Нахмурившись, я не отвечаю на ее первое заявление.

— Я всегда буду твоим защитником, до тех пор, пока богиня дает мне дыхание. — Идея формируется, когда я надеваю рубашку. Мне не нравиться это, но это временное решение, которое может принести пользу мне в борьбе с повстанцами. — Человек больше не будет сидеть в тюрьме. Я решил, что буду с ней делать.  

После жизни в лесу тюрьма -  отпуск.

В лесу у меня была постель на твердом, земляном полу или на грубом стволе дерева. Температура колебалась между знойной днем и холодной -  ночью.

Пищу нужно было либо поймать, либо заставить подчиниться, или осторожно выбирать, в случае , если она была ядовита. Вода была редкостью.

Так же были существа, которые по виду, хотели моей смерти и преследовали меня с целенаправленной яростью. Насекомые, которые безжалостно кусали меня или пытались заползти в рот или под  одежду, пока я спала.

Хуже всего была темнота. Безлунные ночи, окутавшие лес в настолько густой завесой мрака, что я не могла видеть свои пальцы, даже, когда держала их перед глазами.

С другой стороны, тюрьма - куб, пылающий светом. Три стороны толстого прозрачного стекла, четвертая сторона - армированный металл.

У меня есть стул, стол и миниатюрный туалет. Кровать невелика, но тонкий кусок пены на плите, возвышающейся над землей, превосходит приподнятый сучковатый корень дерева вместо подушки.

Они забрали мою сумку, в которой были часы, поэтому  не знаю, сколько времени прошло. Я спала, беспокойно вздрагивая и ворочаясь, и теперь я больше устала, чем прежде. То, что я хотела - это душ, а не быстрый всплеск в реке.

То, чего я хотела бы больше всего - свободу.

Но стража за стеклом, с мертвыми глазами на гранитных лицах являлась доказательством того, что мои мечты и желания находится за пределами моей досягаемости.

Поэтому я сижу за столом, скрестив руки, и жду.

Жду чего?

Часть меня все еще верит, что справедливость восторжествует. Меня посадили в тюрьму за преступления, которые я не совершала. Разве преступление причинить кому-то вред в целях самообороны? Я полагаю эти тонкости не имеют значения, из-за того, кто я и кого ранила. Человек, владеющий оружием против обычного Андрасари, страдал от сильных избиений.

Тем не менее, я нанесла удар Най Терону Висклауду. Если бы его отец не умер, когда он был слишком молод, чтобы принять власть, Терон был бы Конай Андрасары. Как принц, и надзиратель, он является важным и уважаемым существом в Андрасаре.

Что случится со мной за причинение боли кому-то вроде него?

Тревога захватила меня липкими пальцами, мои конечности онемели, и это заставляет меня нервничать. Поднявшись, я расхаживаю по комнате. Возмущение поднимается во мне волной едкой желчи.

Это так несправедливо. Я спасла жизнь этого ублюдка, и как он мне отплатил? В следующий раз, когда  его увижу,  сделаю больше, чем удар в руку. Моя атака будет безошибочна, так что я действительно заработаю свое место в этой тюрьме.

Как будто богиня услышала мое яростное обещание и решила проверить мою искренность, дверь, ведущая в тюремные камеры, раздвинулась, и Терон шагнул через нее.

Я, застыв на месте, наблюдаю за его приближением. Мое сердце тяжело стучит в груди и громко отдается в ушах с каждым шагом, который приближает его. Он стоит за стеклом, лицом прямо ко мне, и я не могу отвести взгляд от его пронзительных глаз, широких плеч, мощного торса.

Он надел черную куртку, которая подчеркивает широкие плечи и подходит к его фигуре, а также черные брюки и сапоги. Золотая булавка в форме дракона , распахнувшего мощные крылья в полете, прикреплена к куртке поверх правой груди. Его челюсть - острые углы, смягченные напылением темных волос на его бронзовой коже.

В лучах света, окутавших его, его глаза ярко-золотые, он невероятно, бесспорно красив.

Возможно, именно это осознание выдавливает весь воздух из моих легких. Или, что он открыл дверь в мою тюремную камеру и вошел внутрь, его присутствие как вакуум, всасывает весь кислород?

Любые злые слова, готовые сорваться с кончика моего языка, покидают меня. Если бы я не чувствовала себя предателем за спасение его жизни, я, конечно же, сочла бы его привлекательным.

Он изучает меня, не говоря ни слова. Я ерзаю под его вопиющим взглядом. О чем он думает? Я сдерживаюсь от внезапного глупого побуждения поправить мои волосы. В лучшие времена, мои кудри были красивы и податливы, но иногда Иккон дразнил, что я ходячее птичье гнездо.

Наконец, он заговорил.

— Как тебя зовут, человек?

Я скрываю свое удивление. Большинство Андрасари не удосуживаются узнать имя человека.

— Сила.

— А имя твоего хозяина?

— Он не был моим...

— Когда я задаю тебе вопрос, я хочу, чтобы ты ответила на него. — Он продвигается, его глаза угрожающе вспыхивают. — Никогда не заставляй меня повторять или тебе не понравятся последствия.

— Иккон, — говорю я, сопротивляясь желанию возразить. — Он владел пекарней, и я была его помощником.

— До того дня, когда ты его убила.

Растущий гнев и боль заставляют меня отступить, словно избегая его ужасного обвинения.

— Он был всем, что у меня было. Я никогда бы не причинила ему вреда.

Его черты ожесточаются.

— Ты также была его любовницей?

— Нет, — говорю я, чувствуя отвращение от его вопроса. — Он был для меня как отец.

Мгновение он ничего не говорит, прежде чем продолжить свой допрос.

— Ты сообщила о его смерти?

— Я не могла. Меня преследовали напавшие на него, пока я не упала в болото, которое скрыло мой запах.

— Где ты жила после того, как бросила его?

Даже несмотря на то, что я знаю, что он умышленно пытается разозлить меня, его слова ранят, потому что они верны. Я должна была остаться, чтобы помочь Иккону, должна была проигнорировать его просьбу бежать, и вместо этого бороться, чтобы защитить его.

— Йоа.

— Ты была далеко от Йоа, когда мы встретились. Куда ты направлялась?

Не желая говорить ему правду, я колеблюсь.

— Город. Думаю, я прибыла к месту назначения благодаря тебе.

Большая ошибка. Я не знаю, как, но он знает, что я лгу. Он нарушает мое личное пространство, заставляя меня поспешно отступать. Край стола ударяет меня по бедру, но я игнорирую удары острой боли. Мое внимание захватывает этот мужчина андрасари.

— Ты знаешь, что я делаю, с лжецами, человек?

— Позволь угадать - убиваешь их?

Это действительно самое худшее время для сарказма, но слова выскользнули у меня изо рта, прежде чем я смогла их остановить. Мои глаза расширились в шоке, от того что я говорила с ним так, и удивление дублируется в его глазах, пока он не восстанавливается.

— Да, я убиваю их, — говорит он. — Ничто не удовлетворяет меня так же, как давать кому-то, кто говорит неправду, что они заслуживают. — Он наклоняется, его тепло согревает меня, голос ласкает, как будто он мой любовник, говорящий сладкие слова мне на ухо. — Сначала я начинаю с ног. Зачем лжецам твердо стоять, когда их слова построены на фальшивом фундаменте? Затем я вырываю их пальцы по одному. Лжец не должен использовать свои руки, чтобы совершить предательство. Я вырываю их язык, потому что справедливо -  забрать их оружие. Их крики, когда мои когти погружаются в их грудь, это не только красивый звук, это превосходно.

Его слова имеют желаемый эффект. Я осмелилась перечить ему, но я не достаточно храбрая для этого монстра. Мое тело дрожит так же сильно, как и в момент первого столкновения с ним в форме дракона.

— Итак, я снова спрошу тебя, Сила, — он говорит мое имя, как будто это оскорбление, — и ты скажешь мне правду. Впредь ты всегда будешь говорить мне правду. Куда ты направлялась?

— Я собиралась в Тарро. — Я ненавижу себя, за то, что не могу посмотреть на него, когда говорю, как будто я слабый раб, который боится своего хозяина.