– Что ты имеешь ввиду?

– Если этот шмель – величиной с собаку, то дистанция в сорок-пятьдесят километров тоже должна была увеличиться. Смекаешь, о чем я?

– Так… Сейчас пораскинем мозгами. Бред, конечно, но ведь делать-то что-то надо.

– Пропорции! Вот, что необходимо оценить. Хотя бы приблизительно…

– Сейчас, Костик, разберемся… Значит, если запас хода у нашей машинки порядка восьмисот километров, а с запасным баком раза в полтора больше, то, учитывая размеры шмеля, это может составить… – оператор набросал колонку цифр на мониторе, сосредоточенно зашевелил губами.

– Господи! Ты так спокоен!

– А что еще остается делать? Психовать и рвать на себе комбез? Ладно, если бы это помогло… Сколько топлива мы издержали?

– Примерно треть.

– Стало быть, треть, – веснушчатое лицо оператора поморщилось. Арифметика в нынешней, не самой благоприятной ситуации давалась ему нелегко. – Черт! Сколько же это будет?… Получается коэффициент равный пятнадцати-семнадцати, а если так, то… Послушай, Костик! Кажется, все тип-топ. Долетим и при таком раскладе.

– Думаешь, долетим?

– А что? Движки исправны, гирокомпас работает, на местности как-нибудь сориентируемся.

– Как-нибудь!.. – передразнил его Константин. – А ты подумал, что мы скажем на этой твоей базе? Или ты полагаешь, нас соберутся послушать? У них же учения, запарка! И к кому ты, интересно, рискнешь обратиться? Нет нам хода назад, понимаешь? Нет!

– Хорошо, а что ты тогда предлагаешь! – заорал в ответ оператор. Нервы у него тоже были на пределе. – Что нам, так и висеть над этой чертовой поляной?

Оба умолкли, но крик оператора, похоже, подействовал на Константина. Чуть подняв вертолет, он двинул его по краю уходящего вдаль луга. Винты разрубили какого-то зазевавшегося комара, и тут же мимо пронеслась огромная муха. Догоняя ее, стрекоча стеклянистыми крыльями, из ослепительной высоты спикировала вниз стрекоза.

– Господи!.. Сколько же это будет продолжаться! – пилот на мгновение зажмурился, машинально накренил аппарат. Вертолет прибавил ходу. С одной поляны, перемещаясь по затененному каньону меж смолистых, убегающих к небесной синеве стволов, они перебрались на другую, более широкую. Главный сюрприз ожидал их здесь.

– Что это? Погоди-ка!.. Это же… Это…

– Корова, Серега… Самая натуральная корова, чтоб я сдох!

Животное было привязано к колышку – бревну размерами с добрую корабельную мачту. С аппетитом пережевывая траву, корова обмахивалась хвостом, сгоняя с ребристых боков мошкару и слепней, неспешно переставляла свои шишкастые от прилипшего репея ноги.

Вертолет завис неподалеку. Сергей с Константином завороженно следили за ленивыми перемещениями животного. Зрелище и впрямь навевало трепет. Одно дело увидеть слона, лишь вдвое превосходящего человека по высоте, и совсем другое – повстречаться с гороподобным экземпляром обыкновенной коровы.

– Скажи, что с нами, Серега?

– Это молния, Костя. Я думаю, это она…

– И что же теперь? Мы всегда будем такими?

В голове оператора сверкнуло. Он встревожено уставился на коллегу.

– Послушай! Тот десант… Мы ведь высадили их уже после удара молнии. Понимаешь? Значит, они тоже?…

Пилот понял его сходу. Вертолет с ревом взмыл к кронам сосен-великанов. Маршрутная карта высветилась на мониторе компьютера. Место выброса десантного подразделения было помечено зеленой звездочкой. Летающая крепость понеслась к своим недавним пассажирам.

Теперь все вокруг напоминало о крови: и малиновый жук, неспешно переползающий по древесной коре, и маковые, оставшиеся далеко внизу бутоны. Кровью было заляпано плечо сержанта. На этом плече до последнего он тащил искусанного пулеметчика. Голубой погон был теперь цвета засохшей крови. Чибрин покосился на Ваню Южина. Голова радиста беспокойно перекатывалась из стороны в сторону, с губ срывались несвязные слова. Капитан протянул руку, коснулся его лба. Настоящая печь!.. И тоже ничем не поможешь. Правая нога бедолаги чудовищно распухла. Причина – пустячок, укус рыжего муравья. Эти самые муравьи стали их второй напастью. Когда расстались с гигантскими крысами, откуда ни возьмись нахлынули полчища муравьев. Проворные, размерами с добрую кошку, они сновали под ногами людей, шевеля усиками-антеннами, бесстрашно бросались в атаку. Главным образом их интересовали трупы – но если бы только уничтоженных крыс! Тогда-то Южин и попробовал раздавить одного из насекомых сапогом. Тельце муравья явственно хрустнуло, но сам он, изогнувшись, впился в ногу радиста. И снова пришлось пускать в ход оружие.

А потом было отступление. Сначала вчетвером, а когда пулеметчик скончался, – уже втроем. Ивана несли по очереди. Каким-то чудом сумели взобраться на дерево. Здесь время от времени тоже появлялись муравьи. Сержант сбивал их прицельными одиночными выстрелами. Об экономии патронов речи уже не заводили. Одного из непрошеных гостей капитан попытался смахнуть автоматом, уцепив «Калашников» за ствол, как дубину. Ничего хорошего из этого не вышло. Насекомое цепко ухватилось за приклад. Растерявшись, Чибрин разжал пальцы, и «Калашников» полетел вниз вместе с насекомым. Впрочем, оружия пока было предостаточно: еще два автомата, ракетница и тяжелый подсумок с «диверсионными» взрыв-пакетами.

– Ну как, Ванек? Слышишь меня? – сержант склонился над бормочущим в бреду радистом. Взглянув на капитана, покачал головой. – Вот ведь штука! Змея так не кусает, как эти бестии. Что там у них – яд или муравьиная кислота?

– Бес их знает, – Чибрин передернул плечом. Настороженно оглядел ветку, на которой они расположились, полез в карман за куревом. – Спички есть?

– Обязательно, – сержант кинул ему коробок. – Как думаете, товарищ капитан, может, снять ему жгут? Лекарств все равно нема, так что один хрен. Чего парню мучиться? И сапог надо бы разрезать.

И снова Чибрин пожал плечами. Смутно он чувствовал, что все его командирство кончилось. Был командир, да сплыл. Сначала потерял людей, потом потерял себя. Уж что-что, а потеряться в этих кошмарах было совсем не сложно.

Сержант тем временем разрезал жгут на ноге раненного и занялся осмотром оружия. Магазины, штык-ножи он аккуратно протирал, укладывая возле себя, патроны сортировал, ссыпая в береты.

– Ничего, товарищ капитан, отобьемся. Все ж таки не безоружные. – Сержант любовно огладил цевье автомата. – Дед у меня в Отечественную воевал. Где-то на финской границе. Уважал расхваливать «Суоми» и «Шмайсеры». А «ППШ» называл поленом. Я ему не верил, а после в музей сходил и поглядел. И впрямь полено поленом. Чем-то даже смахивает на старинные мушкеты с пищалями. Те тоже были дуры, дай боже, – сержант вздохнул. – Дед-то у меня невысоконький был, в роте маршировал в последнем ряду. Так «ППШ», рассказывал, у него вовсе забирали. Чтоб, значит, не смешил людей. Уже потом, когда грянул тридцать девятый и наши поперли на Линию Маннергейма, его в разведку перевели. Там он и обзавелся трофеями поизящней. В разведке вроде как разрешалось.

– Ты это к чему?

– Да вот все думаю, как бы ему понравились наши нынешние «Калашниковы»?

– А чего не понравиться? Конечно, понравились бы.

– Вот и мне так кажется. У меня вообще иногда мысли странные появляются. В детстве дед еще про Ленинград блокадный рассказывал, вот я и фантазировал, как бы всю мою утреннюю кашу с капустой тушеной да туда бы… Я-то их терпеть не мог – и все как-то хотелось разделить по справедливости…

– Смотри-ка! – не слушая подчиненного, капитан глазами указывал на горящую спичку. Язычок пламени в самом деле был необычным. В сущности, вообще никакого язычка не было. Шаровидный огненный сгусток голубоватого оттенка медленно пожирал восковую плоть спички, подползая к пальцам Чибрина. Тот резко взмахнул рукой.

– Обожгло? – сержант тоже заинтересовался.

– Да, – капитан задумчиво сунул в зубы сигарету. – Пожалуй, Матвей… Тебя ведь Матвеем зовут?

– Так точно, товарищ капитан, – сержант кивнул и даже чуть улыбнулся.