15. ПРАЗДНИК В ТУНДРЕ

Северный олень! Сколько песен спето о нем благодарными ненцами! Сколько сказок и легенд сложено и рассказано об олене, гордом, трудолюбивом, благородном животном! Чудесен неудержимый, кажущийся крылатым, бег-полет оленьей упряжки то заснеженной тундре. Быстрого карандаша и смелой кисти художника просят запрокинутые ветвистые рога. В тундре тишина, а кажется, что бесшумный рысистый аллюр оленей и легкий шелест нартовых полозьев сопровождают скрипки, валторны и флейты. Так любил говорить об оленях старый сказочник Поморцев. Такие песни пел о своих четвероногих друзьях заполярный революционер, первый президент острова Иван Хатанзей. На таких быстрых оленьих аргишах вез тундровой бедноте в трудные и боевые давние времена свою стрелу восстания отважный вождь ненецкого народа Ваули Ненянг. Для ненцев олень самое дорогое, самое красивое животное. Северный олень это жизнь тундры, и ненец говорит: "Нет оленя - нет жизни". Многими часами многие километры по тундре едет ненец и поет свою бесконечную песню. Он поет обо всем, что видит перед собой, обо всем, что думает, о чем мечтает, что было вчера и чего он ожидает завтра. Он складывает песню на ходу на один мотив. И чаще всего ненец поет о своих быстроногих оленях: "Меня везут быстрые олени, добрые олени, хорошие олени. Они могут довезти меня до конца тундры - на восток до Константинова Камня Уральского хребта, и на север до штормового я морозного Ледовитого океана, и на юг до зеленых высоких лесов. И на большом тундровом празднике вихрями понесутся мои олени, померяются силой и в скорости с другими оленьими упряжками. Они будут первыми, и хозяин их получит на празднике Большой приз веселого Дня оленя и обильно угостит своих вихровых красавцев. Много-много сильных, быстрых, красивых оленей в тысячных стадах нашего колхоза. Теплую, очень теплую одежду дарит мне мой олень. Я сошью новую малицу и новый совик. Я сошью оленьими жилами новую обувь - тобоки и пимы. Тобоки не боятся ни воды, ни снега, и моим ногам тепло в самый сильный мороз. Я подарю моей невесте шкуры самых лучших, самых красивых, белых оленей, и она сошьет себе новую паницу и разукрасит паницу разноцветными узорами. Олень меня сытно кормит, и мясо у оленя жирное, вкусное, нежное. Мать хорошо готовит оленье мясо - отваривает, поджаривает на сковороде и на железном пруте. Я приеду в становище и буду есть сырое, горячее, с кровью оленье мясо. А потом буду строгать мороженую оленину, буду есть-бурдать вкусную холодную, ломкую строганину. Хорошо-саво, весело-маймба мчаться-мирнась на оленях-ты по заснеженной-сыра тундре-вын. - Так по-русски-ненецки поет ненец свою бесконечную песню об оленях. - А вот уже показалось родное стойбище! Э-э-хгей! Мань маниесь хари мял - я вижу свой чум! Нгура-ура! Здравствуй, мать-небя! Здравствуй, отец-нисёв! Окончен мой путь, окончена моя песня!" На оленьей упряжке в пути импровизирует-складывает песню и поет ее ненец, и песня его всегда по длине равна пути - от стоянки до стоянки. Он автор, он - композитор, он - певец-исполнитель. ...Свой большой ежегодный праздник День оленевода ненцы называют Днем оленя. Как всегда, и теперь праздник проходил в тундре. Только там можно устроить гонки оленьих упряжек, соревнования в метании топора и броске тынзея аркана для ловли оленей. Гостей было много. Пришел теплоход, и приехали гости с Большой земли. И был среди них старший механик Петр Иванович, отец Наташи. - Как отдыхала? - спросил стармех. - Домой пора. Мама беспокоится. - Сегодня праздник! Папа, сегодня День оленя! Сейчас поедем в стадо. - В стадо, - улыбнулся Петр Иванович. - Да, я смотрю, ты стала совсем тундровичка. Говоришь, как оленеводы: в стадо. - Идут! Идут! - закричал Илюша. Люди стояли на сопке. Вдали показались оленьи аргиши. Они приехали за гостями. Вскоре все - и хозяева и гости - расселись по нартам и двинулись в тундру, в глубь острова. - Хорошо, да? - то и дело спрашивала у отца Наташа. Конечно, поездки на оленях для Петра Ивановича не были новостью, и об этом Наташа знала. Но все-таки она спрашивала, а отец улыбался и отвечал: - Хорошо! Хорошо! - А анаешь, как по-ненецки "хорошо"? И это тоже не было для моряка-полярника новостью, и это одно из часто повторяемых в Заполярье слов он знал. Но, чтобы не огорчать дочку, он спросил заинтересованно: - Как? - Саво! Это значит "хорошо". Наташа рассказывала о своих новых друзьях, об Илюше и его отце, лучшем охотнике острова, о походах в поисках волшебного цветка, обо всем, что она за это время увидела и узнала. Петр Иванович всему изумлялся, а девочка продолжала рассказывать. Когда олени замедляли бег, то впереди, то сзади слышалось громкое и нетерпеливое "э-хгей!" И Наташа взглядывала на отца: "Вот как у нас! Хорошо, да? Саво, да?.." В разговорах они вместе со всеми другими участниками праздника подъехали к чумам, где жили дежурные пастухи и помещался "Штаб Дня оленевода" - А это чумы, - поспешила сообщить Наташа. - Раньше в таких чумах жили все ненцы, а теперь только те, которые пасут в тундре стада. Как только упряжки остановились, председатель островного Совета, Ефим Валей и еще несколько других ненцев окружили гостей с Большой земли и повели в чумы. - Нет, нет, сначала поесть, сначала угоститься с дороги, а потом уже говорить, потом - праздник. У нас так! Так, Ефим? - Так, - подтвердил отец Илюши. После обильного угощения олениной, рыбой и чаем все вышли из чума. В тундре начинался праздник. Стояли столы для судейской комиссии и для гостей с Большой земли. Островитяне расположились на нартах. Легкий ветер с океана шелестел флагами и большим полотняным красным плакатом, растянутом на двух шестах. Тундра чуть гудела говором и скрипом нартовых полозьев все прибывающих упряжек. Вокруг праздничного стойбища бродили, стояли словно в раздумьи и мирно лежали сотни оленей. Наташа смотрела на все это праздничное зрелище и не только не слушала речей, но даже как будто забыла, что рядом с ней сидит отец. Она думала о своем. Оленьи гонки должны были начинать самые юные. И в этих состязаниях участвовал Илюша Валей. Конечно, она думала об Илюше, всей душой желала ему успеха. И на его победу можно было надеяться, потому что Илюша умел ловко управляться с упряжкой и с хореем. И все-таки тревога была. Ведь в любых спортивных соревнованиях бывают неожиданности. Состязания проходили по кругу. Со старта были пущены одновременно восемь упряжек. Гонки действительно казались бешеными. Но на первых пяти минутах три упряжки безнадежно отстали. А на последнем километре перед самым финишем рога в рога, нарты в нарты неслись уже только две. Одна из этих упряжек была Илюши Валея. Наташа ликовала. Но все-таки конец гонок еще не наступил. Через минуту-две черту финиша эти упряжки так и пересекли вместе. И судья объявил. - Два первых места в оленьих гонках среди подростков заняли упряжки Ильи Валея и Степана Ардеева. Они оба достойны призов нашего большого праздника! А потом начались еще более быстрые, многочисленные и горячие оленьи гонки у взрослых. Состязались оленеводы и охотники в метании топора и тынзея. Спокойно, но в то же время с удивительной ловкостью и силой бросал ненец тынзей на рога бегущего оленя. Конечно, в состязаниях с тынзеем участвовали лишь самые опытные, самые сноровистые оленеводы, и потому неудач в бросках было немного. Бросали тынзей стоя на месте, бросали на бегу и бросали с быстро несущихся нарт. Обо всем этом Наташа слышала еще в Архангельске от дяди Алеши Осипова. Рассказывал о соревнованиях на праздниках Дня оленевода и Илюша. И все же девочка не думала, что все это так интересно, так стремительно, так ярко даже в этой обычно пустынной и малоцветной тундре. Но всему приходит конец. Окончился и праздник. Нужно было возвращаться на базу оседлости - в поселок. А завтра - на теплоход, в обратный путь, в город, домой. И хотя Наташа немножко соскучилась по дому, по маме, расставаться с островом, со всеми новыми друзьями и особенно с Илюшей было очень жалко.

16. ДО СВИДАНИЯ, ОСТРОВ!

По рейсовому расписанию теплоход, на котором плавал Наташин отец, из Медвежьей губы шел еще к одному становищу, а потом возвращался снова в Медвежье, грузился, забирал пассажиров и уходил на Большую землю, в порт своей приписки. На этот раз теплоход ушел из Медвежьей без старшего механика. Мы знаем, что Петр Иванович на два дня оставался в Медвежьем, чтобы побывать на празднике и встретиться с дочерью. Но вот праздник на острове кончился, теплоход вернулся. Наташа прощалась с островом, с островитянами-ненцами и русскими зимовщиками-полярниками. - Так мы и не нашли хаерад-цветок, - сказал Илюша, помогая Наташе укладывать рюкзак. - Нет, я его нашла, - к изумлению мальчика ответила Наташа. - Как нашла? Где?.. И ничего не сказала. Да ты врешь... - Илюшка, Илюшка, - улыбнулась Наташа. - Конечно, я нашла не хаерад, не солнечный цветок, не полярную гвоздику. Я нашла... я многое увидела, пока жила здесь, в Заполярье, на острове, у вас. Знаешь, Илюша, это для меня и есть хаерад. И я его везу на Большую землю, чтобы показать нашим ребятам. Илюша слушал и не совсем понимал, о чем говорила Наташа. - Да как ты не понимаешь! - почти закричала Наташа и вскочила с пола, на котором сидела, завязывая рюкзак. - Теперь мне не надо волшебного цветка. Я будто его уже нашла, потому что жила у вас и многое узнала. Это и есть моя полярная гвоздика! Тогда улыбнулся и Илюша, но все еще молчал. - Мы искали и нашли, - заключила Наташа. - Пойдем! Папа давно на теплоходе. Они вышли из дома, и Наташа огляделась. Она видела вдали между домами поселка кусочки тундры и представляла ягельные просторы, неяркие ее цветы, оленей и множество гомонящих птиц. - А тетя Мэнава, - вдруг спохватилась она. - Надо же проститься с тетей Мэневой. - Пойдем, - сказал Илюша. - Когда приходит теплоход, все с острова собираются на пристани. День прибытия теплохода у нас так и называется: теплоходов день. И мать тоже будет там. - А Игорь сегодня не проспал? - Он с отцом, наверное, на пристани. Дядя Алексей повезет тебя и Егорыча на катере. Игорь тоже хочет на катере. - А ты? - Меня не возьмут. - Возьмут, Илюшка, обязательно возьмут. Пойдем скорее! На сопке Наташа снова остановилась и оглянулась. Отсюда тундра была видна уже полностью, ничем не заслоненная. И опять перед девочкой возникла величавая картина тундры, богатой, ягельной, многоцветной, с огромными стадами оленей, с пением, пересвистом, пощелкиванием, криками огромных птиц и крошечных пичужек. Ветер дул на сопку с океана, а Наташа ощущала аромат тундровых цветов, хотя уже знала, что здешние цветы почти не имеют запаха. Легкая без всплесков накатная волна раскачивала стоящий у пристани катер. В катере сидели метеоролог Осипов и Игорь. Сказочник Поморцев стоял на берегу. - Наташа, скорее! - крикнул Осипов. - Илюшка, поторопитесь! Теплоход уже дважды гудел. Зовут. Теплоход стоял в губе, далеко на рейде. Около него сновали доры, карбаса, маленькие стрельные лодки. У борта теплохода ошвартовался пузатый колхозный бот. Осипов завел двигатель, и катер, набирая скорость, понесся по заливу к теплоходу. Мальчики торжествовали, а Наташа сидела тихая и грустная. - Ты чего такая скучная? - опросил Поморцев. Наташа посмотрела на сказочника и промолчала. - Ничего, не печалься. Поднимем якоря, выйдем в море, и я расскажу тебе еще одну чудесную легенду. Девочка улыбнулась. Она вспомнила путь на остров и легенды о русском богатыре и об отважном вожде восстания ненцев Ваули Ненянге. С борта был спущен не простой зыбкий штормтрап, а широкий и удобный трап парадный. Погрузку уже закончили, и бот и две доры отошли от теплохода. Капитан опять вышел встречать Степана Егоровича. Он так же радушно приветствовал дочку старшего механика, а сам Петр Иванович, как всегда перед отходом, находился в машинном отделении. В сутолоке отхода Наташа заметила тетю Мэневу. Она стояла в отдалении у борта, тихая, опечаленная, и смотрела на Наташу и на сына. Расталкивая пассажиров и провожающих, девочка бросилась к ней. Над бухтой разнесся отходной гудок. Второй гудокж... - Мальчики, на катер! - скомандовал начальник метеостанции. Мэнева вздрогнула, засуетилась, поторопила сына. Наташа обняла ее, попрощалась с дядей Алешей, чмокнула в щеку Илюшку. Она сдерживалась, хотела улыбнуться, а в глазах стояла слезы. - Теперь приезжай к нам, на Большую землю, - сказала она. - Там будем искать другой хаерад-цветок, другую гвоздику... Приедешь?.. Илюша только наклонил голову. Ему тоже было не по себе. Уж очень он привык к этой девчонке из большого города. - Приедешь? - Приеду. Островитяне спустились в катер, и трап моментально был поднят. Загремели якорные цепи. Раздался последний, продолжительный прощальный гудок. Судно чуть развернулось и неторопливо пошло к выходу из Медвежьей губы. Наташа уже стояла на крыле капитанского мостика, рядом со Степаном Егоровичем, и махала удаляющемуся катеру. До свидания, милый остров! До свидания, друзья!