Пенни повела плечом, заставляя себя улыбнуться.

— Временами забота семьи бывает обременительной, ты ведь знаешь...

— Боюсь, что нет. — Внезапно его лицо изменилось, насмешливая улыбка исчезла, губы вытянулись в одну линию. Голос звучал глухо. — Видишь ли, мне не довелось жить в семье после смерти моей мамы. — Она услышала, как хрустнули суставы его сжатых пальцев. — Отец у меня где-то есть, но я не видел его и не говорил с ним с той поры, как в шестнадцать лет кончил школу.

— Но это ужасно! — воскликнула Пенни, искренне негодуя.

Его нынешнее поведение вовсе не располагало к сопереживанию, однако она не могла подавить в себе это чувство. Об отце у нее были только смутные воспоминания, но он остался дорогой и неотъемлемой частью ее детства.

Пенни рада была возможности сменить тему разговора и узнать побольше об этом, в сущности, незнакомом для нее человеке, за которого она вышла замуж. Пенни подалась вперед и смотрела на него с состраданием.

— Он женился вторично? — спросила она, размышляя о том, что за женщина была его мачеха, которая отвергла пасынка. Впрочем, может быть, Сол сам отверг ее. Пенни видела, как на лице его сменялись выражения то горести, то злости, и это не удивляло ее.

— Я даже не знаю этого. — Сол отпил вина. — Скорее всего, нет. Он был очень предан моей матери. — Сол замолчал, видимо размышляя, стоит ли продолжать.

Пенни терпеливо ждала, чувствуя его смятение. Когда он снова заговорил, то по его тону, она поняла, как болезненна для него эта тема.

— К несчастью, он считал меня виновным в смерти мамы.

— О нет! — Сразу вспомнив, как она сама обвинила его в том, что Люси осталась сиротой, Пенни растерянно смотрела, готовая прекратить разговор. Что-то в его полузакрытых глазах заставило ее замолчать. Мрачная гримаса исказила его лицо.

— Она погибла, пытаясь спасти меня из-под колес грузовика, когда я выбежал на дорогу. Мне было семь лет, когда это случилось.

Пенни видела на лице сидящего перед ней взрослого человека боль и переживания, горе и чувство вины маленького мальчика. Слезы невольно навернулись у нее на глаза.

— Ну вот, если б знал, что это так расстроит тебя, не стал бы все это рассказывать! — Он как-то странно посмотрел на нее, будто удивляясь, что его страдания могут вызвать ее слезы.

— Мне очень жаль. — В замешательстве Пенни опустила глаза. — Наверное, я очень сентиментальна.

— У тебя могут быть неприятности из-за чересчур доброго сердца. — Насмешливая ирония вновь явственно прозвучала в этих словах.

Ничего нового он не сказал. Она, собственно, уже находится в весьма затруднительном положении именно из-за своего, как он говорит, доброго сердца.

Пенни улыбнулась, боясь вызвать его недовольство: предполагается, что молодые жены не должны рыдать за ужином!

Сол пожал плечами.

— Все это случилось много лет назад. Сразу после похорон, отец отослал меня в расположенную далеко от места, где мы жили, привилегированную школу. Это была закрытая школа-интернат. Когда я приезжал домой на каникулы, он всегда отсутствовал, уезжал по делам, оставляя меня на попечении многочисленных экономок; большинству из них до меня не было никакого дела.

— О, Сол! — вырвалось у Пенни. Неудивительно, что он настаивает, чтобы Люси воспитывалась в нормальной семье, где обязательно был бы мужчина.

Сол смотрел в ее глаза и видел в них сочувствие, она вместе с ним переживала его боль.

— Мне потребовалось еще семь лет, чтобы убедиться, что он никогда не простит мне смерти матери. До этого я всячески старался сблизиться с ним, старался хорошо учиться, чтобы он похвалил меня. А после... я тоже старался, но по совершенно другой причине. Я много работал. — Его голос звучал все глуше. — Я хотел одержать победу в им же навязанной игре. Пусть он не заботится обо мне, но, Бог свидетель, я хотел, чтобы он уважал меня!

Сол смотрел перед собой невидящим взглядом, потом опустил глаза на бокал бренди, поднял его и слегка взболтал содержимое. Пенни видела только его резко очерченное лицо, все остальные лица и звуки переполненного зала ресторана сливались для нее в один далекий фон, лицо Сола влекло, словно магнит. Пенни инстинктивно чувствовала, что он никогда никому не говорил о тех глубоко запрятанных желаниях, которые, по сути, и сделали его тем, кем он стал. Стараясь почти не дышать, чтобы не разрушить атмосферу сопереживания, установившуюся между ними, она только подбадривала его кивком головы.

— Собственно, больше мне нечего рассказать. — Он пожал плечами. — Мой отец был инженером-консультантом, и я решил идти по его стопам и впоследствии перегнать его. К счастью, меня всячески поддерживали в школе, затем мне оказал содействие мой научный руководитель, когда я получал степень по инженерному делу и физике. Потом последовали два года профессиональной подготовки и специализации и еще два года практики, затем я стал дипломированным инженером в максимально короткое время.

Пенни сама испытала торжество, достигнув успеха в карьере, конечно, значительно более скромного успеха, и теперь она понимала, какую радость должен испытывать Сол.

— Твой отец знает, чего ты достиг?

— Не от меня, — горькая усмешка снова скривила его губы. — К тому времени, чего бы я ни достиг, мне не с кем было разделить мою радость. — Он замолчал, и Пенни увидела, как горестные воспоминания потушили блеск в его глазах. — Мне было двадцать пять лет, и достижения в профессиональной карьере я считал самым высшим наслаждением, других я не знал, на другие у меня не хватало времени.

Он выдал ей секрет, который оказался для нее открытием. Разницу в тринадцать лет, которая разделяла их, Пенни считала в первую очередь разницей в жизненном опыте, особенно если речь шла о Соле. Он должен понять ее любопытство, даже если и не собирается отвечать на ее вопросы.

— И все же ты нашел время жениться?

Вопрос не задел его, он спокойно кивнул.

— Жениться — да, но жить семейной жизнью — нет. — Он задумчиво отпил бренди, провел языком по губам. — Саманта была очень молода, очень красива, с лицом ангела. Я был старше ее годами, но жизненного опыта у нее было куда больше... только узнал я это уже после того, как мы поженились.

Глядя на серьезное лицо и понимая, что Сол очень сильно переживает все беды и неудачи, выпавшие ему в его не очень счастливом прошлом, Пенни удивлялась, что он так откровенен с ней. Она, молча ждала, когда он снова заговорит.

— Саманта постоянно требовала внимания, нуждалась в эмоциональных встрясках, развлечениях — ничего этого я не мог, да и не хотел, ей обеспечить. Тогда я был слишком наивен, полагая, что брак означает взаимную любовь и верность, слишком чист и верил в клятвы, которые мы давали, вступая в брак... Что до Саманты, она просто смеялась над моей доверчивостью...

Сол смотрел прямо в глаза Пенни, как бы призывая ее вместе с ним вспомнить дни его семейной жизни. Если бы только она могла отыскать добрые слова, успокаивающие, которые бы пролились целительным бальзамом на его незаживающие раны... Пенни чувствовала, что является свидетелем горестной исповеди, и не находила слов, в которых он так нуждался.

Пенни не ожидала, что он станет обнажать перед ней свои чувства с такой откровенностью, делиться с ней своими самыми сокровенными воспоминаниями. Он как бы давал ей шанс отомстить ему, нанести ответный удар, вступившись за его бывшую жену, приняв ее сторону. Странное чувство, будто любое слово, какое бы она сейчас ни произнесла, может ранить его, усугубить его боль, заставляло ее хранить молчание. И она была рада, когда он опустил глаза и выпил остатки бренди.

— К счастью для меня, Саманта допустила оплошность и забеременела. Она поняла это слишком поздно, чтобы можно было что-то предпринять. Мы оба знали с самого начала, что этот ребенок не мог быть моим, и когда он родился, это стало совершенно ясно. После этого развод уже был только формальностью.