И не жалость к этому уставшему человеку испытывал Андрей, а смотрел на него с гордостью. Да. Он не боялся сейчас этого громкого слова, тем более что сказано оно было не вслух.

Ведь не однажды Андрей завидовал таким людям. Читал о них в книгах завидовал, видел в кино - и откровенно завидовал их настоящей мужской силе и необычным, несколько таинственным незнакомым местам, где бывали они, где работали.

Пусть многое оказалось не таким, как думалось, и здешнее его бытие такая же работа, как везде.

Но если бы увидели его сейчас люди, живущие неторопливым домашним покоем, то они непременно позавидовали бы ему. И казалось, что эти далекие незнакомые люди видят его сейчас. Он чувствовал этот взгляд. И потому им овладело состояние, какое бывает с каждым, когда работает он на людях и чувствует, что за ним следят и даже любуются. Ему хотелось работать еще быстрее, ловчее, красивее.

- Наро-од! Переку-ур! - крикнул невдалеке Володя.

Андрей пошел к нему. Рядом с Володей суетилась Рита.

- Ребятушки, голубчики, - ворковала она. - Устали, мои ночные разбойнички, садитесь, я вас кашкой покормлю, Петя, голуба, тебе полную?

- Не издевайся.

- Ха! Спрашиваешь. Он две полных слопает. Слон!

- Я мужчина. А не такой недомерок, как ты!

- Что, народ? - спросил Володя. - Работать-то можно?

- Нормально, - пожал плечами Петя-маленький. - Комары, правда, на части рвут.

- Какой же от тебя прок, - снисходительно бросил ему тезка. - Кости разве на холодец.

Андрей ел неторопливо, приподнимая сетку накомарника лишь в тот момент, когда ложку нужно было в рот отправить. Но комарам и этого мгновения было достаточно.

- Вы после часа не валите, - сказал Володя. - Кряжуйте часов до трех. А потом светлей будет.

- Ладно, поглядим.

- Поесть захотите, на кухне каша, кофе...

- Привыкли руки к топорам! - взревел Петя-большой.

Чихнул раз-другой движок одной пилы. Ей ответила другая. И сизый бензиновый дым пополз по земле, затягивая место порубки.

А поутру, когда, кончив работу, шли они по гулкому мосту, переброшенному через буерак, оглянувшись, увидели: дым тяжело, не колеблясь, лежал холодным ртутным озером в ложбине, что тянулась от порубки и упиралась в лысый лобастый бугор.

Нехотя позавтракав, Андрей пошел в вагончик. Тело казалось обманчиво легким. Солнечный свет резал глаза. И совсем не хотелось спать.

Скрип отворяемой двери он услышал уже в дремоте, когда повалился на кровать, едва успев энцефалитки снять да стянуть сапоги.

- Андрей, - позвал его Колькин голос. - Андрей, проснись.

- Чего тебе, Колька? - поднял Андрей голову.

- Чего, чего, забыл, что ли, уже? - нахмурился Колька.

Андрей сел, помотал головой, которая вдруг тяжестью налилась.

- Фу, как это я заснул... сразу. Так о чем ты, Колька? Чего я тебе обещал?

- Значки для нас. На рукава прилепливать. Вот такие, - показал он на рукав Андреевой форменной куртки.

- А-а-а... Давай рассказывай, чего там нарисовать, - зазевал Андрей. Пошли в штаб. Там бумага, краски. Прикинем.

- А меня оттуда не попрут? Из штаба? - спросил Колька.

- Ты чего? - окончательно проснулся Андрей. - Кто тебя попрет? С чего ты взял?

- Нас везде выгоняют, - тоскливо проговорил Колька. - Мы же вам помогать хотели. А Китыч этот...

- Китыч, Микитыч, а штаб-то при чем?.. Пошли.

В штабе они долго спорили. Кольке все хотелось в эмблему вместить: и тайгу, и звезду, и перья индейские, лук и стрелы, щит и зачем-то автомат. А когда наконец договорились, Колька сказал:

- Пятнадцать штук надо. Через три дня. Успеешь?

- Постараюсь. Ты какую-нибудь тряпку притащи. Не бумажные же делать. А почему именно через три дня?

Колька со стула слез, в одно и другое окно посмотрел, выглянул в коридорчик, потом на улицу.

- Никому, - шепнул он таинственно. - Тайна.

- Никому, - так же шепотом повторил Андрей.

- Шпиона идем ловить, - проговорил Колька, а глаза его шныряли по сторонам, словно этот шпион должен был вот-вот в комнате появиться.

- За вторым ручьем заимка стоит, - захлебывался он. - Как туда ни придут люди - печка теплая. Прямо угли еще. Спугивают его. Они же по тропе от профиля идут. Он их и видит. Уходит. Прячется. А как уйдут, он снова туда. А мы не по профилю пойдем. Я место узнал, где болотом пройти можно. Мне хант рассказывал один знакомый. Мы незаметно к нему подберемся. Понял?

- Понял, - сказал Андрей. - А точно шпион?

- А кто же еще будет прятаться? Ты бы прятался, а?

- Нет.

- Вот. А он прячется. Он нефть разведывает. А потом все передаст.

- Ну, тогда точно шпион, - вздохнул Андрей. - А далеко это?

- На атээсе недалеко. Часа два или три.

- Но вы же пешком?

- Пешком. Кто нам атээс даст?!

- Ладно, - сказал Андрей. - Сделаю эмблемы ровно через три дня. Вы без эмблем не ходите. Надо, чтобы настоящий был отряд.

- Конечно. Тряпку принесу сегодня. От наволочки пойдет?

- Пойдет. Ты только у матери спроси.

- Если спать будешь, я в комнате положу.

- Добро.

Колька убежал. Андрей посидел, подумал, но ничего хорошего придумать не смог. Вышел из штабного вагончика и голос Григория услышал. Тот на кухне был.

- Гриша! - крикнул Андрей. - Ты придешь сюда?

- Иду, иду...

- Штаб сейчас. А ты чего не спишь? - спросил подошедший Григорий.

Андрей, почти с Колькиной осторожностью, рассказал услышанное о походе, о шпионе.

- Да-а, - покачал головой Григорий. - Шпион... Залезут куда-нибудь. И ведь родителям говорить нельзя.

- Конечно, - сказал Андрей. - Никому нельзя. Обидятся насмерть. И потом все равно потихоньку сбегут.

- Ладно, - поднялся Григорий. - Есть одна мысль. Меня уже и Лихарь просил. Сегодня прикинем.

- Только смотри, чтобы Колька не узнал.

- Все будет в порядке.

Андрей сразу же заснул. А Григорий сидел на ступеньках, глядел, как в штабной вагончик люди собираются, пока его не окликнули:

- Ты чего не идешь?

- А где Китыч и Лихарь?

- Не будем ждать...

- Итак, товарищи, начнем с главного, - сказал командир отряда, когда Григорий пришел. - А главное, Китыч мне сегодня сказал, строительство "лежневки" прекратить.

- Что?!

- Он осатанел?!

- Ты это серьезно?!

- Да это же... - Кулаков, бригадир с "лежневки", вскочил, бросился было к командиру, но, внезапно поняв, что это не поможет, сел и обвел глазами сидящих, словно призывая их в свидетели совершающегося беззакония.

- Братцы, - проговорил он. - Да что же я ребятам скажу? Мы же самый трудняк прошли. В болоте копались-копались, все ждали, когда на сухое выйдем, темп дадим. И дождались.

- Вот поэтому "лежневку" и закрывают. Болото прошли, а наверху и так пойдет, - остановил его командир, - дальше "лежневка" не нужна.

- Законный вопрос. Почему об этом раньше не сказать? Так, мол, и так. Нужно закрыть болото. Что ж мы не сделали бы...

- Спокойно. Дайте я скажу все, а потом обсудим. Следующая новость. Сегодня я нечаянно в конторе наткнулся на наряды. Они выписаны местным рабочим за повал леса. Расценки: сто девяносто три рубля за гектар. А нам, как известно, платят... сто тридцать - нравится? Да погодите вы! прикрикнул командир. - Дайте договорить! Напоминаю, сегодня четырнадцатое июля. У меня все. Слушаю вас.

Но все молчали, казалось, еще не пришли в себя. Григорий соскабливал ногтем пятнышко с брюк.

- Сцена из "Ревизора"? - усмехнулся он.

- Погоди, дай очухаться.

- Ну-ну.

- Значит, так, - размышлял кто-то негромко, будто сам себе рассказывал, - "лежневку" закрыли. Проектов нет. Да еще на нашем кровном объегорить хотят.

- Давайте пошлем радиограммы в главк и в объединенный штаб. Пусть помогут.

В следующее мгновение дверь комнаты приоткрылась настолько, чтобы в нее протиснулось тощее тело Лихаря. Он присел здесь же, у входа, и зашипел: "ч-ш-ш-ш", и затряс мосластыми кистями рук, всем своим видом говоря: продолжайте, мол, а на меня ноль внимания. За ним Валерий Никитич вошел.