- Одного этого доказательства мало, лейтенант, - тихо произнес Градов. - Узнайте, приезжала ли сюда Иркутова двадцать восьмого, после двадцати одного часа.

Майор вздохнул полной грудью.

- А хорошо у вас тут, Павел Ильич! Наверное, не хочется каждый день ездить в город?

- У меня отпуск, а у дочери каникулы, - ответил Иркутов. - Так что мы большей частью находимся, так сказать, на лоне природы.

- Значит, Людмила Павловна целыми днями гоняет на машине?

- Нет. Я ведь тоже вожу машину. Шофера у нас нет.

Градов, попросив разрешения у доктора, открыл дверцу автомобиля. Осмотрев шоферское сиденье, он заметил возле него, на полу, кусочек масляной краски. Градов осторожно снял краску перочинным ножом, опустил в конвертик и положил в свою коробку. Если это «Берлинская лазурь», то лучшего вещественного доказательства и желать не нужно!

- Будь я художником, Павел Ильич, - сказал майор, присаживаясь рядом с доктором на скамейку, - я нарисовал бы вас вот так - на фоне трепещущей листвы.

Доктор усмехнулся.

- Дочь пишет мой портрет маслом. Но это скорее из родственных, а не из каких-либо художественных побуждений!

- Извините, - вдруг сказал Градов, - я должен осмотреть машину снизу. - Он снял пиджак и, открыв дверцу машины, положил его на сиденье.

- Стоит ли беспокоиться?

- Ничего, это входит в мои обязанности. То ли еще, доктор, приходится проделывать!

Майор забрался под автомобиль и, лежа на спине, исследовал через лупу ось машины и втулки колес.

На террасу вышла Людмила с перекинутым через плечо полотенцем. Увидев, что офицеров нет, девушка с нескрываемой радостью спросила:

- Давно уехали пинкертоны?

Иркутов поднес палец к губам, сердито покачал головой и показал на торчащие из-под машины ноги Градова.

Людмила закрыла рот рукой, подбежала к автомобилю, наклонилась я крикнула:

- Что вы там ищете, майор?

Лежа под машиной, Градов невольно посмотрел на ее белые спортивные туфли. На правой край носка чуть отливал синевой.

- Изучаю некоторые детали, нужные для следствия! - отозвался Градов. Вынув из кармана перочинный нож, он раскрыл его.

- Может быть, вам помочь? - спросила Людмила.

- Благодарю, - ответил майор и, вылезая из-под машины, осторожно соскоблил лезвием синюю полоску с носка ее туфли.

- Они у вас чем-то испачканы, - пояснил он, складывая нож.

- Пустяки!… Не хотите ли искупаться после такой грязной работы?

- Нет, - отказался Градов. - Если считаться с нашей работой, то придется купаться раза три в день.

Людмила перепрыгнула через ноги Градова и, вбежав в беседку, выкатила оттуда мужской гоночный велосипед. Она привязала полотенце к раме, разбежалась с велосипедом и на ходу вскочила на седло.

- Вот, полюбуйтесь! - сказал Иркутов.

Людмила уже мчалась по пешеходной дорожке, распугивая детей и взрослых.

- Если ездить на велосипеде, то обязательно на гоночном! Если кататься на коньках - только на беговых! Если сидит за рулем автомобиля - летит, как снаряд из пушки!

- Подвижная натура! - улыбнулся майор.

- Покорно благодарю. Только я с этой натурой боюсь ездить. А когда она гонит машину сюда - еще больше боюсь за нее…

Доктор извлек из кармана пижамы коробку папирос «Люкс», раскрыл ее и протянул Градову. Майор взял папиросу. Они закурили и поднялись на террасу.

- Мне, товарищ майор, надоело спорить с моей дочерью, - признался Иркутов. - На нее очень хорошо влияет мать. Но она уехала на лето с геологической экспедицией. И Людмила совсем от рук отбилась. Прошу вас: помогите мне, припугните ее! - полушутливо, полусерьезно сказал Иркутов, умоляюще протянув к майору руки.

- Трудная задача, Павел Ильич, - ответил Градов, а сам подумал: «А не хитрит ли доктор?»

- Если уж для вас трудная, то для меня просто непосильная. Нет уж, как хотите, а выручайте!

- Что ж, постараюсь! - Майор достал из кармана книжку с бланками и написал повестку на имя Людмилы. - Вот, передайте вашей дочери.

- А зачем вы ее вызываете к себе? - удивился доктор, прочитав повестку. - Насчет угона нашей машины?

- Это только предлог для разговора по душам.

- Прекрасно! - воскликнул Иркутов, кладя окурок в пепельницу. - Задайте ей хорошенькую взбучку!

- Задам, Павел Ильич! - Градов положил в пепельницу свой окурок, незаметно взяв при этом иркутовский…

Когда офицеры сели в машину, майор, взглянув на часы, объявил, что наступило время обеда.

- Отсюда по грунтовой дороге пять-семь минут до моей дачи. Поехали, лейтенант, пообедаем, чуток отдохнем…

Градову с первого взгляда понравились и Иркутов и Людмила, хотя эта взбалмошная девица и нуждалась в хорошем нагоняе, а доктор слишком благодушно относится к ее выходкам. Градову было неприятно, что след тяжелого преступления привел к этой семье.

- Товарищ майор, - сказал Мозарин, - двадцать восьмого числа после двадцати одного часа Иркутовой на даче не было.

- Ладно, - ответил Градов. - Не будем пока ни думать, ни говорить об этом деле. Отдохнем немного. - Он включил радио. - Чайковский! Вот хорошо! Знаете, невропатологи пробовали лечить музыкой расстройства нервной системы. Говорят - успешно. - Градов посмотрел в оконце машины. - Ну вот мы и подъезжаем.

Сынишка Градова в нахлобученной по уши отцовской форменной фуражке командовал на садовой дорожке деревянными солдатиками. Майор нажал на кнопку клаксона. Мальчик оглянулся, увидел знакомую машину и опрометью бросился к отцу.

- Папа! - крикнул он так громко, словно звал своих солдат на приступ. - Папа!

Градов подхватил сына, поднял, поцеловал, понес на террасу.

- Ну, товарищ генерал, рассказывай, как воюешь!

Жена майора поставила на стол миску с холодной окрошкой и стала разливать ее по тарелкам.

- А теперь, Витя, признавайся, - озабоченно сказала она Градову, - как ты оказался среди недели здесь? Не заболел ли?

- Что ты! Просто мы работали рядом, в Вешняках. Спроси у лейтенанта.

- А я вот у шофера спрошу!

- Это верно, Софья Николаевна, - ответил тот. - Там девушка одна на даче живет. Вела машину к Москве и задавила женщину. - Шофер повернулся к Градову и добавил: - Забыл вам сказать, товарищ майор. Когда ходил к колодцу брать воду для машины, разговорился со сторожем. Он сказал, что эта самая Людмила в прошлом году сшибла в Вешняках какого-то старичка. Доктор его целый год лечил, снабжал лекарствами и вдобавок купил ему путевку в санаторий.

Лейтенант получил в научно-техническом отделе сравнительный анализ синей краски из тюбика и краски, снятой с туфли Людмилы Иркутовой. Окурки еще не были исследованы. И лейтенант пожурил за это Корневу.

- У нас сейчас авральные дни, - объяснила Надя. - Понаехали профессора, консультанты, доктора наук, заняты каким-то сверхсрочным расследованием. Текущие дела, страдают…

- А зачеркнутую строчку на записке проявили?

- Нет. На монохроматоре не вышло. Попытаюсь это сделать по-другому.

Она показала на «приказ № 672», стоящий в зажиме репродукционной установки, а потом на большой фотографический аппарат.

- Да, но темпы, темпы!

- Темпы - вещь хорошая, Михаил Дмитриевич. Но анализ - это вещественное доказательство. Тут лучше не торопиться.

- Так, так… Еще мой покойный батька говорил: «Езди по-тиху, не будет лихо». Все это я понимаю: анализы, наука… А следствие? Что ж, прикажете, товарищ эксперт, на волах плестись? А что будет с дежурным 3КБ?

- Товарищ лейтенант! - отчеканила Корнева. - Я, кажется, уже объяснила: можно свести линию, перечеркнувшую строчку, но вместе с ней пропадет и весь текст. Интересно, что вы тогда скажете? И потом, к слову, эта же работа нашего физика, а он заболел…

- Ну хорошо, хорошо! - поспешил согласиться офицер. - Миллион причин: мешают профессора, физики… Не пойму в конце концов, помогает или мешает нам такая наука? - бросил он в сердцах и, пожав плечами, вышел из лаборатории.