Значения это не имело, потому что ничто не могло спасти Рэндома. Сон собирался убить любого, вьетнамца или кого угодно, кто встал бы на его пути. Матрицы — это мгновенное богатство. Даже если придётся разобрать бараки по кирпичу, он их найдёт.

Бараков, где располагалась тайная полиция и разведка, было несколько, они соединялись сетью аллей. Сон и его солдаты увидели только двоих полицейских в штатском и горстку секретарей — никто из них не стал бы связываться с корейцами, чья армия считалась самой свирепой в Азии. Очевидно, все остальные сбежали, да и ничего странного, раз город осаждён. Через три дня Сона и весь остальной персонал корейского посольства должны были вывезти из Сайгона на американских вертолётах. Вот и здесь пусто как никогда. Сейчас каждый был только за себя.

Народная армия Вьетнама, как называли себя северные вьетнамцы, затягивала удавку на шее Сайгона. Падение города ожидалось в ближайшее время. Боясь поимки и казни, южновьетнамские полицейские и разведчики сбегали сотнями. Многие годы они пытали и убивали коммунистов, сажали красных и подозреваемых в ужасные «тигриные клетки». Так что у любого представителя южновьетнамской тайной полиции и разведки были причины скрыться поскорее. Коммунисты умели разделываться с врагами, смывали кровь кровью.

Сон слышал о многих случаях, когда полицейские прилагали особые усилия, чтобы не покинуть Сайгон с пустыми руками. Под предлогом сбора средств для защиты города они грабили банки, ювелирные магазины и богатые дома. Сама обстановка склоняла к грабежам. Упустить свой шанс значило упустить его навсегда. Никто не понимал этого лучше, чем Сон.

Кровавый след привёл его к большому пустому кабинету, который принадлежал, вероятно, кому-то из старших офицеров. Об этом говорил толстый ковёр и бар в углу, наполненный бутылками коньяка, виски и перно. И стол тут солидный, с лампой, интеркомом, телефоном, карманным калькулятором. Нашлось тут место и для небольшого конференц-стола и кресел. Лишь стенной сейф показывал — что-то не в порядке. Он был открыт и пуст.

Следы крови позволяли предположить, что Рэндом рухнул на пороге этого кабинета, потом собрался с силами и пошёл дальше по коридору. Сон поднял руку в молчаливом сигнале Киму Шину и солдатам: ни звука.

Сон повёл их к пустой конторской зоне, разделённой примерно на дюжину клетушек. Здесь тоже признаки поспешного бегства. Ящики столов выдвинуты, картотечные ящики опрокинуты, шкафы и вешалки для одежды валяются на полу. В пишущих машинках торчат недопечатанные бумаги, земля в цветочных горшках пересохла. На дисплеях терминалов ярко светятся пустые экраны. Пахнет в клетушках страхом и отчаянием.

Внезапный звук справа заставил Сона резко повернуться, он чуть не начал стрелять, но понял, что целится в звенящий телефон. От испуга у него стало поверхностным дыхание, он даже пошатнулся. Превозмогая резкую боль в желудке, Сон закрыл глаза и стиснул зубы. Через несколько секунд открыл глаза и выпрямился, как и подобает офицеру. Однако прошло некоторое время, прежде чем он успокоился и приказал обыскать всю перегороженную зону.

Обыск клетушек ничего не дал. Сон подумал — опять время зря потрачено. А Рэндом за это время мог хорошо спрятаться. Но именно Сон в его нетерпении и взял след, проявившийся у задней перегородки и уходивший направо, в освещённый флуоресцентными лампами коридор. Туда он и бросился, не дожидаясь остальных.

Его люди догнали Сона в конце коридора, где он рассматривал стеклянную дверь у выхода на лестницу. Он искал проводки — дверь могла быть заминирована. Или с той стороны привязано ружьё, которое выстрелит, если потянуть за ручку двери.

Вьетконговцы использовали восемьсот тонн взрывчатки в месяц на всяческие взрывные ловушки, вся она бралась из неразорвавшихся американских бомб и снарядов. Сону это казалось ироничным. Что же до отступающих южных вьетнамцев, то им было не до таких фокусов. Раз уж Рэндом здесь прошёл и не взорвался, можно особо не беспокоиться.

Не касаясь двери, он осмотрел через стекло ржавую металлическую лестницу, ведущую вниз к стальной двери. За стальной дверью простирался коридор с офисами и подсобными помещениями по обе стороны. Были там и комнаты отдыха, маленький кафетерий и, самое важное, два компьютерных зала. По делам службы Сону случалось заходить в компьютерные залы, он обменивался информацией с южными вьетнамцами. И Рэндома встречал в коридоре несколько раз, но они никогда не разговаривали.

Южновьетнамская разведка производила на Сона самое неблагоприятное впечатление. Впрочем, она полностью соответствовала правительству Южного Вьетнама, слабому и продажному. Без поддержки американцев оно бы давно рухнуло.

Что же до американской армии, то она была на грани распада уже несколько месяцев, подрываемая массовым дезертирством, наркотиками, систематическим истреблением офицеров их же солдатами. Такая армия не была нужна никому, кроме проституток, чёрнорыночников и торговцев наркотиками. Сон, как и некоторые другие агенты корейской разведки, писал в донесениях, что Соединённые Штаты проиграли не только войну, но и свою душу. Рассматривалась и ещё более важная сторона дела: как эта катастрофическая авантюра повлияла на американский народ в целом. Корея намеревалась использовать все эти сведения в будущих экономических и военных взаимоотношениях с Соединёнными Штатами.

У двери, ведущей вниз, Сон приказал солдатам идти вперёд. Рэндом здесь не взорвался, но зачем рисковать. Если что, пусть в воздух полетят чужие руки и ноги.

С автоматами наготове трое солдат благополучно прошли дверь. Когда Сон и Ким Шин вышли следом за ними на лестничную площадку, один из солдат уже обнаружил кровавый след на узкой металлической лестнице, которая спускалась на один этаж вниз и переходила в коридор. Не спуская глаз со стальной двери, Сон опять знаком призвал к тишине и первым ступил на лестницу. При мысли о стодолларовых матрицах ему хотелось танцевать…

Приблизившись к стальной двери, он решил войти первым. О возможных минах Сон уже не думал. Нельзя упустить приз, который ждёт его в коридоре. Он взялся за ручку, сделал глубокий вдох и медленно открыл дверь.

Задерживая дыхание, Сон вошёл в коридор, где было тихо и сыро. Кровь, ещё свежая и видная отчётливо, вела в компьютерный зал слева. Сон услышал в приоткрытую дверь, что кто-то говорит по-вьетнамски. Пахло сигаретным дымом.

Сильно потея, он крадучись пошёл вдоль кровавого пунктира на каменном полу. Позади него солдаты заглядывали в пустые комнаты — осторожность стала для них чем-то естественным. У компьютерного зала Сон остановился — так, чтобы его не было видно изнутри — и прошептал Киму Шину: «Свидетелей оставлять не будем. Никто не должен знать, что стало с матрицами». Ким Шин согласно кивнул.

Сон поднял свой пистолет-пулемёт над головой, показывая его солдатам. По счёту три он резко опустил руку и бросился внутрь.

Оказался он в серой комнате без окон, набитой компьютерами, терминалами, принтерами. Люди Сона быстро направили оружие на четырёх вьетнамцев. Вьетнамцы окаменели, и одному из них, который прикуривал сигареты, спичкой обожгло пальцы.

Другой же — в нём Сон узнал лейтенанта тайной полиции — только что поставил последний из четырёх чемоданов перед принтером у дальней стены. Лейтенант начал протестовать, но корейцы его перекричали. В смутные времена с вооружёнными людьми не спорят. Лейтенант, естественно, умолк.

Рэндом. С остекленевшими глазами и открытым ртом сидел он на полу, спиной к какому-то устройству в чехле. Рядом стояла на коленях молодая евразийка и держала его за руку. Корейцы кричали и ругались, ударами прикладов заставляя вьетнамцев опуститься на колени.

Отшвыривая ногами пустые банки от кока-колы и вьетнамские газеты, Сон подбежал к Рэндому, вытащил у него из-за пояса «Кольт» и бросил своим солдатам. Потом сунул свой пистолет Рэндому под подбородок. Сон был так взволнован, что едва выговаривал слова.

— Матрицы. Где они?