Дня через два постучал в дверь Кати седой загорелый человек, назвался, крепко пожав руку: "Орлов Савва Родионович".

Катя рассказала ему о беде Карповых, попросила говорить с Мефодием Ильичом только о переправе через Днепр, об однополчанах.

- Одеться придется по-фронтовому. Как вы были тогда одеты?

- Плащ-палатка до пят, пилотка... Где теперь такую амуницию сыщешь? засомневался Орлов.

- Сыщем. В музее возьмем.

Ранним утром, когда старый солдат по своему обыкновению сидел во дворе под яблоней, поглядывая на небо, в воротах показался человек в зеленой до пят плащ-палатке и лихо заломленной пилотке. Он медленно подходил к Мефодию Ильичу, улыбаясь во весь рот, и, не выдержав немой сцены, закричал вздрагивающим голосом:

- Мефодий! Старший сержант Карпов! Ваше приказание выполнено! Доплыл!

- Савва! Савва! - одними губами произнес старый солдат. - Саввушка, вскрикнул уже он, вскочив и вытянув руки навстречу. - Ты жив, Савва? Так ты доплыл?

- Доплыл, доплыл. Донесение передал. Подкрепление нам выслали. А тебя к награде представили за беспримерный подвиг. Первыми ведь мы, Мефодий, правого берега достигли и удержались. Так что награда твоя при мне.

- Награда? - слабо улыбнулся солдат.

- Орден Красной Звезды, - и Савва протянул коробочку со звездочкой.

Мефодий Ильич рассматривал орден, словно впервые видя. Приложил к лацкану серого пиджака. (Мария одела его в этот день по-праздничному.)

- А что это я в одежде такой? - недоуменно спросил он Савву.

- Так война кончилась! Победа, брат! Побили мы фашистов! - вскричал Савва, но радостный голос его дрогнул, глаза заморгали. - Давно побили-то, Мефодий, - тихо сказал он, заметив, как напряженно слушает его однополчанин. - Ты контужен был, память потерял.

- Все, значит, кончилось, Савва? Домой поедем? - недоверчиво переспросил старый солдат.

- Домой! А ты разве жены своей не видел? Она здесь! Встречает тебя твоя Марья... Марья! - позвал он. - Иди сюда!

Празднично одетая Мария показалась в дверях дома, заплаканная и улыбающаяся.

- Маша, что ты такая... Маша? Тяжело тебе без меня было?

- Тяжело... - всхлипнула Мария, - ох как тяжело, Мефодий, без тебя-то было.

Катя не могла до конца выдержать этой сцены, убежала. Она понимала, что это не полное выздоровление. Мефодий Ильич вспомнил, а вернее, и помнил-то только один этот кусочек из своей прошлой жизни, связанный с Саввой и виной перед ним, а дальше опять мрак, провал...

Вот эту историю с воскрешением старого солдата и рассказывала Катя коллегам, когда ее спрашивали, отчего она занялась исследованием памяти. Мефодий Ильич стал ее бессменным подопечным. Она разрабатывала для него простенькие тесты, заставляла его задумываться и радовалась, когда ему удавалось вспомнить еще одну страничку своей жизни, как через пропасть перекинуть мостик. Однажды она дала ему прослушать запись стрекота старого комбайна довоенного образца. Солдат слушал вроде безучастно, но руки его, отбеленные городской жизнью, задвигались, засуетились, словно крутя невидимый штурвал.

- Отец мой... Учил меня... Он на комбайне работал...

- Как звали его, отца вашего?

- Илья... Илья Иванович, - напрягшись, ответил солдат. - А мать добрая была, тихая. Лизаветой звали.

Будоражили заснувшую память старого солдата звуки взрывов в кино, свист пуль, шорох дождя. Мир звуков... А нельзя ли создать прибор, который будет издавать звуки и ловить реакцию на них мозга? А еще лучше, прослеживать путь, по которому пробегает мысль в лабиринтах мозга? Катя перешла на второй курс, когда задумалась над этим. Тогда и появился в ее жизни Саша Торбеев.

Он работал в конструкторском бюро медицинской техники. Его первым встретила здесь Катя, придя с просьбой сконструировать устройство для слежения за мыслью.

- Вы имеете в виду модель электронного мозга? - спросил русоволосый высокий парень. Лицо у него было удивительно спокойное, доброе. Трудно было представить его сердитым или злым.

- Не знаю, может быть, - растерялась Катя. - Я в физике и технике - ни гугу, ни боже мой!

Парень рассмеялся.

- Ну а я в психологии. Вы хоть объясните, для чего вам такая модель и что она, по вашим представлениям, должна делать?

- Надо помочь человеку, - сказала Катя и рассказала о Мефодии Ильиче.

- У меня у самого отец погиб на фронте, - помолчав, сказал Саша. - Так я его и не увидел. Доброе это дело - такое устройство создать. Только в план нам эту работу не включить - перегружены. Но делать будем. Я и трое моих друзей. А вы станете консультантом. Идет?

Сканирующий коллектор информации - "Скиф" - был создан через год с небольшим. Он умел улавливать в мозгу испытуемого точки, реагирующие на звуки.

- Ах, если бы он мог маршрут мысли проследить и сфотографировать, размечталась Катя.

- Что ж, ради вас, Катерина Сергеевна, и это можно. Но консультаций понадобится гораздо больше - в пору переехать мне к вам или вам ко мне, серьезно сказал Саша, и Катя так и восприняла предложение - всерьез.

- Лучше мне - к вам, - испуганно ответила она, не представлявшая, что кто-нибудь, кроме Олега, может жить в ее комнатке.

Саша понял смятенный ответ Кати за согласие выйти замуж...

...В парке потемнело - заходило солнце. Катя вдруг почувствовала, как устала. Острые каблучки, наколов стопки опавших листьев, застревали в шуршащем пружинящем настиле. Она опустилась на скамейку, живописно разукрашенную разноцветными листьями, засунула озябшие руки в карманы жакета, задумалась. Может быть, все было неверно в ее жизни? И постоянная память об Олеге, и та, давняя, разлука с добрым Сашей?

"Зачем ты выходила за меня замуж? - всплыли его слова. - Зачем ты выходила за меня замуж, если любила другого?"

Что было отвечать? Виновата.

А рассказала она Саше об Олеге из-за признания Марьи. Та зашла как-то к ним с хозяйственной сумкой, с базара, - понурая, виноватая: "Ось як вышло, Катюшка. Ты мне доброе дело сделала, а я злом отплатила. Приезжал ведь твой Олег. А я ему: "Счастливая она. Муж хороший. Не разбивай семью". Они уехал".

Саше, заставшему ее в слезах, Катя выпалила правду и ушла в свой старый домик на окраине. Пока выпросила отпуск, прошла неделя, и, приехав в город Олега, она его не застала: уехал в длительную заграничную командировку. Один.

А потом пришел Саша и, отводя глаза, спросил: "Ты будешь работать над "Скифом-2"? Я смекнул, как научить его пробуждать память предков. Ту, что закодирована в девяноста процентах мозга..."

Они помирились, а в сердце Кати по-прежнему жил Олег, прощеный и не единожды оплаканный.

- ...Катерина Сергеевна! Вот вы где! Замечательно! - ворвался в ее невеселые воспоминания голос завлаба Сквознова. - А ведь завтра первым решено провести ваш эксперимент. Студенты ждут вас...

Студенты восприняли ее маленькую вступительную речь скептически. Один из них - с рыжими кудрями, с вздернутой к носу губой, хохотнул:

- А что вы хотите, чтоб мы вспомнили? Далекое детство или вкус вчерашних щей?

Катя сурово молчала.

- А нельзя ли результаты эксперимента тут же передать по институтскому радио? - продолжал остряк.

- А у вас есть радио? Прекрасно! Дайте мне ключи от радиорубки, завтра я вам их верну, - сухо сказала Катя.

Тот недоуменно протянул ключ.

- Лариса, подготовьте опыты на завтра, - обратилась она к лаборантке. Когда у вас, товарищи, заканчиваются лекции? В 15:30? Тогда в 16:00 ждем вас. - И она вышла, услышав вслед шепот остряка: "Вот мымра! Медуза Горгона! Я умер под взглядом ее мертвых глаз!"

Катя невесело усмехнулась - кем она еще может казаться этому двадцатилетнему весельчаку? Конечно, мымрой, Медузой Горгоной! И Олегу, видимо, тоже. И все-таки она пойдет на риск, напомнит о себе, будь что будет!

Утром она протянула Ларисе пачку листов с новыми, написанными за ночь вопросами.

Лариса моргнула голубыми, искусно подведенными глазами: