Я поглаживал своим большим пальцем ее кожу, которая была гладкой и нежной, как лепесток цветка. Глядя на нее через полуприкрытые веки, я видел, как она расслабилась, и буквально заставляю себя сделать так же. Она не хотела рассказывать о произошедшем, поэтому я решил пока все оставить как есть, лишь бы чувствовать и слышать, как восстанавливается ее дыхание. Неважно, что за демона она прячет от меня, мне было страшно как никогда раньше.

Она повернулась ко мне и открыла глаза. Ей пришлось поспешно прикрыть часть лица и глаза от светящего солнца.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что?

— За то, что взял меня с собой сегодня и позволил забыться. Не знаю, когда в последний раз я радовалась жизни и не думала, что происходит за пределами скорлупы, которой я себя окружила. Кларисса Пинкола Эстес писала: «Такое забывание не стирает воспоминания, а успокаивает окружающие память эмоции».

Я не совсем понял, что она пыталась мне сказать, поэтому ждал и надеялся. Я долго молчал, а потом она сделала глубокий вдох и перевернулась на бок, теперь все ее тело было повернуто ко мне, я тоже развернулся ей навстречу.

— Вон, нам нужно поговорить. Сегодня вечером. Мне нужно рассказать тебе то, что, возможно, изменит твое отношение ко мне.

Мое сердце бешено забилось. Вот уже два дня, как мне очень хотелось с ней все обсудить, и вот, наконец, она была готова. Но теперь мне было... страшно. Мне не хотелось, чтобы мои чувства к ней изменились, и, честно говоря, я не был уверен в том, что там будет что-то, что повлияло бы на меня так сильно.

Мама всегда говорила, что я пойму, когда встречу ту самую. Я сразу пойму это и не позволю ничему встать на пути между нами. Голос мамы в моей голове заставил меня улыбнуться и начать по ней скучать. Ей бы понравилась Харпер. Они бы полюбили друг друга. Более того, они бы даже ополчились против меня, и обе смотрели бы мыльные оперы, где снимался тот парень, о котором мама постоянно говорила, Джордж, или как-то так. А потом мы бы все разразились смехом, потягивая горячий шоколад по рецепту моей мамы с ее горячим пирогом, и строили планы на будущее.

Однако этого никогда не случится. В моем будущем не было места той мечтательной фантазии, и мне нельзя было об этом забывать. Мне нужно было оставаться в реальности, планировать будущее, и эти оба понятия были связаны с Харпер.

— Блу, — я потянулся к ней, убирая влажные волосы с ее шеи, чтобы они не мешали. — Я отведу тебя в одно место, которое для меня много значит, и мы поговорим там. Это место, которое я хочу тебе показать.

Мои пальцы соскользнули с ее шеи и опустились по мягкой коже вниз до ее груди.

Мне хотелось, чтобы мои руки опустились еще ниже, но я бы так не поступил. Она заслуживала большего, чем просто ласку. Она заслуживала весь мир. Мир, в котором она была бы подростком, а не родителем. Мир, где у нее была бы мать, которая помнит о ней, и отец, который по возвращении домой вышвырнул бы меня из ее комнаты, как полагается. Мне хотелось бы с ней танцевать и разделять свою любовь с теми утонченными вещами, которые и делали ее собой, девушкой, укравшей мое сердце.

Я хотел, чтобы у нее были все эти простые вещи, потому что, когда я смотрел в ее глаза прямо сейчас, я видел призрака. Эта девушка лежала прямо передо мной и все же отстранялась от меня, чего я никак не мог понять. Я надеялся, что когда я покажу свое любимое место и разделю с ней то, что я люблю, она с легкостью раскроется для меня, и я увижу всю ее красоту, какую она могла бы мне предложить.

Она улыбнулась, и я подумал, что вряд ли она могла бы быть еще более красивой, чем тогда. В тот момент ее волосы ниспадали беспорядочными прядями, выбившимися из собранного хвоста, на коже блестели солнечные блики, а ее взгляд говорил о том, что я был ее парнем. Конечно, она бы не призналась, но я знал это и это все, что по-настоящему имело значение.

— Это свидание.

На самом деле у меня перехватило дыхание:

— Свидание?

Она засмеялась, и ее глаза заискрились.

— Ага. Всего одно свидание. Не думай, что ты получил зеленый свет, чтобы превращаться в дикаря и заявлять свои права на меня.

Я не знал, поняла ли она или нет, но я заявил о себе, и теперь все узнают об этом еще до окончания завтрашних школьных уроков. Она согласилась стать моей девушкой, и не важно, могла она поговорить со мной сегодня, или нет, все парни в школе, да и во всей Олбани, узнали бы, что она занята.

— Но я думал, что друзья не встречаются, а уж тем более, лучшие друзья?

— Я думала, что теперь мы стали парнем и девушкой. Или ты передумал?

— Ты знаешь, чем меня добить, — ответил я. Она знала, что так и было.

— Парни, девушки — какая разница. Ты все равно останешься моими лучшим другом, — пояснила она. — Для тебя я сделаю небольшое исключение. Подобно тому, как друзья делают исключения, когда не могут найти себе спутника на свадьбу или выпускной.

— Как если бы мы оба были не женаты, когда... скажем, нам не исполнилось бы по тридцать, — тогда мы могли бы пожениться ради спасения своей репутации.

Ее смех заполнил теплом пустоту внутри меня, теплом, какое я никогда раньше не испытывал. Мне сильно захотелось ее поцеловать, но я слишком боялся нарушить то, что между нами было на тот момент.

— Во-первых, в тридцать рано отчаиваться найти своего человека. Давай скажем, сорок. К тому же у нас еще останется время, чтобы пожить вместе на полную катушку. Во-вторых, я соглашусь заключить эту свадебную сделку, если ты согласишься быть моим спутником на подхвате на семейных свадьбах и всяких мероприятиях в старших классах независимо от твоего статуса.

Как же она была далека от истины! Да я бы пошел с ней куда угодно и когда угодно, если бы только она мне разрешила.

— Во-первых, — она захихикала в ответ на мое возражение, и я продолжил, — сорок — это дольше, чем я хотел бы ждать, ну да ладно. Во-вторых, поскольку теперь мы помолвлены, думаю, будет только правильным, если отныне и впредь я буду всюду тебя сопровождать, при этом имея статус.

Она прыснула от смеха, толкая меня в плечо, но при этом у нее получилось лишь завалиться сверху на меня, заставив меня рассмеяться. Я ничего не мог с собой поделать, возможность сгрести в охапку ее маленькое тело и бросить ее под себя была слишком заманчивой, чтобы упускать такое. Это было проще простого, и не сделай я того, то стал бы себя ругать, зная, какая от нее последует реакция, но будь я проклят, если когда-нибудь об этом пожалею.

Она была легкой, легче, чем я предполагал, а я научился никогда не обсуждать тему веса с женским полом. Благодаря моей маме, мне ни разу не доводилось попадать впросак от эмоциональной реакции. Ее тело уже было тронуто загаром от солнца и горячим, а длинные волосы были разбросаны по моим рукам и груди. Я не мог отделаться от мысли, представляя нас обнаженными, и как ее локоны касаются моей кожи. Я понимал, что мне не следовало представлять нечто подобное, когда она была так рядом со мной. Я почувствовал, что мое тело реагировало на мои фантазии, а мне не хотелось ее пугать.

Клоуны. Пугающие клоуны. Ух, все клоуны вызывают страх.

Она перестала смеяться и стала покусывать губу. Бог мой, она понимает, что у меня проблемы? Я потянулся к ее лицу, дотронувшись большим пальцем ее губ, чтобы она перестала. Но это оказалось глупым движением, потому что она поцеловала палец, отчего у меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и никакие клоуны уже бы не помогли.

Змеи. Тушка животного, сбитого на дороге. Голый мистер Дональдсон в пилотной серии АГ сгребает сено. Меня передернуло, но я почувствовал себя в безопасности, раз у меня получилось их представить. Это было чертовски неуместно, но я знал, это поможет. Должно помочь.

Ее лицо было так близко с моим, ее веки затрепетали. Я имел в виду, что они трепетали, как порхающие бабочки, взлетающие с места. Насколько же человек может быть таким невинным и одновременно соблазнительным, используя только трепет век?