Отшельник Сэн, не соблюдая церемоний, первым вошел в свое жилище, отодвинув решительным жестом соломенную занавеску, служившую ему дверью.

Его убежище, устроенное в каменной пещере, поражало аскетизмом. Справа от входа стояла кровать на шатких ножках, большие глиняные горшки выстроились вокруг чисто убранного очага. Только великолепный пергаментный свиток с начертанными на нем причудливыми узорами украшал глубь пещеры, слегка покачиваясь под потоками теплого ветра, принесенного грозой. Должно быть, отшельник Сэн предпочитал всем каллиграфическим надписям этот рисунок с тысячью изящно начертанных завитков — он пробуждал в нем вдохновение. Ни один мастер каллиграфии не смог бы начертить кисточкой более простую и в то же время совершенную линию — полную такого внутреннего напряжения, что при взгляде на нее кружилась голова.

— Присаживайся, надо выпить, чтобы освежиться, — предложил хозяин, доставая из-за камня пузырек с водкой.

Они уселись, скрестив ноги, лицом к входу в пещеру и смотрели на вздымающиеся над горой черные тучи. Небесные драконы, сплотившись в войско, плыли бок о бок, царапая свои темные животы о горные пики, которые торчали, как клыки гигантского теллурического зверя. Их кожа, испещренная изнутри серебряными искрами, разверзлась, и оттуда вылетел гневный ветер. Потом кровь пронзенных драконов превратилась в тысячи капель ледяного дождя, секущего горы и оставляющего на скалах темные полосы.

— Кажется, ты стал настоящим отшельником, — сказал мандарин, поглощая водку, которая оказалась совсем не плохой.

— Скорее я спасаюсь от жизни, которую я знал. Сказать по правде, мне нравится воздержанность: она освобождает тело от материальных пут и дает возможность духу искать пищу.

— В чем же состоит эта пища?

— Она называется медитацией, — ответил отшельник сурово. — Знакомо ли тебе счастье меланхоличного созерцания букета цветов?

Очаг, зажженный с помощью сухих веточек, затухал. Отшельник Сэн подбросил новую охапку хвороста и, встав на колени, стал раздувать огонь. У мандарина Тана в животе бурчало от голода. Он представлял себе, как пируют сейчас ученый Динь и доктор Кабан, ему мечталось, чтобы заяц, испуганный грозой, вбежал в пещеру, кинулся, бедный, с перепугу в огонь и превратился бы чудесным образом в охотничье жаркое. Так как друг ничего не предлагал отведать, мандарин, не желая уязвлять его чувствительность, продолжал пить водку, отчего в животе пропадало чувство пустоты.

Вынув из чашки упавший туда волос, отшельник откашлялся.

— Я еще не спрашивал тебя, мандарин Тан, чем закончились трехгодичные испытания. Очевидно, ты прошел их с успехом. А другие?

Властитель вытянул ногу и прислонился к стене. Пришло наконец время воспоминаний, забытых историй, прошлых радостей и огорчений.

— Другие… — вздохнул мандарин. — Студент Кьен получил очень достойную оценку и, думаю, он сейчас делает карьеру в столице. Что касается принца Хунга, столь многообещающего, блестящего и умного, он тоже с успехом прошел испытание.

За стенами пещеры бушевала гроза, а в голове мандарина свистел ветер воспоминаний.

— К несчастью, его, разодранного слоновьими бивнями, нашли мертвым в слоновнике его отца, принца Буи.

Отшельник Сэн икнул от изумления. Его лицо, раскрасневшееся было под влиянием алкоголя, побелело, а губы казались серыми.

— Как такое могло случиться? — воскликнул он. — Принц Хунг знал толк в слонах, умел с ними обращаться. Он никогда не позволил бы слону растерзать себя. Какой странный случай!

— Никто не знает, был ли это действительно случай, — тихо сказал мандарин Тан. — Принц Буи опросил всех слуг, но не смог разрешить загадку таинственной смерти. Он пришел к заключению, что его сын убит, но нет никаких доказательств, и обвинений предъявить некому.

Отшельник вдруг судорожно задергался и задрожал с головы до ног. Он бормотал бессвязные фразы, ударяясь головой о стену.

— Послушай, Сэн, новость на самом деле ужасна, но не надо калечить себя. Разбив себе голову, ты не вернешь к жизни принца Хунга.

Положив руку ему на плечо, мандарин почувствовал, как сотрясается тело отшельника. Волосы упали ему на лицо, он дрожал, как раненое животное.

— Знаешь, последний день его жизни мы провели вместе, — добавил мандарин. — Мы назначили встречу именно в слоновнике, потому что он собирался выбрать слона, полученного им в качестве награды за успех в конкурсе. Принц Буи хотел таким образом поздравить сына.

На мгновение мандарин снова перенесся мыслями в душный слоновник под палящим солнцем, его длинная коса отяжелела от пота. Он так остро почувствовал — как наяву! — запах сена и навоза, что был вынужден зажать себе нос. Принц Хунг прогуливался там вместе с евнухом Сю. Студент Кьен ожидал Тана у входа во дворец, чтобы проводить в слоновник. Но Тан опоздал, заплутав в извилистых улочках столицы. Он и сейчас как будто видел базар с пестрыми тканями — голубые материи отсвечивали на фоне желтых и карминно-красных стен домов. Он бесконечно кружился около Шелковой улицы, отчаянно ища выход, но лукавые молодые портные все время неправильно указывали путь. А в конце лабиринта его должны были ждать два молодых человека, один — одаренный и богатый, второй более скромный, но не менее блестящий. Его друзья.

Новость о смерти принца поразила его в самое сердце. Он легко мог примириться со смертью людей поживших — никто не может долго противостоять превратностям бытия, лишившись зубов и еле передвигаясь на ослабевших ногах. Но как вынести весть о столь внезапном переходе из жизни в небытие — без всяких причин, обычной спокойной ночью — человека юного, полного сил?

Отшельник Сэн перестал дрожать. Согнувшись, он сидел в полутьме пещеры, постоянно повторяя:

— Какое несчастье! Какое проклятие!

— Я тоже не понимаю, почему у нас столь внезапно отняли юного принца, которому покровительствуют боги, — сказал мандарин. — Но, сказать по правде, мне было своего рода предвестие, касающееся принца Хунга.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Сэн, став вдруг внимательным.

— Помнишь нашу охотничью вылазку, в которой мы участвовали непосредственно перед трехгодичными испытаниями?

Отшельник Сэн бросил удивленный взгляд сквозь густую завесу своих волос.

— Как же мне не помнить! Та охота проходила в джунглях, неподалеку отсюда. После нее я принял решение стать отшельником.

— Мы охотились весь день. Тогда тебя ранило в ногу, а вечером со мной случилась странная вещь.

— Что именно?

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе то, о чем молчал перед всеми?

Свежий порыв ветра вырвался из недр ночи и овеял двух мужчин. Они вздрогнули. Мандарин Тан продолжал едва слышно:

— Видишь ли, мои воспоминания призрачны, как сон. Но это было на самом деле, я в этом уверен… Я видел призрак принца Хунга!

— Как? — воскликнул Сэн, приподнимаясь.

— Да! Его волосы были распущены и тяжелы от крови, рубашка превратилась в кровавый панцирь, глаза сверкали демоническим блеском, тоненькая ниточка крови текла изо рта, разверстого в безмолвном крике! А запах, какой запах, мой бедный Сэн! Говорят, что звери испускают запах страха, почуяв человека. Призрак принца Хунга источал смрад ужаса и ненависти, подобно тем, кто, как говорят, погибает на поле битвы!

— Как так? Ведь принц тогда еще был среди живых?

Мандарин наклонился к другу, тот, побледнев, слушал его.

— Действительно, я видел это явление задолго до смерти принца, но я убежден — это было предвестие беды. Очень плохо ощущать вещие признаки событий, ты не находишь?

— Вещие знаки смерти, ты хочешь сказать.

На берегу реки, извивающейся, как водяная змея, плывущая к морю, разыгралась маленькая драма. В воздухе еще чувствовался доносящийся со стоящих у берега джонок запах утреннего супа, лодочники, пробудившись, еще завязывали свои тюрбаны.

— Это катастрофа, я пропущу семинар! — воскликнул доктор Кабан. — Не надо было вас слушать, ученый Динь, и застревать в этой жалкой деревушке — надо было переправиться через реку вчера.