Он был одет в форму пограничника.

Более того – это был офицер...

Несколько минут парень тупо смотрел на проползавшего мимо него погранца. Мысли роем кружились в голове Толика, но никакого более или менее подходящего объяснения столь странному поведению офицера он не находил.

"Испугался? Решил бежать куда глаза глядят?

Не может быть – бой окончен, "вертушки" подолбали всех, кого только можно было. Сейчас, собственно, можно пожинать лавры успешного боя...

Может, это переодетый в форму погранца "дух"?

Тоже нереально – застава не настолько велика, чтобы затеряться на ней незамеченным, тем более офицеру. Все там друг друга в лицо знают, давно повязали бы уже... Или он свихнулся, увидев что-то особенно жуткое? Нет, вряд ли офицер блокированной на протяжении стольких дней заставы мог быть чем-то еще до такой степени поражен, чтобы вдруг резко сойти с ума. Да и ползет он как-то уж слишком старательно, академично, будто под снайперским огнем. Ему явно не хочется, чтобы его кто-нибудь заметил. Странно, конечно, от кого же ему сейчас прятаться?.."

И вдруг Аркан отчетливо увидел ответ на все свои вопросы. Да, офицер прятался! Но прятался он не от "духов" – таджикам сейчас было не до пограничников.

Он прятался от своих!

Он уходил незаметно, не прощаясь – по-английски.

Почему?!

Аркан решил обязательно узнать правду. Уж слишком много странностей, слишком много необычного и необъяснимого случилось со спецназовцами в горах за время этой короткой операции.

И Толик, зло сплюнув, снова взвалил на плечи рюкзак и взял в руки автомат. Выхода не было – именно ему предстояло дознаться, куда и зачем ползет этот странный офицер.

Он не знал, откуда взялось его предчувствие, но был уверен, что эта неожиданная встреча – судьба и общая нить судьбы связывает их двоих – последнего оставшегося в живых спецназовца и этого добровольно отбившегося от своих офицера-пограничника.

Аркан тихо, на полсотни метров по склону выше ползущего, пошел за ним следом...

Привет, папа и мама!

До дембеля остается совсем немного, но именно эти дни, оказывается, имеют странную особенность ползти не спеша и тоскливо. В сутках теперь, кажется, уже не двадцать четыре, а все сорок восемь часов. Встаешь с утра, идешь на занятия, и у тебя возникает чувство, будто обед не наступит никогда и этот проклятый день никогда не кончится.

Единственное спасение теперь для меня – хоть какой-нибудь наряд или караул. Лишь в постоянных проблемах и заботах забываешь о времени. Ведь все мысли теперь только о нем – о дембеле, но он, как назло, не торопится наступать, не торопится отпустить меня отсюда, с этих гор, домой, в Москву.

Честное слово, мама и папа, нет уже у меня никаких сил ждать того дня, когда же смогу попасть на эту недоступную свободу, увидеть наконец вас, пройтись породному городу, посмотреть на нормальных людей, встретиться с Наташей и забыть про весь здешний кошмар.

Что самое смешное – за все это время я так и не уразумел, ради чего мы, русские ребята, русские солдаты, здесь торчим.

Геополитическое влияние, интересы России и всякие прочие подобные штучки – это только слова, это чисто политические понятия, отражающие амбиции политиков.

У меня складывается твердое убеждение, что все разговоры о великой России и ее присутствии в зонах ее жизненно важных интересов – не более чем химера, которая должна отвлечь самих россиян от главного: от проблем своего собственного развития, от проблем своей собственной жизни.

Может, мое сравнение и не совсем корректно, но вспомните ту же гитлеровскую Германию или сегодняшнюю Кубу – немецких люмпенов погнали завоевывать мир, несчастных кубинцев все еще заставляют бороться с империализмом, и все ради того, чтобы они как можно меньше задумывались о себе, о своем желудке, о своей судьбе!

Господи, да если бы Россия была по-настоящему богатым, развитым, демократическим и в политическом, и в экономическом отношении государством, разве нужно было бы утверждать свое геополитическое присутствие военным, силовым способом?

Взять, к примеру, те же Соединенные Штаты – они могут находиться за тысячи километров от любого региона планеты, но тем не менее их влияние на дела этого региона будет весьма ощутимым и без всяких военных баз.

За счет чего же? За счет богатства, за счет продуманной внешней политики, которая далеко не всегда означает применение силы.

Ведь это так просто!

Но нашим политикам кажется, что если российские пограничники не будут торчать здесь, в этих проклятых горах Памира, между Сциллой Таджикистана и Харибдой Афганистана, то для России в здешнем регионе все будет кончено.

Хотя мне крайне интересно, что же здесь для нас еще не «кончено».

Я ведь вижу – мы здесь чужие.

Сегодня у власти люди из Куляба. Они нам сейчас улыбаются, они нас любят.

Как долго? Пока мы охраняем их, защищаем. А завтра? В результате переворота или даже самых демократических выборов во главе государства станут ребята, скажем, из Ленинабада. Они нам также станут улыбаться, как кулябцы сегодня, зато теперешние наши «друзья» возьмутся за оружие. Так неужели не ясно, чего стоят все эти улыбочки и заверения в большой дружбе?

Впрочем, что-то я увлекся, расписался. Тебе, мама, это вряд ли интересно, а ты, отец, и так все понимаешь. Так что буду лучше думать и писать о приятном – о скором дембеле, о нашей встрече.

А пока целую. Скучаю.

Толик.

Идти следом за этим странным офицером с "Красной" было не так-то просто.

Еще бы! Ведь Аркан тащил на себе совсем не легонький рюкзак с наркотой, да и с автоматом расставаться не собирался. Плюс ко всему он пытался двигаться как можно более скрытно, опасаясь не только того, что его случайно заметит преследуемый офицер, но и не желая нарваться ненароком на недобитых "вертушками" бандитов.

Офицер же, перестав ползти и поднявшись на ноги, шел налегке, быстро удаляясь от заставы.

Кроме маленькой рации, по которой он периодически с кем-то связывался, да плоской фляжки, тоже периодически служившей добрую службу своему хозяину, у него с собой ничего и не было.