В том образе «нетривиальной», "немещанской" России, который обрисовал в своем выступлении Виталий Третьяков, заключены еще более кричащие противоречия, чем в родственной нашим новым «леонтьевцам» идеологии КПРФ. Да, верно. С этим согласны все патриоты. Фундаментальная особенность России как государства состоит в том, что она всегда была независимой, по крайней мере в последние полтысячи лет. Хотя старая Англия является независимой почти на пятьсот лет больше, со времен последнего нормандского завоевания. Но как вы сохраните свою независимость и свой суверенитет, если не будете использовать тривиальные западные технологии, если не будете использовать те западные рыночные механизмы, которые порождают конкурентоспособную продукцию.

Далее. Верна мысль Виталия Третьякова, что Россия имела и имеет смысл как центр культурного и цивилизационного притяжения. Но на что мы можем рассчитывать в культурном и цивилизационном отношении, как мы сможем снова притянуть к себе, к примеру Украину, если будем, как Виталий Третьяков, настаивать, что не было преступлений Сталина, а были только необходимые предпосылки для ускоренной коллективизации и индустриализации. Смешно. Неужели не понятно, что нынешняя хула на перестройку и соответственно попытки реабилитации Сталина, всего большевизма ведут к дискредитации авторитета России не только на Западе, но и в бывших странах социалистического лагеря.

Мне могут сказать, что все эти рецидивы антизападного славянофильства порождены идеологией суверенной демократии, что, мол, если мы в идеологии стали делать акцент на суверенитете, то тогда надо идти до конца, на суверенитет не только во внешней политике, но и в системе ценностей, в системе целей, в образе жизни. Но, на мой взгляд, и это легко доказать, философия суверенной демократии, по крайней мере в той форме, в какой она изложена в статье Владислава Суркова "Национализация будущего", от начала до конца утверждает примат западных ценностей свободы, материального благополучия, примат идеологии сбережения народа. Она всем своим острием направлена против славянофильства леонтьевского типа, против прежней практики, в том числе и сталинской, практике "разорительного и беспощадного огосударствления".

Идеология "суверенной демократии" вся выстроена на европейском гуманизме, она была направлена против нашей российской привычки "сорить людьми (у Бога людей много), изводить друг друга без счета и смысла, против привычки, которая коренится глубоко в прошлом". По духу, по моральному пафосу тексты о суверенной демократии были всем своим острием против нынешних, ставших модными рассуждений о том, что у нас нет права осуждать преступления Сталина, что моральная оценка прошлого равносильна капитуляции. Сурков не побоялся сказать, что Россия теряла в страшных войнах больше солдат, чем любой ее союзник или враг, что "освоение космоса и атомной энергии добыто жестоким упорством советского крепостничества".

Да. Есть все основания говорить, что нынешние массовые рецидивы крепостнического, аморального славянофильства, вся эта антизападная истерия являются свидетельством какого-то нового сдвига в общественном сознании. Все эти модные разговоры об особой русской миссии, об особом проектном сознании идут не столько от любви к России, сколько от незнания, что делать, как вести себя. Отсюда и соблазн сказать, что мы живем не хуже, а по-своему. Появившиеся в последние месяцы как грибы после дождя многочисленные русские «проекты» и русские доктрины просто кишат всеми призывами отказаться от европейского комфорта и европейского благополучия во имя наших русских идеалов аскетизма. Наша новая и прежде всего либеральная элита, наверное, уже не верит, что можно преодолеть и прогрессирующую русскую бедность, и прогрессирующую технологическую отсталость, а потому успокаивает убогую и нищую Россию старыми славянофильскими мифами о нашей избранности, об особом русском счастье, которое состоит в свободе надрывно жить и работать, в свободе умирать во имя очередного русского проекта.

Прийти к славянофильскому патриотизму, российской уникальности легче, чем к либеральному патриотизму. Для первого достаточно просто любви к стране. Для второго нужна еще работа ума, умение увидеть всю драму российской судьбы, признать ошибки собственного народа, отделить подлинные победы духа от мнимых. Наверное, трудно еще примириться с тем, что на самом деле, несмотря на ту страшную пену, которую мы заплатили за сталинскую индустриализацию, в цивилизационном отношении, в области культуры быта, производства всего того, что нужно для жизни, мы так же далеки от Запада, как и в 1917 году. Отсюда, от трусости, от неспособности смириться с нашей отсталостью и идут призывы сворачивать наращивание среднего класса.

Наверное, существуют и другие, не названные мной причины, побуждающие наших интеллектуалов уклоняться от требований и вызовов современной цивилизации, побуждающие их идеализировать традиционную российскую отсталость. Но несомненно, что мы так и не преодолели старое советское мышление, основанное на идее избранничества, особости выбранного нами в 1917 году пути.

Не могу не сказать и то, что все же грешно выступать с проповедью аскетизма, выступать с критикой идеалов комфорта и благополучной жизни в стране, которая все семьдесят советских лет мучилась сначала от голода, а потом от тотального дефицита. Грешно выступать против идеалов устроенной, благополучной жизни в стране, в которой мало кто из работающих в состоянии улучшить свое жилье, в стране, где ускоренными темпами идет маргинализация целого ряда слоев, и прежде всего крестьянства. Господа! Побойтесь бога. О каких особых русских идеалах можно говорить в стране, которая впереди всей Европы по детской смертности, по количеству самоубийств, совершенных преступлений и т. д. С мифами, надо кончать. Если мы действительно всерьез будем воспринимать все эти красивые мифы об особых "русских идеалах", если мы откажемся от «западных», "заемных" целей эффективности, свободы, благополучия, то мы просто окончательно захиреем и погибнем.