Какое-то смутное ощущение дежавю крутилось у меня в голове, но никак не могло оформиться даже в самую захудалую мысль. Сейчас-то я могу сказать, что это самое беспокойство возникло при виде трёх высоких холмов, почти гор, торчащих в глубине острова, а вот тогда… Словом, ещё не пришедшие в себя после «купола», мы тупо глядели на зелёные леса, бархатом покрывавшие берег.

Мэг спросила:

— Си-Джей, что это было?

Спросила этак очень-очень тихо.

Женщины вообще странные существа. Включая Мэг. А дьявол его знает, что это было. Исчерпывающий ответ? Она начала горячиться:

— На востоке от Малой гряды нет никаких островов! Только Барбадос, но это никак не Барбадос… или Барбадос в миниатюре.

Тут я согласен, никуда не денешься. Восточнее Малых Антильских островов плещется огромный Атлантический океан — и ни одного клочка суши. До самых Канар. Ни кораллового, ни песчаного, если не считать единственного, довольно большого острова Барбадос. Водица, и только. Океан со всеми его прелестями. Мы принялись гадать. Может, нас затащило далеко на норд-вест? Тогда где-то рядом… что может быть рядом? Гваделупа? Мартиника? Или вообще никуда нас не затащило… Наветренные острова — они ж по дуге… Или наоборот, на зюйд-вест? В таком случае, мы снова в Карибском море, если это не Тобаго. Мэг покачала головой: нет. Ну да, ещё бы. Она там полтора года туристов на яхте возила, там маленькие островки только к норду от Шарлоттевилля. Но это совсем не то!

Там, куда нас вынесло (вернее, могло вынести) штормом, насколько я понимаю, вообще глубины такие, что никаких... Я ещё вслух подумал: а может, лоцию полистать? И сам же ответил: замучаешься листать. Там этих островов...

Мэг решительно встала с банки и говорит:

— А знаешь что? Сейчас пойду и качну солнышко. Хоть широту знать будем.

Мысль, согласитесь, была неплоха. Секстан – штука надёжная, были бы светила. С долготой у нас всё равно ничего бы не вышло, потому что на борту не было ни одного положенного справочника по мореходной астрономии. Да и точное время у нас пропало, как только обесточился приёмник GPS. Часов ни я, ни Мэгги не носили из принципа: наручные часы на яхте долго не живут. А хронометр, висящий в салоне, — это никакой не хронометр, а просто старые морские часы середины прошлого века, как сказал продавец в Лиссабоне: они, мол, сняты с торпедированного английского эсминца и всё такое. Понятно, что врал, но вещь была красивая, тем более что время с точностью до секунды по этим часам никто засекать не собирался. Они и шли плюс-минус пять минут, повешенные на переборку, и сейчас идут, как видите. Короче, с долготой были проблемы. Широта — другое дело, тут много ума не надо. Даже если секстан висит на переборке чисто для антуража. Так что, по крайней мере, можно прикинуть, куда топать дальше.

Вы спрашиваете, сэр, почему у нас не было второго приёмника GPS. А кто вам сказал, что не было? Был. И очень даже неплохой, карманный, но он работал только от батареек. А вот батареек-то как раз и не было. Вернее, были, но — ха-ха, будьте внимательны, покупая что-либо у честных лавочников в Венесуэле…

Наверх вылезла Мэгги, вид у неё был озадаченный — не сказать «огорчённый». В руках она держала секстан — то, что от него осталось. Секстан, как я уже сказал, висел на переборке штурманского уголка. Когда нас положило набок, и всё внутри летало, он слетел с кронштейна и упал на пайолы за кресло, ещё и зацепив за что-то твёрдое. При этом треснуло и вылетело зеркало... Впопыхах повесили на место, не проверив; а хоть бы и проверили. Теперь его можно было с успехом использовать в любом качестве — хоть вместо лота, привязав длинный линёк, но только не для измерения высоты небесных светил или горизонтальных углов.

Новость была печальной. Мэг снова сделала удручённое лицо и скрылась в проёме люка. Я продолжал вести «Отчаянного» дальше вдоль острова, который никак не мог быть миражом: мираж не может находиться на расстоянии трёх кабельтовых и громко шуметь прибоем.

Старые военно-морские часы показывали без четверти два, и я решил, что пора озаботиться местом якорной стоянки. О том, чтобы пристать к берегу прямо здесь, нечего было и думать: с оста шла мощная океанская зыбь, ровным накатом накрывая береговую черту, не имевшую ни одной укромной бухточки. Впрочем, вскоре берег начал плавно поворачивать на запад, и мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Тем временем Мэгги состряпала отличный омлет с цыплячьими крылышками — она мастерица была, что у брашпиля, что на камбузе, моя милая Мэг…

Мы доедали омлет на верхней палубе (а Данни наконец-то слопал пяток сосисок), запивая его кислым уругвайским вином — совершенно невозможная вещь, но это был подарок, и выбрасывать за борт было жалко. Я вообще не люблю что-нибудь выбрасывать за борт. Не всякий мусор океану полезен… И вместе увидели, что ровная береговая черта, усыпанная валунами и круто взлетавшая вверх к лесу, превратилась в низкую и узкую косу, которая протянулась примерно на милю или чуть больше на зюйд-вест и почти упиралась в скалистый холм, торчавший прямо из воды. Это был небольшой выпуклый островок с парой здоровенных тёмных камней возле него, а что там за ним — пока не было видно. Мэг понесла вниз пустую посуду, а я быстро спустил бизань — на случай, если вдруг придётся неожиданно ворочать.

За островком открылся вход в бухту шириной пять или шесть кабельтовых; левый входной мыс выглядел как угрюмый бычий лоб, наклонившийся к самой воде, возле мыса в воде я заметил две округлых скалы, у которых бурлила пена. Там, несомненно, имелись подводные рифы. «Отчаянный» повернул строго на норд и с полветром шёл в бухту. Сильно мешало течение, которое теперь сносило нас влево. Однако ход был узла два, вода чистой и прозрачной, так что я не опасался с размаху сесть на мель, если таковая вдруг окажется впереди. Мэг с ручным лотом оседлала носовой релинг и периодически показывала мне сложенные в кольцо большой и указательный пальцы — мол, идём хорошо, всё о’кэй.

И снова — вот как ёкнуло что-то. Знаете, сэр, такое чувство, когда прыгаешь с парашютом, когда делаешь этот самый шаг в бездну? Вы прыгали с парашютом? Я тоже не прыгал. Но мне знакомо это ощущение… Вот и меня в тот раз — что-то сжало и тут же отпустило. Будто что-то давно знакомое, но забытое и потому непривычное. Новизна внешних ощущений мешает услышать внутреннее…

Мы сбросили стаксель, а потом и грот. Пока Мэг разбирала и укладывала шкоты, я отдал якорь. Под килём было две с половиной сажени, грунт — ил и белый песок. Я вытравил ещё пять саженей — и достаточно: в бухте было тихо, потому что коса почти полностью закрывала её от зыби. И островок торчал очень удачно. Это была просто идеальная якорная стоянка. Течение сюда не заходило, минуя бухту с юга; сама бухта казалась почти круглой, хотя я знаю, что так никогда не бывает. От левого входного мыса по всему берегу тянулся белый пляж шириной ярдов двадцать. Кое-где у самой воды виднелись солидной величины валуны. За пляжем начинался лес, а точнее — джунгли. Всё это было настолько натурально и соответствовало моим представлениям о полной идиллии, о райском уголке в бескрайнем океане, что на какое-то время я и думать забыл о «куполе», о таинственной яхте «Пеламида» и о том, что мы до сих пор не знаем, где же, в конце концов, находимся.

Данни сидел на верхней палубе и чутко ловил носом воздух неведомой земли, что подтверждало: никакой это не мираж.

~ 5 ~

FÜNF

Сразу открыли все три люка, чтобы провентилировать отсеки. Свежий воздух — это единственное, что нужно человеку. Больше ему, кажется, не требуется вообще ничего... По очереди полезли на верхнюю палубу — хоть на пять минут. Курильщики, в том числе и я, с наслаждением задымили сигаретами. Океан вокруг был чист, погода стояла просто идеальная. Спускался вечер.