– Иди, собачка, иди сюда!

Анна, которая в это время наливала чай из термоса, резко обернулась.

– Да ты не бойся, – продолжал Вашек доверительно. – Это моя мама.

Одной рукой он показывал на Анну, а другой обнимал пса. Сенбернар и не думал пугаться.

Зато Анна охнула, увидев, что гость с аппетитом облизнулся.

– А ну немедленно прогони этого теленка!

Но сказать что-нибудь больше она не успела. Купе погрузилось в кромешную тьму. Было слышно, как вскрикнула Анна, но ее крик перекрыло радостное у-уканье локомотива.

Когда поезд выехал из туннеля, Анна, сидя на лавке, судорожно сжимала термос с чаем, коробка с едой была пуста, исчез и шницель из руки Вашека, только сенбернар с довольным видом облизывался. Вашек удивленно потрогал пустую коробку.

– Мама, а что мне? – протянул он огорченно и обернулся к обжоре, но того и след простыл.

– Сейчас ты от меня получишь!

Локомотив снова зауукал и помчался вдоль горной речки, а за поворотом скалы открылся перед ними заснеженный край, вздымающиеся вершины которого были озарены лучами восходящего солнца.

Когда они зашагали от вокзала вверх, по направлению к горным туристским базам, у Вашека глаза разбежались. Сначала их обогнала снегоочистительная машина, потом снегоход и, наконец, группа спортсменов на беговых лыжах. Вашек никогда раньше не обращал внимания, во что одета его мама, но сегодня то и дело критически ее оглядывал. С чемоданом в руке и в шубе она как-то не вписывалась в окружающий пейзаж.

– У каждой порядочной мамы на спине рюкзак! – сказал он и вызвался понести ее чемодан.

Анну это страшно растрогало, ей и в голову не приходило, что Вашек преследует свой интерес. На повороте он углядел очередную команду соревнующихся лыжников.

Много лет назад Анна зареклась, что больше никому не позволит вытащить себя в горы. А теперь, когда они с Вашеком поднимались вверх по узкой лесной тропе, где транспорт заметно поредел, она почувствовала, как вольно здесь дышится, все заботы отступают, остаются где-то позади. В глубине души она боялась, вдруг все здесь напомнит ей прошлое, но с облегчением поняла, что ее опасения напрасны. Она глаз не могла оторвать от снежинок, как мягко кружатся они в неярких лучах утреннего солнца, и подгоняла Вашека, чтобы он прибавил шагу.

Вашек видел, что мама улыбается, и с теплым чувством убедился, что она и в самом деле очень красива.

– Мама, а чего это утром на вокзал нагрянул Индржих с цветами?

– Пришел предупредить меня, чтобы я не сломала ногу.

Анна про себя улыбнулась: впервые в жизни она поставила на карту все, решившись идти до конца, и ей удалось добиться своего, мало того – в половине восьмого Индржих неожиданно появился на перроне. Смех, да и только! – подумала она. А сколько раз просила, умоляла – и все впустую!

– Тебе он нравится? – услышала она голос Вашека и подняла глаза вверх.

У леса стоял деревянный дом на кирпичном цоколе, с двумя большими террасами и видом на долину. На северном скате крыши еще удерживалась снежная шапка. Огромными буквами над входом было начертано: «СНЕГУРОЧКА».

– Нравится. И даже очень. Но боюсь, что эта «Снегурочка» будет стоить нам кучу денег, – вздохнула Анна.

– Да я об Индржихе.

Анна с удивлением взглянула на Вашека.

– Ты опять за свое?

Вашек чистосердечно признался:

– Мне он не нравится.

Анна прибавила шагу, и Вашек с рюкзаком на спине и лыжами на плече едва поспевал за ней.

– Есть куда лучше!

Анна остановилась, поджидая, пока он ее догонит.

– Вашек, я тебя предупреждаю! – сказала Анна угрожающе. – Ведь я поехала с тобой в горы при одном условии: что ты перестанешь сватать мне женихов.

Вашек горячо закивал и согласился:

– МОЖЕШЬ НА МЕНЯ ПОЛОЖИТЬСЯ.

Через четверть часа над перилами горной террасы замелькал огромный красно-синий помпон. Потом между перекладинами заблестели большие круглые глаза. Вашек облюбовал себе здесь отличный наблюдательный пункт и, довольный, следил оттуда за лыжником, натиравшим лыжи воском. Тот был, правда, не такой уж высокий, зато широкоплечий и с усами и казался молодым и сильным. Вашек обрадовался. Самое время действовать. Он смахнул с перил снег, но мужчина даже не обернулся. Потом начал скакать, размахивая руками. Ноль внимания. Вашек решил попробовать с ним заговорить, но прежде, чем ему удалось выкрикнуть: «Эй, дядя! Я здесь!», где-то за его спиной раздался писклявый девчачий голос:

– Папа! Папа! Я никак не могу найти свои палки!

Вашек недовольно оглянулся. Без всякого сомнения, эта тощая пигалица обращалась именно к НЕМУ. Такой видный папа – и такая мизгля! Вашеку захотелось пнуть девчонку под зад, но во внезапном приступе великодушия он только двинул ее локтем:

– Тогда купи себе таблетки от склероза!

Анна открыла чемодан, но потом подумала, что распакует вещи вечером. Жаль было терять каждую минуту. Она радовалась снегу, и мысль, что у нее с Вашеком впереди еще целая неделя, наполняла ее тихой радостью. Правда, она не сможет ходить с ним на лыжах, но непременно возьмет себе санки. Если же сам Вашек кататься на них не пожелает, она принуждать его не будет. Решила, что они с Вашеком обойдутся без всяких условностей. Она не станет напоминать ему, чтобы он закутал шею шарфом, не будет ежечасно менять мокрые варежки. После обеда возьмет себе напрокат шезлонг и устроится где-нибудь с подветренной стороны. После ужина купит ему мороженое. Пусть проводит время в свое удовольствие! И с надеждой, что ей удастся-таки выбить из головы у Вашека и сторожа, и Герольда, она подошла к конторке портье.

– Пани Бендова? – спросил ее портье, крепкий человек лет шестидесяти с багровой физиономией.

Анна кивнула.

– Вам телеграмма.

В первую минуту Анне подумалось, уж не от Индржиха ли? Но нет, с чего бы? Снова и снова, словно не веря собственным глазам, перечитывала она строчки телеграммы:

Портье уже во второй раз спрашивал Анну, что случилось. Наконец, взяв себя в руки, она написала на листочке два телефонных номера. По первому заказала срочный разговор, по второму – на семь вечера. Решила, что не станет паниковать, пока не поговорит с Прагой.

– Вашек! – крикнула она, открыв дверь. – С террасы ни на шаг! И никаких лыж, пока я не приду, ясно?!

Вашек послушно кивнул, но, едва мама исчезла в холле, сразу же высунулся из-за перил, потому что наметил внизу очередную добычу. Это был спортсмен. На спине красовалась цифра тридцать. В отличие от Анны, которая простодушно полагала, что свежий горный воздух выветрит из его головы всякие глупости, Вашек радовался, что на свежем горном воздухе выбор женихов оказался сказочно богат. Не колеблясь ни минуты, он надел лыжи. Ему не хотелось тратить время зря.

Но когда он съехал вниз, то увидел не только своего спортсмена, но рядом с ним какую-то девицу. И если б только это! Стоя на лыжах, оба целовались!

– Чего глазеешь, пацан? – спросил его лыжник под номером тридцать.

– Ну давай двигай! – нетерпеливо сказала взрослая девчонка под номером девятнадцать и показала, куда ведет лыжня.

Вашек надел очки, оттолкнулся палками и поехал. Лыжня вела его вниз, к лесу, резкий ветер стегал в лицо, но это было приятно. Во время быстрой езды сердце забилось учащенней. Вот доеду сейчас до леса и сразу же поверну назад, пообещал самому себе Вашек, потому что вспомнил про маму. Но в лесу о своем обещании снова позабыл.

Лыжня совсем обледенела, и Вашек делал все, чтобы удержаться на ногах. Он набирал скорость и после третьего поворота выехал на открытое пространство, где было полным-полно народу.

– ВНИМАНИЕ! ЕДУ! – кричал он во всю глотку, не в силах остановиться. Он стремительно летел вниз, одолевая трамплины и объезжая ямы, и помчался вдоль леса по склону, который круто спускался вниз. Расширив глаза от ужаса, он все катился и катился, при этом не теряя надежды, что эта сумасшедшая гонка когда-нибудь кончится.