой битвы орудия были повернуты вправо, чтобы обстреливать юго-западное направление и люди Лассана забили железные пальцы в желобки и теперь орудия не отскакивали назад под действием отдачи.

Отдача теперь смягчалась станком, и пушка после выстрела плавно откатывалась назад. Полевая пушка или корабельная после выстрела сильно откатывались назад от отдачи. После каждого выстрела команде приходилось вручную вталкивать пушку обратно, заново прицеливаться, и постоянно прочищать ствол и перезаряжать, но не с этими пушками на станках. У них отдача тоже откатывала пушки назад, но так как станок стоял под уклоном, пушки после отката сами вставали обратно на место. Снова и снова тридцатишестифунтовые железные ядра сотрясали "Сциллу".

Дым от выстрелов сносило к северу, но, по странному феномену, который все артиллеристы знали, но не могли объяснить, интенсивный огонь успокаивал ветер. Дым сгущался перед амбразурами, и этот дым скрывал цель из вида.

Но это не имело значения. Лассан, много размышлявший об артиллерийской науке, приказал начертить на гранитных стенах бастиона белые линии. Такие же белые линии были начерчены на крышах бараков и по этим незакрытым дымом линиям сержант мог корректировать наводку орудий на цель.

— Три! — прокричал он, — три, — прокричали командиры орудий, четыре ганшпуга выбили болты из отверстий, и еще четыре приподняли станок и повернули его так, чтобы совместить белые линии с номером три, затем железные болты были вновь вбиты в новые лунки и орудия, несмотря на дым, продолжили свою работу со смертоносной точностью

— Два!

Крик сказал Лассану, что цель движется, и он предположил, что фрегат уносит ноги. Он отошел в сторону, чтобы дым не закрывал обзор и увидел, как двухдечный корабль «Возмездие» открывает орудийные порты. Линейный корабль был еще за Кап-Ферра и вне досягаемости орудий. Он наблюдал. Раскрашенный в черно-белые квадраты борт корабля окутался дымом, но, как и предполагал Лассан, весь залп бесполезно упал в море.

— Продолжайте стрелять.

— Один! — прокричал с крыши сержант и команда бросилась поднимать оружия и поднимать на стену дополнительные заряды. Над головой просвистело ядро с фрегата, еще одно ударилось в камень перед амбразурой рядом с Лассаном, что заставило его сердце забиться в груди, но большинство ядер с фрегата бесполезно падали в море или рикошетили об гласис.

— Фрегат уходит! — закричал сержант.

— Прекратить огонь! — скомандовал Лассан и грохот внезапно утих. Дым рассеялся и стал виден фрегат, сильно поврежденный; он уходил на юг, в сторону от угла обстрела больших пушек. Лассан раздумывал, не приставить ли людей к двадцатичетырехфунтовым орудиям на южной стене, затем увидел, как поднялись пробитые ядрами фок и фок-марсель фрегата и понял, что британский капитан возвращается в залив, несомненно под действием приказа отвлекать канониров форта на себя. Вид дырявых парусов и порванных, висящих вант и штагов заставил Лассана подумать о том, что некоторые выстрелы были произведены слишком высоко.

— Опустить орудия ниже, лейтенант! — Лассан хотел, чтобы выстрелы ложились в хрупкий корпус.

Пушки «Сциллы» перестали стрелять из-за повреждений фрегата, но носовые орудия, длинноствольные девятифунтовки, не прекратили огонь. Ядра попадали в стены бастиона, не вызывая никаких повреждений, затем сержант на крыше барака снова выцелил фрегат по своим линиям. — Один, — закричал сержант.

— Огонь, — прокричал Жерар. Огромные стволы толкнуло назад и вверх, колеса прогрохотали по станку, и холодный воздух опять заполнил дым, пахнущий как тухлые яйца. Гарнизон Лассана хоть и был ослаблен до предела, и не способен укомплектовать каждое орудие, но он выполнял свой долг и еще покажет британцам, что ослабленный форт все еще может, благодарение Богу, служить Императору и побеждать.