— Что, мятежники вас раздери, происходит?! — прорычал адмирал.

— Пока что — ничего фатального, — успокоил его Хан. — Ваши корабли физически целы, но небоеспособны. Им сожгло ядро перегрузкой. Кто бы ни оккупировал Бахак, он поставил там генератор гасящих дисков на порядок мощнее, чем даже первичный Ретранслятор. То ли притащили с собой, то ли умудрились каким-то образом повысить мощность того Ретранслятора, что в системе уже стоял… Если бы мы влетели под диск на полном ходу — накрыло бы всех сразу, дистанция в колонне не спасла бы.

Верхние глаза Бамиса закатились к небесам. Его можно было понять. То, что трёть лёгких сил одновременно потеряла сверхсветовую связь, ход, щиты и орудия — это ещё полбеды, в конце концов лёгкой прогулки никто не обещал. Их потом можно будет подобрать и отремонтировать — уже хорошо.

Но теперь МИНИМАЛЬНОЕ время подхода к вражеской системе было больше часа. И то, получить это минимальное можно, только если начать тормозить с максимальной скорости. А у кораблей этой максимальной скорости НЕТ, они её сами только что сбросили, своими руками. То есть, если они хотят прорваться сквозь диски хотя бы за час, им нужно отступить к ближайшей своей системе, повторно там заправиться, и повторно разгоняться к Бахаку.

При этом корабли со сгоревшими ядрами придётся либо бросать на расправу врагу (возможно, прямо с экипажами), либо брать на буксир, что потребует дополнительных нескольких суток на возвращение.

— С тем, что у нас есть, — решил немного подсластить пилюлю Хан, — мы можем прорваться к цели за три часа. Наших запасов хватит, чтобы разогнаться до трехсот световых — при условии, что нужно сохранить рабочее тело для гашения реальной скорости и маневрирования. На этой скорости к "трехсотому" рубежу мы подойдём примерно за два часа и десять минут. И ещё за пятьдесят минут — плавно сбрасывая скорость, выйдем к Бахаку. Есть и хорошая новость — возможно, противник о нас до сих пор не знает. Если предыдущую экспедицию тоже остановили гасящие диски, а не перехватчики агрессоров… Не исключено, что дредноут Персаро до сих пор где-то тут дрейфует — и его вполне живой экипаж ждёт помощи.

Теоретически, починить сгоревшее ядро эффекта массы нетрудно. Нулевой элемент никуда не делся, нужно только восстановить систему подачи электрического заряда на него. Фабрикаторы, способные произвести любые запчасти, ждут только команды.

Вот только… чтобы правильно настроить заново собранное ядро — нужны огромные вычислительные мощности. А обеспечиваются эти вычисления в главном компьютере — повышением тактовой частоты. Для этого нужно… поле эффекта массы. Для которого нужно ядро. Круг замыкается.

Многие конструкторы во избежание подобной ситуации снабжают вычислительные центры отдельным малым ядром, независимым от центрального. Но такое решение довольно расточительно — потому что пока аварийной ситуации нет, куча драгоценного элно годами лежит и ничего не делает. Так что резервное ядро есть на всех кораблях азари, на многих кораблях Иерархии… и только на корабле правительства Батарианской Гегемонии.

Не то, что батарианские космонавты совершенно беспомощны в случае потери ядра. Можно пересчитать настройку и на малой тактовой частоте. Только займёт это не полчаса, как в норме, а почти год.

Обычно в таком случае получают вычислительную поддержку по лазерному лучу с соседнего корабля эскадры. Но когда накрыло сразу всех…

Глаза адмирала задвигались в разные стороны. Он быстро проверил план Хана на своём терминале — по расчётам всё должно было сработать.

— Предлагаю следующее. Вы пока снимите экипажи со сгоревших кораблей — ну и заодно просканируйте космос на предмет поиска предыдущей экспедиции. А я пока подползу к Бахаку где-то на световую недельку — у меня запас рабочего тела больше, так что я могу разогнаться и затормозить ещё пару раз — разверну телескопы помощнее и попробую высмотреть, что там творится.

— Я видела, — прошептала Моринт, с трудом поднимая голову.

— Что именно? — над ней склонился криптонец в массивной броне.

— Всё… я видела всё… немедленно заберите меня отсюда… вы не представляете, насколько ценна теперь моя голова. Я знаю, от чего погибли протеане… Я знаю, кто ведёт войну против Криптона на самом деле… И зачем её ведёт.

"Следующие лет сто не буду выпивать своих рабов… или двести… я слишком сыта…"

В голове ещё мутилось, в висках стучали молоты, всё тело казалось таким тяжёлым, словно ядро эффекта массы Коллекционеров начало выходить из строя. Но Моринт заставила себя гибким текучим движением подняться на ноги.

— Быстрее. У нас очень мало времени.

— Я должен получить разрешения на эвакуацию у командования…

— Идиоты! Никакой эвакуации! Если Коллекционеры увидят, что мы уходим, они просто взорвут крейсер! Они не имеют права меня упустить — я ПОПРОБОВАЛА этот архив, но и он ПОПРОБОВАЛ меня. Через несколько минут информация из локальной сети попадёт к Коллекционерам — и сюда будут направлены все силы, чтобы стереть меня в порошок. Они ничего не пожалеют.

— Хорошо, тогда какие будут предложения?

— Нужно имитировать мою смерть. Иначе они не отстанут.

В норме это не было для Моринт сложной задачей. Она такое проделывала неоднократно, уходя от Блюстителей. Биотический взрыв, несколько кусков мяса туда-сюда, неопознанный труп, падающий в бездонную пропасть или в зев мусоросжигателя… и залечь на дно на пару месяцев, пока не отстанут.

Вот только с Коллекционерами этот трюк проделать гораздо сложнее. Коллекционеры — бывшие протеане. И сохранили протеанскую остроту чувств. Их четыре глаза видят во множестве диапазонов, с очень высоким разрешением и вниманием к мельчайшим деталям. А при прикосновении они снимают с любого объекта микробиологическую пробу, мгновенно анализируя её.

Можно устроить взрыв за пределами их поля видимости — но вряд ли даже такие тупые существа посчитают это надёжным доказательством смерти.

Она всё ещё размышляла, как вдруг обстановка резко изменилась. Все криптонские солдаты одновременно открыли огонь, противоположный конец коридора потонул в плазменных взрывах. От грохота у неё заболели черепные резонаторы. Но несмотря на море огня, что-то продолжало там двигаться. Что-то большое, и излучающее просто море тёмной энергии. Очень странной тёмной энергии… более простой, чем у биотиков, даже начинающих… но более сложной, чем у любой машины, какую она до сих пор знала. И в памяти протеанской машины ничего подобного не было.

А ещё оно оказалось очень быстрым, несмотря на размер. Стремительный бросок из плазменного облака создал впечатление, что им выстрелили из пушки. Моринт даже не успела толком рассмотреть его очертания — только размеры, тварь была где-то с аэрокар.

А оно было уже среди них. Несколько плазменных зарядов размазались по броне чудовища, оставив лишь слабые подпалины. Мощнейший биотический удар расшвырял криптонских солдат, как куклы. Моринт инстинктивно успела закрыться собственной биотикой, но тут же ощутила невероятную боль в районе живота. Опустив глаза, она увидела зазубренную пику, которой оканчивалась лапа монстра — та пронзила её насквозь и вышла из спины.

Ярость полностью заглушила боль. Руки сами взлетели в танце, набрасывая на врага пелену "Опустошения". Жаль, конечно, что они сейчас не на поверхности Криптона — там бы тяжесть сделала всё остальное. Но и так щиты чудовища ослабли, а сама Моринт ощутила невероятный прилив сил. Страшный гарпун в животе представлялся сейчас не более, чем досадной занозой. Вцепившись обеими руками в суставчатую лапу, она потянула, насаживая себя на острие сильнее. Оказавшись рядом с основным телом бронированного страшилища, она выбрала место помягче — там, где заканчивался твёрдый панцирь и начиналось переплетение жил-проводов. И одним ударом кулака, окружённого "Деформацией", вонзила в него руку по локоть.

"Счёт один-один, скотина… ты сделал одну дырку мне, я одну тебе…"