Мои движения вялые, когда я прикасаюсь к маленькому металлическому кругу моего коммуникационного имплантата прямо за правым ухом.

— Терон, где ты был весь день? — спрашивает Эйин, как только ее голографическое изображение расцветает передо мной. Она хмурит брови, ее янтарные глаза наполнены беспокойством. — Ты выглядишь нездоровым.

— Яд, — говорю я. — Я в своей квартире.

— Я скоро буду там.

Эйин отключается, а я лежу на кровати, простыни охлаждают мою кожу.

Мои глаза смыкаются, а лицо человеческой женщины наполняет тьму за закрытыми веками.

Я был готов сжечь ее живьем, как только, она вышла из укрытия. Ее храбрость, несмотря на  очевидный ужас, заинтриговала меня. Она говорила со мной честно. Первая в своем роде, чтобы бросить мне вызов и дожить до следующего дня.

Как может такое динамичное присутствие заключаться в маленьком существе, как она? Существует давняя шутка, что юмор Кахафуры темный и наполнен невероятными ирониями.

Это больше не шутка. Не для меня.

Нахождение асафуры редкость и повод, который заслуживает празднования. Все же я не могу наслаждаться этим моментом, когда союз с человеком запрещен.

Дверь в мою жилую зону открывается и закрывается. Шаги Эйин идут к моей спальне. Я благодарен за отвлечение от мыслей о маленькой человеческой женщине...

— Ты уже мертв? — спрашивает она, ее голос тихий.

— Я в пределах досягаемости объятий богини.

Открыв глаза, я обнаружил, беспокойство скрывающееся в чертах лица Эйин.

Ее длинные, темные волосы, как обычно, стянуты в неряшливый пучок. Несколько прядей свободно висят на левой стороне лица, скрывая шрам.

Моя рахса красива, но она не верит в это. Она только и слышит шепот за спиной, что ее шрам уродлив. Поэтому прячется за волосами и работой в качестве медика в Андраке.

— Прекрати смотреть на меня так, — приказывает она, ерзая.

Ей не нравится, когда я смотрю на ее шрам. Она думает, что я смотрю на нее с жалостью. Это не жалость, это разочарование в себе, что я не смог защитить ее от жестокости Афата.

— Ты не должна скрывать это, Эйин, — говорю я, приподнимаясь. Я пытаюсь убрать волосы от ее лица, но она отбрасывает мою руку. — Ты должна позволить ему видеть это как напоминание о том, что он сделал.

— Но это напоминает только тебе, Терон. Ты знаешь у него нет раскаивающейся косточки в теле. — Она выкладывает свой набор медицинских принадлежностей на кровати рядом со мной. — Теперь достаточно об этом. Как тебя отравили?

Я снимаю рубашку и показываю ей заживающие травмы на спине.

Ее прикосновение нежное, когда она прослеживает болезненные места. Она не трогает старые шрамы, но я знаю, что она тоже смотрит на них.

— Это ножевые раны, — говорит она, ее голос резкий от гнева. — Кто сделал это с тобой?

Несколько секунд проходят, пока я решаю, насколько готов поделиться с ней. Эйин - одна из моих самых близких друзей. Когда наши родители умерли, казалось, что весь Андрасар повернулся против нас. Все, что у нас было, все, на что мы могли рассчитывать, были мы друг у друга.

Мы стараемся не скрывать ничего друг от друга, но есть вещи, которые  видел и делал, о чем никогда не расскажу Эйин. Конечно, есть секреты, которые она никогда не делила со мной.

Некоторую правду лучше всего оставить невысказанной, если это означает защиту тех, кого ты любишь от опрометчивых решений.

Эйин - спокойное, разумное существо, но она склонна к преднамеренным действиям независимо от последствий.

У нее мстительный характер. Если я скажу Эйин, что атака на меня была преднамеренной, она не будет такой же терпеливой, как я, в поисках мести, независимо от ее взглядов на людей.

— На меня напали люди, когда я был в форме дракона.

Она хмурится, но не комментирует. Она генерирует переносной медицинский сканер, голубой свет освещает мою кожу, когда она меня осматривает.

— Яд замедляет процесс, но мышцы и кости почти полностью восстановлены, — говорит Эйин, глядя на экран сканера. — Кожа тоже исцеляется. К сожалению, я не думаю, что кровь перевертыша собирается защитить тебя от рубца на этот раз. — Откладывая сканер, она вручает мне контейнер. — Возьми. Скоро тебе это понадобится.

Извлекая шприц из своего набора, Эйин берет у меня кровь и проверяет ее. После считывания результатов она заполняет другой шприц прозрачным раствором.

Она протыкает мою плоть шприцом и тошнота наступает в тот момент, когда раствор полностью введен. Я отхаркиваю содержимое желудка в контейнер, который она мне вручила.

— Неприятный побочный эффект противоядия, — говорит она с сочувствующей гримасой, когда похлопывает меня по плечу. Эйин протягивает мне тряпку, чтобы вытереть рот. Ее черты становятся серьезными, ее голос мягкий. — Была ли атака неспровоцированной Терон?

Я хмурился.

— Да.

— Ты говоришь правду?

— Это было не спровоцировано, — настаиваю я. — Я отправился в полет, а когда приземлился,  попал в засаду группы из них. — Я пожал плечами. — Возможно, я напугал их или нарушил одну из их повстанческих встреч.

— Уголки ее рта опустились вниз в неодобрении.

— Ты убил их.

Это не вопрос. Она знает мои взгляды на людей. Но Эйин не разделяет мое убеждение, что люди не принадлежат Андрасару.

Она не винит их в кончине нашей семьи, как я. У нее есть абсурдная идея о том, что люди и существа рур могут жить вместе в мирной, равноправной гармонии.

Я предупредил ее, никогда не говорить эти мысли вслух, если она ценит свою жизнь.

— Конечно, я их убил, — говорю я. Мой хмурый вид усиливается, мой тон оборонительный. — Они пытались убить меня. Я должен был позволить им это? Ты предпочла бы, чтобы группа животных, убивших твоего брата, были живы и здоровы?

— Они не животные, Терон, — тихо говорит она, когда убирает свои медицинские принадлежности. Она смотрит на меня. — Вы. Все вы. Ты, Ронан и Афат.

Разочарование, сияющее в ее янтарном взгляде, похоже на одно из этих клинков руриум в моей груди. Приравнивать меня к Ронану, я не возражаю, но чтобы она приравнивала меня к Афату, только добавляет глубокое оскорбление к травме.

— Я не похож на Афата, — холодно говорю я. — Афат, ни Ронан, не пощадили бы жизнь человека, который причинил им вред, но я сделал.

Я излагаю рассказ о человеческой женщине, появляющейся и удаляющей клинки, наше разногласие, которое привело к короткой драке, и она ранила меня. Я не упоминаю, что она моя асафура.

Эйин хмурится.

— Она спасла тебе жизнь, а ты отплатил, заключив в тюрьму?

— Сохранение ее жизни, достаточная оплата.

— Ты превыше этого, Терон. — Она качает головой. — Ты можешь сделать больше, чем это.

Ее разочарование не утихает. Мне не нравится, что она заставляет меня чувствовать себя ребенком, который сделал что-то ужасное. Это не первый раз, когда мы расходимся во мнениях  с моим отношением к людям, но что-то в этом случае беспокоит меня.

Я не хочу признаваться в этом ей или себе, но она права. Поскольку это раздражает, каждый вдох, который делаю отныне, любезность усилий человека. Заключить ее в тюрьму было бесчестным поступком.

— Мне больше нечего с ней делать, —  говорю я. — У нее упрямый характер. Если я поставлю ее на работу в Андрак, она будет пытаться сбежать и будет убита, когда ее обнаружат.

Глаза Эйин светятся от волнения.

— Ну, так как она быстро помогла и достаточно умна, чтобы знать, что делать, она может не против остаться, если будет работать в лазарете. Я могу обучить ее, как моего помощника.

— Однозначно нет. Людям нельзя доверять, особенно в эти времена, когда они замышляют восстания против нас. Я не стану подвергать твою жизнь опасности.

— Если бы вы освободили их, рассматривая как равных, достойных уважения и прав, тогда им не понадобилось бы замышлять восстания. — Она поджимает губы. — Тебе не нужно всегда быть моим защитником, Терон. Я могу сама отлично справиться.