В Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи есть и другие «сороки». Одна из них имеет 61 ружейный ствол, размещенный в пять рядов на вращающемся валу, который установлен на двухколесном станке с оглоблями. Затравки каждого ряда соединены железным желобком, прикрытым сверху крышкой. Другая «сорока» представляет собой окованный железными листами ящик, внутри которого расположены 105 пистолетных стволов, имеющих общий ружейный замок. Батарейка помещена на двухколесной повозке и снабжена прицелом с мушкой.

В 1583 г. многоствольную пушку с взаимозаменяемыми сменными стволами изготовил первопечатник Иван Федоров[123]. Он демонстрировал ее в Вене императору Рудольфу II. По словам Ивана Федорова, его орудие «можно разбирать на отдельные, строго определенные составные части, а именно: на пятьдесят, сто и даже, если потребуется, на двести частей, в зависимости от установленной величины и калибра каждой пушки». Суть своего изобретения сам первопечатник определил; как искусство «из отдельных частей составлять пушки, кои разрушают и уничтожают самые большие крепости и хорошо укрепленные поселения, меньшие же объекты взрывают в воздух, разносят на все стороны и сравнивают с землей»[124].

Стоствольная пушка была изготовлена Андреем Чеховым через пять лет после демонстрации в Вене орудия Ивана Федорова. Оба эти орудия — значительный шаг в развитии материальной части артиллерии. «Сороки» были рассчитаны под ружейные пули. Пушки Андрея Чохова и Ивана Федорова — это артиллерийские орудия в полном смысле этого слова.

Во времена Самуила Маскевича стоствольная пушка Чохова стояла «против ворот, ведущих к Живому мосту». «Живой» — деревянный, лежавший прямо на воде мост был устроен еще при Иване Калите примерно на том месте, где ныне перекинулся через реку одноарочный Москворецкий мост. Орудие установили неподалеку от моста, метрах в ста от воды, около Моркворецких (называвшихся также Водяными, или Смоленскими) ворот Китай-города.

Затем орудие перевезли на Пушечный двор, где оно хранилось до начала XVIII столетия. Дальнейшая судьба стоствольной пушки не известна. Видимо, она пошла в переплавку в годы царствования Петра I.

Некоторые дополнительные сведения об орудии находим в архиве Ленинградского отделения Института истории СССР Академии наук СССР. Здесь в фонде академика И. X. Гамеля сохранились сделанные им копии и выписки из каких-то неизвестных нам в подлиннике переписных книг московских орудий.

Первая запись гласит: «На Пушечном дворе. На ней вылита подпись: Слита сия пушка при державе государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа великия Росии лета 7096 году делал Андрей Чохов. На ней же — под теми словами насечено: пушка о сте зарядах, в ней весу 330 пуд 8 гривенок»[125].

Другая запись упоминает о пушке «о сте зарядах по полугривенке ядро»[126].

В архиве И. X. Гамеля имеется и такая запись: «Пушечного двора в Оружейном анбаре. Пушка медная о 6 зарядах ядром по полугривенке весом 330 пуд 8 гривенок лита в лето 7096 года лил Андрей Чохов»[127]. Есть и другие аналогичные записи. А. П. Лебедянская, которой они были известны, полагала, что Андрей Чохов изготовил три многоствольных орудия — одно стоствольное и два шестиствольных[128]. Согласиться с этим нельзя, ибо шестиствольная пушка, конечно же, должна была весить меньше, чем стоствольная. Между тем записи указывают как для той, так и для другой один вес —330 пудов 8 гривенок. Совпадают также сведения о весе ядра (200 г) и о годе отливки. Отсюда вывод: указание на «6 зарядов» — ошибка описей или И. X. Гамеля.

Нам известна еще одна запись о стоствольной пушке — в «Смете различным пушечным запасам в Москве по книге головы Конона Владычкина за подписями дьяков С. Угоцкого и С. Самсонова»; смета составлена в 1635–1636 гг. Здесь упомянута «пушка о сте зарядах весом 330 пуд 80 гривенок»[129]. По сравнению с ранее приведенными записями вес увеличен на 72 гривенки. Предполагать здесь описку — писец прибавил к «8» лишний «0» — не приходится, ибо числа даны кирилловскими цифрами: в одном случае «и» — «8», а в другом — «п» — «80».

Попытаемся теперь насколько возможно восстановить конструкцию стоствольной пушки Андрея Чохова. Орудие это, очевидно, было литым, а не кованым, как «сороки». Все 100 стволов Чохов отлил целиком, одновременно с корпусом. Об этом свидетельствует сообщение осматривавших в 1641 г. пушку литцов о том, что в процессе отливки «залилось 35 сердечников». Если бы каждый ствол отливался отдельно, то неполучившиеся стволы легко могли быть заменены при сборке стоствольного орудия. Отсюда и другой вывод: стволы не были взаимозаменяемыми, как в пушке Ивана Федорова.

Отливка столь сложной конструкции потребовала от мастера большого профессионального умения и огромного труда. Андрею Чохову пришлось разработать какие-то свои, совершенно новые способы формовки и отливки, ибо обычный технологический процесс изготовления артиллерийского орудия в данном случае оказался совершенно неприемлем.

Корпус орудия был литым, о чем говорит упоминание в описях длинной литой надписи, поместить которую на поверхности одного из коротких стволов невозможно.

Орудие стреляло ядрами «величиной с гусиные яйца», весом около 200 г. Вес всего орудия —5283 кг. Если не принимать во внимание корпус орудия, на долю каждого ствола придется немногим больше 50 кг.

Думается, что мы не ошибемся, если предположим, что стозарядное орудие Андрея Чохова было составлено не из пушек, а из небольших мортирок. Такие многоствольные мортиры и в дальнейшем изготовлялись на Руси.

Не будем строго судить Андрея Чохова, что стоствольная пушка не получилась у него так, как он ее задумал — «в той де пищали снова, как ее Ондрей Чохов делал, залилось 35 сердечников. И мастер-де Ондрей и сам ей не мог пособить»[130]. Строго регламентированная технология в ту пору отсутствовала, и такие случаи были не редкими. Когда в середине XVII в. пушечного литца Давыда Кондратьева упрекали в том, что у него пушки «одним литьем не выливалися», он оправдывался так: «…Наряд-де большой и середней и малой и верховые пушки он, Давыд, льет сам и травы де и слова на пищалех положит таковы ж, что Иван Фальк, а пищалъ-де Юнак не вылилась у нево волею божиею. Да и не у одного него то бывает, что колокол и пушка не выльется и переливают в другоряд. И у прежних-де мастеров у Ондрея Чохова и у…Ивана Фалька колокола и пищали одним литьем не выливалися, в том-де воля божия»[131].

Для нас важно, что и в середине XVII в. память об Андрее Чохове была жива.

Упомянутый в «сказке» Давыда Кондратьева Иван Фальк, это нюрнбергский мастер Ганс Фалькен, приглашенный на московский Пушечный двор после смерти Андрея Чохова. В 30—40-х годах XVII в. Фальк отлил трехствольное орудие весом 952 кг, стрелявшее ядрами по 800 г[132].

В Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи можно видеть несколько многоствольных мортир русского производства конца XVII столетия. Одно из них состоит из трехдюймовых мортирок, расположенных по три ряда по 8 стволов в каждом ряду. Затравки мортирок соединены поярусно общим желобом. Орудие установлено на двухколесном станке и снабжено приспособлением для придания каждому ряду стволов своего угла возвышения. Другое орудие содержит 24 чугунные мортиры, размещенные на четырехколесной дышловой повозке двумя обособленными группами — по три ряда в каждой[133].